6 Американская мечта

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

6 Американская мечта

“Кто такая Глория Стэйвенс?” – спросил Брайан Эпстайн, взглянув на листок бумаги, который я протянул ему через свой стол, и на котором были её имя и нью-йоркский телефонный номер.

Я сказал ему: “Мне бы хотелось, чтобы ты угостил её вином и обедом, когда будешь в Нью-Йорке. Это чрезвычайно влиятельная дама с большой властью в мире молодёжных музыкальных журналов”. Эпстайн улетал в Нью-Йорк сразу после появления ‘Битлз’ в ‘Королевском эстрадном выступлении’, и это было подходящее время, чтобы он укрепил фундамент, который недавно я заложил с Глорией Стэйверс.

Ближе к концу 1963 года, когда наш план по надвигающемуся вторжению ‘Битлз’ в США был в своей начальной стадии, я надеялся сделать Глорию Стэйверс своим секретным оружием, убедив её возглавить эту битву с помощью большого прорыва в отношении освещения в печати. Она была главным редактором журнала ‘16’, возможно, самого могущественного ежемесячного издания, направленного на молодых фанатов поп-музыки. В отличие от многих своих конкурентов, Стэйверс, казалось, принимала почти сестринское участие в звёздах, которых она продвигала на своих страницах. Часто она лично писала свои собственные основанные на интервью статьи о тех, кто производил на неё наибольшее впечатление.

Стэйверс была высокой, привлекательной, элегантной, энергичной и искушённой. Она была из тех Глорий, которых вам и в голову не пришло бы назвать Гло. Когда мы узнали друг друга ближе, я увидел её, как исконно нью-йоркскую деловую женщину тех дней; сексуальную, полностью контролирующую себя, привыкшую жить пышно, работать упорно и добиваться своего. Она на дух не переносила некомпетентность и небрежность, часто кричала слово на букву ‘е’ на неумелых служащих, допускавших грамматические ошибки или неточности в фактах, в эпоху, когда мало кто их женщин ругался так смачно. Слово, которым её мне описал её французский издатель, было ‘пугающая’. Когда я узнал Глорию ближе, то обнаружил у неё сердце из золота, которое могло вмиг превратиться в сталь, если она чувствовала угрозу или измену себе. Она была как бы повзрослевшей неистовой фанаткой, у которой были свои собственные идолы, герои и героини – и враги – в мире развлечений. Она очень быстро становилась близкой подругой звёзд, которыми восхищалась, но она быстро бросала тех, кто терял благосклонность публики.

Офисы Глории располагались на 745-Парк-авеню, не на краю света от шикарного отеля ‘Плаза’, где останавливалось так много заезжих в Нью-Йорк звёзд. Она родилась в Северной Каролине и бросила хорошо оплачиваемую карьеру модели ради работы секретаршей в журнале ‘16’, где она поднялась до должности главного редактора в 1958 году. Её особый талант заключался в выборе и вскармливании карьер новых имён, выращивании звёзд, которые большей частью были красивыми мальчиками. Она часто предсказывала славу своих самым последним любимцам, а затем помогала им достигнуть её, предоставляя им непрерывную драгоценную рекламу с помощью фотографий и статей на страницах ‘16’. Она требовала, чтобы её ‘открытия’ были талантливыми, амбициозными и симпатичными. После это – раз уж она поверила в потенциал ансамбля, певца или начинающего артиста – она могла для них творить чудеса, предоставляя им частое появление в прессе, которое не купишь за деньги. Я знал из своих изысканий, что предыдущие выпуски ‘16’ предоставили обильную рекламу в снимках привлекательным мускулистым мужчинам с голыми торсами, включая Пола Ревера с ‘Рэйдерс’, Пола Анка, Бобби Ви и Бобби Райделла, а также общеизвестным именам, вроде Элвиса Пресли и Рикки Нельсона. Стэйверс использовала самый верный подход для выманивания на нужные темы разговора юношей во время интервью, флиртуя с ними в нужных для этого пределах, но не более того. Враги Глории называли её беспощадной самодовольной дивой, но – с ежемесячным тиражом, обычно превышающим миллион копий, и читательской массой из юных и впечатлительных фанаток – Глория Стэйверс была той, чьей дружбы любыми средствами добивались все разумные специалисты по связям с общественностью.

Когда я впервые позвонил ей из Лондона, помощница с капризным голосом решительно сказала мне: “Госпожа Стэйверс не отвечает на звонки специалистов по рекламе, которых она не знает. Могу я дать Вам одного из её помощников редактора?” Не позволяя избавиться от меня, я стойко продолжил: “Пожалуйста, скажите госпоже Стэйверс, что я звоню из Лондона и представляю ‘Битлз’”. Через несколько секунд на линии оказалась сама дама: “Поздравляю с успехом в лондонском ‘Палладиуме’”. Лишь несколькими днями ранее битлы добились публичного триумфа, когда Флит-стрит объявила о начале битломании вслед за хорошо принятым появлением группы на Эй-Ти-Ви в ‘Воскресном вечере в лондонском ‘Палладиуме’’. То, что Глория Стэйверс настолько быстро ознакомилась с освещением в наших лондонских газетах, произвело на меня впечатление. Это подтвердило мои ощущения, что эта женщина является исключительным профессионалом в своей работе, следящей за положением дел в международной поп-музыке так же, как и за талантами американского производства. Я был рад узнать, что статьи в нашей прессе на заре битломании достигали нужных людей на другой стороне Атлантики. Лишь много позже выяснилось, что Глория водила дружбу с нью-йоркским адвокатом в областях шоу-бизнеса и разводов по имени Нэт Вайсс, который представлял лондонского импресарио Ларри Парнса и стал близким другом Эпстайна и его деловым партнёром по ‘Немператор холдингс’ в 1965 году. Я допускаю, что использовала Вайсса в качестве своих глаз и ушей в том, что происходило в европейской индустрии развлечений. “Я слышала кое-что хорошее о ваших четырёх ребятах” – продолжила Глория, одарив меня превосходным вступлением, - “Теперь позвольте мне рассказать Вам намного больше”.

Она сказала: “У Вас интересный английский акцент, но он – не ливерпульский”. Я ответил: “Он – ливерпульский. Вы знаете, я родился и вырос в Мерсисайде, но значительная часть акцента сгладилась с тех пор, как я переехал жить в Лондон”. Я намеревался сделать короткий предварительный телефонный звонок, но мы проговорили далеко за полчаса. Он спрашивала о каждом из битлов по очереди, о Брайане Эпстайне и о так называемом звучании мерсибит. Я пообещал прислать ей авиапочтой кипу прессы с нашей коллекцией самых последних фотографий, множество недавних выдержек из прессы, включая обзоры выступлений и кучу биографических данных о Джоне, Поле, Джордже и Ринго. Моим способом добиться расположения Глории Стэйверс было не только путём забрасывания её рекламными материалами, но и предложением ей время от времени эксклюзивных статей, подписанных кем-нибудь из битлов или одним из двух дорожных менеджеров группы. Мы согласились оставаться на связи, и я пообещал регулярно держать её в курсе свежих новостей группы, особенно о первом визите в Америку. Она сказала: “Я бы хотела встретиться со всеми вами, когда вы будете здесь”. Я сказал ей, что Брайан Эпстайн довольно скоро будет в Нью-Йорке, приведёт с собой к ней своё последнее приобретение, Билли Джей Крамера, и остановится в отеле ‘Ридженси’ на Парк-авеню. Она сказала: “Какой хороший выбор!”

Я думаю, что солидное количество редакторского пространства, которое предоставила Глория Стэйверс великолепной четвёрке в одно время с их американским запуском, значительно помогло нам и ‘Кэпитол рекордз’ быстро проложить курс группе к вершинам хит-парадов после успеха ‘Я хочу держать твою руку’. Оказав помощь в ускорении широкого признания группы американской публикой, авторитетное освещение её журналом последующих нескольких лет долгие периоды поддерживало их пик популярности между их ежегодными летними концертными турне по всей стране. За подписями Нила Аспинолла и Мэла Эванса и с их участием, я написал много колонок для ‘16’, озаглавленных, как “эксклюзив из английского Ливерпуля”, во время гастрольных лет и впоследствии. Мы хорошо снабжали это издание новейшими и часто эксклюзивными фотографиями. Стэйверс издавала специальные выпуски, чтобы отметить каждый художественный фильм ‘Битлз’, и с ней обращались, как с очень важной персоной прессы в качестве фотожурналиста во время съёмок ‘Помогите!’ на острове Нью-Провиденс на Багамах. На своё первое интервью с ребятами она ворвалась в их комнату, словно страстно ожидавшаяся голливудская знаменитость, и заявила: “Привет! Я – ‘16’”. Хотя ей явно было около тридцати, Ринго ответил: “Вам не дашь 16, Вы выглядите намного моложе”.

Под личным контролем Глории ‘16’ сохранил изумительное по-детски-непосредственное пренебрежение к миру взрослых, глядя на всё сквозь розовые очки девочек-подростков с косичками – ‘школьниц в гольфах’, как называли их американцы. Читатели журнала достигали и проходили взросление, а ‘16’ оставался неувядаемым изданием для подростков, которому не терпелось служить следующему поколению фанаток поп-музыки с косичками. Пол Маккартни знал о ‘16’ ещё до того, как битлы прилетели в Америку, и он знал, что у издания хорошая репутация среди американских поклонников битлов: “Мы знали, что нам нужно оказаться в нём, хотя мы и считали его ‘набором милашек во льду’”. Пол вспоминал Глорию, как очень величавую, очень профессиональную и абсолютно практичную. Он говорил: “Она вызывала уважение у всех нас”. Когда имидж битлов вырос из образа ‘милашек’ в период после окончания гастролей, ‘16’ принялся холить и лелеять новый набор мальчишеских звёзд, включая ‘Манкиз’.

Кроме поддержки молодёжной прессы Америки, включая соперников ‘16’, несколько ключевых источников новостей в прессе и новостных отделов телевизионных сетей Эн-Би-Си и Си-Би-Эс подхватили недавнее нарастание освещения в средствах массовой информации, которое мы получали с Флит-стрит. Ценные статьи появлялись не только в ‘Нью-Йоркер’, но и в ‘Тайм’, ‘Ньюсуик’ и в других уважаемых изданиях. В ‘Нью-Йорк таймс’ Фредерик Льюис писал: “Воздействие ‘Битлз’ на Британию больше, чем у любого другого представителя популярной музыки. Низкопоклонство бывало и ранее, но никто не становился наваждением страны, как они. Битломания – как это называют – затрагивает все слои общества и людей всех уровней интеллекта”. Статья ‘Ньюсуик’ под заголовком ‘Битломания’ начиналась так: “Они носят чёлки, как у овчарок, жилеты без воротников и узкие брюки. Один играет на левосторонней гитаре, у двоих фальцетные голоса, один хочет стать бизнесменом, и все четверо поют. Это – ‘Битлз’ и звучание их музыки является одним из самых настойчивых шумов, слышимых в Англии после прекращения сирен, возвещавших об авианалётах. Их лидером является Джон Леннон, ливерпулец – как и остальные – и единственный в группе, который женат. Он сочиняет большую часть их песен совместно с Полом Маккартни. Гитаристом является Джордж Харрисон, а ударником – Ринго Старр, прозванный так за четыре кольца, которые он носит”. Я не без удовольствия заметил, что большая часть этой статьи была прямо взята из рекламного материала, который я написал и прислал в ‘Ньюсуик’. Статья продолжалась так: “Битловская музыка является оживлённой, громкой сверх необходимости и поразительно повторяющейся. Подобно рок-н-роллу – с которым она тесно связана – она более эффектна, когда за ней наблюдаешь, а не слушаешь. Они прыгают, скачут и меняются по кругу. Известно, что битлы даже целовали свои гитары. Стиль, несомненно, их собственный”. ‘Тайм’ озаглавила свою историю, как “Новое безумие”, заявила, что бурное ритмическое звучание делает их выступления “слегка разнузданными”, и добавила: “…но ребята являются настоящим духом хорошего чистого веселья”. Журнал ‘Нью-Йорк таймс’ написал: “Увидеть битла – это радость, коснуться одного – рай на земле, и лишь ради возможности этой простейшей привилегии люди будут драться. словно дикие звери с верностью великой цели, как при естественном выживании”.

У ‘Кэпитол рекордз’, чей головной офис был в Голливуде, было право первого выбора британской продукции ЭМИ, которая включала в себя самые ранние синглы и альбомы ‘Битлз’ студии грамзаписи ‘Парлофон’. Сначала они решили не использовать эту возможность, потому что было “мало интереса к записям из Англии у американских фанатов”. Результатом стало то, что сингл ‘Пожалуйста, порадуй меня’ был выпущен в Америке в феврале 1963 года специализирующейся на музыке ритм-н-блюз и церковных песнопениях ‘Ви-Джей рекордз’, независимой фирмой грамзаписи, расположенной в Чикаго. Какое-то время ‘Ви-Джей’ упрямо ошибочно писала название ансамбля, как ‘Биттлз’ в своей рекламе ‘Пожалуйста, порадуй меня’ и даже на этикетке настоящей пластинки. Но к маю, когда они выпустили ‘От меня тебе’, они исправились. Вслед за этим, в сентябре 1963 года, на горизонте возникла ‘Свэн рекордз’ из Филадельфии, подхватив для выпуска в США ‘Она любит тебя’. В январе 1964 года, с разницей в десять дней, ‘Ви-Джей’ выпустила альбом ‘Представляем ‘Битлз’’, а ‘Кэпитол’ вступила с ‘Встречайте ‘Битлз’’.

Появившиеся вскоре после убийства президента Кеннеди, такие яркие живые звуки, возможно, являлись для многих молодых американцев долгожданным облегчением посреди всепронизывающей атмосферы смерти и уныния, которые повисли над целым континентом вслед за трагедией в Далласе. По моему мнению, некоторые обозреватели весьма преувеличили связь между смертью Кеннеди и замечательной скоростью, с которой битломания развернулась в США. Телевещание, особенно ‘Шоу Эда Салливана’, которое было американским аналогом британского ‘Воскресного вечера в лондонском ‘Палладиуме’’, предоставило ‘Битлз’ огромную рекламу и расширило фанатскую базу к их первоначальному прибытию на американскую почву в феврале 1964 года. Различные американские и британские агенты – от Вика Льюиса, который представлял в Лондоне огромное агентство американских талантов ‘Общая корпорация артистов’, до Сида Бернстайна из Нью-Йорка, который содействовал выступлениям ‘Битлз’ в ‘Карнеги-холл’ и, позже, на стадионе ‘Шей’ – частично ставили себе в заслугу выдвижение ребят в шоу Салливана в лучшее эфирное время воскресенье вечером и прорыв группы в США. Вероятно, самой обоснованной является заслуга лондонского импресарио Питера Притчарда, который был наёмным работником шоу Салливана в качестве европейского координатора и скаута талантов. Но правдой является то, что в итоге этот трюк проделали впечатляющая манера поведения и изысканный дар убеждения Брайана Эпстайна. В таких случаях, как этот, в успешных переговорах Эпстайна от имени ‘Битлз’ с американцами играли свою роль его элегантный вид и почти аристократический налёт властности. Эпстайн, задействовавший все свои рычаги во время своего визита в Нью-Йорк, являлся ходячим конспектом традиционного английского шарма. С помощью своего пылкого описания недавних успехов группы в Британии, поддержанного нашей постоянно толстеющей кипой выдержек из прессы, Эпстайн добился не одного, а серии из трёх подряд появлений ребят у Салливана в качестве гостей шоу в феврале – два вживую, а третье в записи. Это не означает, что люди Салливана были излишне наивными. Цена, которую заплатил Эпстайн, была наличными деньгами; в сущности, он вернул назад гонорар за появление в шоу, согласившись на незначительную сумму в менее, чем 700 долларов на каждому битлу за каждое шоу. Когда я и другие уже дома, в ‘НЕМС Энтерпрайсиз’, подвергли сомнению разумность оценивания ‘Битлз’ такими низкими цифрами, Эпстайн доказывал, что он добровольно заплатил продюсерам Салливана за такую бесценную возможность показать себя с наилучшей стороны по телевидению с таким завидным рейтингом среди зрителей. Он сказал мне: “Моими условиями были не деньги, а появления в шоу. Для нового ансамбля неслыханно получить три выступления подряд без ряда записей хитов”. В своём первом интервью для американского журнала ‘Нью-Йоркер’ Эпстайн повторил почти слово в слово хорошо отрепетированное расхваливание, которое он сообщил и людям Салливана: “‘Битлз’ побили все мыслимые концертные рекорды в Британии. Они являются самыми боготворимыми, самыми почитаемыми ребятами в стране. У них потрясающий стиль и огромный подъём, которые говорят сами за себе в необычной манере. Их звучание – нечто вроде рок-н-ролла, но отличается от него. Они настоящие, в них есть жизнь, юмор и необычная, красивая внешность”.

До ‘Битлз’ очень мало британских поп-звёзд или рок-н-ролльных групп добивались в Америке успеха. Для большинства мысль о том, чтобы иметь запись-хит в США, было мечтой, и для большей части она этим и осталась – американской мечтой. В обратном же направлении было интенсивное движение, и, со времени основания в 50-е годы хит-парадов продаж в Британии, среди наших самых ходовых записей регулярно появлялись записи американских артистов. Также было много кавер-версий американских хитов, записанных британскими певцами и ансамблями. Это означало, что песня с одним и тем же названием часто появлялась больше одного раза в ‘двадцатке лучших’ одной конкретно взятой недели – феномен, который постепенно исчез в 60-е годы, когда на горизонте возникло больше исполнителей-сочинителей песен, и больше хитов исполнялось своими собственными композиторами, как это было в случае Леннона-Маккартни и ‘Битлз’. Битлы нарушили установившуюся традицию, настолько убедительно ворвавшись в мир музыки США в 1964 году, не только добиваясь успехов с одним за другим синглами альбомами, но и открыв шлюзы, чтобы другие могли последовать за ними и поддерживать этот поток. До появления ‘Битлз’ британские артисты копировали стили записи своих наиболее успешных соперников из США. После появления ‘Битлз’ уже американские исполнители копировали то, что делали битлы. Это драматичное изменение означало, что для всё большего и большего количества британских артистов сбылась их американская мечта. Независимо от того, из какой части Британии они прибыли, некоторые британские группы аннонсировались в Америке, как ‘Прямо из Ливерпуля’. Среди тех, кто добился продолжительного успеха, были ‘Роллинг стоунз’, ‘Дэйв Кларк файв’ и ‘Херман’с хермитс’. Не считая Джерри и ‘Пэйсмэйкерс’ и, в меньшей степени, Билли Джей Крамера, другие исполнители Брайана Эпстайна не приняли заметного участия в британском нашествии в мир поп-музыки США.

Я всегда был убеждён, что ни словесное, ни письменное описания ‘Битлз’ не были способны должным образом описать их энергичные зримые и музыкальные отличительные способности, и что необходимо увидеть их в действии на сцене, чтобы получить полное представление об их мощи. Норман Вайсс, ведущий агент из головного офиса Джи-Эй-Си в Нью-Йорке, увидел ‘Битлз’ в парижском театре ‘Олимпия’ в январе 1964 года. Французская публика была не такой шумной, как те, что мы видели в Британии и где бы то ни было по миру. Была большая-чем-обычно доля фанатов мужского пола, которые скорее слушали, чем кричали – огромная выгода для Джорджа, который сказал мне: “Это было хорошо для публики и хорошо для нас. Это было то, что время от времени случалось в Гамбурге, когда наша публика вдруг оказывалась состоящей из восприимчивых местных студентов, а не из пьяных туристов. Они на самом деле слушали то, что мы пели и играли. Нам нравится играть для такого рода толпы”. ‘Новый музыкальный экспресс’ принял более пессимистическую точку зрения: “Битломания не была заметна в Париже, когда великолепная четвёрка попыталась произвести впечатление на невосприимчивых посетителей ‘Олимпии’ во время первого вечера из трёхнедельной череды концертов”. Несомненно, относительно спокойное окружение в ‘Олимпии’ помогло Норману Вайссу из Джи-Эй-Си – который был там, чтобы навестить своего клиента, Трини Лопеса – оценить выступление ‘Битлз’ на сцене и увидеть всю величину их таланта, как эстрадных артистов. Это привело к тому, что Джи-Эй-Си стала представителем ‘Битлз’ в США и занималась организацией их концертных турне в этой части света с 1964 по август 1966 года, когда гастроли прекратились.

Одним из коллег Номана, работавшим в Джи-Эй-Си на полставки, был агент-импресарио Сид Бернстайн, который решил действовать на своё собственное усмотрение и непосредственно с Брайаном Эпстайном устроил самые первые концерты великолепной четвёрки в Нью-Йорке в чрезвычайно престижном ‘Карнеги-холл’ 12 февраля – в национальный праздник в США, посвящённый дню рождения Линкольна. За эту пару концертов Бернстайн заплатил битлам больше, чем Салливан за три появления на телевидении. Первое публичное объявление о концерте в ‘Карнеги-холл’ появилось в нью-йоркских газетах в воскресенье 26 января, и все билеты были раскуплены в течение шести часов после открытия касс. Во время этого визита битлы дали лишь ещё один концерт, 11 февраля в ‘Колизее’ в Вашингтоне.

Одним из наших самых полезных вкладов в запуск американской кампании было уговорить ‘Кэпитол рекордз’ учредить огромный бюджет в 50 тысяч долларов для рекламирования прибытия ‘Битлз’. В качестве части интенсивной программы этой компании грамзаписи, у каждой радиостанции в США был мешок со всяким битловским добром, включая значки ‘СТАНЬ ГОРЯЧИМ СТОРОННИКОМ ‘БИТЛЗ’’. Миллионы плакатов ‘БИТЛЫ ПРИЕЗЖАЮТ’ вешались в видных местах в больших и малых городах. Через два дня после начала периода группы в Париже мы узнали, что ‘Я хочу держать твою руку’ вскочила на вершину американского хит-парада синглов. В ходе празднования битлы не ложились спать всю ночь и хорошо напились. Торговая газета музыкальной индустрии США ‘Кэшбокс’ заявила, что пройдёт немного времени прежде, чем “американские компании станут следить за всеми группами с длинными волосами”. ‘Кэпитол рекордз’ объявила, что “количество фан-клубов растёт, как на дрожжах, а битловские парики являются страстью в средних школах. Битловские пуговицы, битловские свитера и даже мороженое с битловскими орешками приведены в состояние готовности для рынка”. При закрытых дверях Пол был самым осторожным из битлов, открыто спрашивая: “Что мы можем дать такой стране, как Америка? Да, я знаю, что у нас есть запись на вершине их хит-парада, но это не значит, что они поддержат нас лично, разве нет?”

За несколько недель до отправления ‘Битлз’ в Нью-Йорк 7 февраля 1964 года мой офис резко активизировался, координируя связанную с прессой сторону этого визита, раздавая пачки материалов из прессы сотням американских газет и журналов, договариваясь об ограниченном количестве телефонных интервью с отдельными битлами во время периода группы в ‘Астории’ в лондонском Финсбери-парк и парижской ‘Олимпии’. Мы записали разговорный альбом для ‘Кэпитол рекордз’ со специально подготовленным, допускающим поправки интервью, которое было разослано на радиостанции, чтобы ди-джеи могли вставлять вопросы и добавлять вставки между ответами битлов. Для этой предварительно расфасованной многоцелевой предназначенной для гостевого места на радио записи, записанной на плёнку в Лондоне в студии ЭМИ ‘Эбби-Роуд’ за месяц до поездки в США, мы ‘повернули’ отрывки истории группы в нескольких незначительных отношениях для того, чтобы сказать то, что хотели услышать американцы. Брайан Эпстайн настоял на том, чтобы мы умолчали о первом британском сингле группы, ‘Люби же меня’, который не добился успеха в США на этикетке другой фирмы грамзаписи. В интервью на альбоме Джордж сказал: “Мы сделали свою первую запись в начале 1963 года, и она стала хитом”. Мы не хотели вдаваться во все запутанные детали того, как появилась торговая марка-причёска группы – влияние студентов-экзистенциалистов, с которыми ребята подружились в Гамбурге и так далее. На вопрос о том, кто из парней придумал причёску ‘чёлка-шваброй’, Пол шутливо приписал эту заслугу своему отцу: “Он сказал: ‘Знаешь, Пол, она немного квадратная’ – причёска, которая у меня была, ну, знаете, короткая сзади и по бокам – ‘почему бы тебе не сделать битловскую причёску, сынок?’”

Во время первых недель 1964 года кажущееся нескончаемым число черновых пресс-релизов стремительно доставлялись туда-сюда между головным офисом ‘Кэпитол’ в Голливуде и моим офисом в Лондоне, где исправлялись или утверждались формулировки. Один выпуск, вышедший на телевидении Си-Би-Эс, гласил: “К фанаткам ‘Битлз’ относятся королева Елизавета и принцесса Маргарет”. Я мог бы напомнить им, что на самом деле королева-мать Елизавета, а не наша царствующая королева, посетила ‘Королевское эстрадное представление’, но не стал. В другом месте – в ‘Кэпитол’ – кто-то убедил одного парикмахера из Беверли-Хиллз создать новую битловскую причёску для женщин и договорился, чтобы жена голливудского актёра Стива Маккуина попозировала для снимков в прессе. Невероятными были усилия менеджера по рекламе альбома ‘Кэпитол’, Пола Расселла. Он разослал своим сотрудникам службы сбыта пуговицы ‘Горячий сторонник ‘Битлз’’ и сказал им: “Пусть каждый из Ваших служащих сбыта носит такой”. Он продолжил ‘битловскими париками’, приказав: “как только они прибудут и до дальнейшего указания Вы и все Ваши служащие сбыта и рекламы обязаны носить эти парики в течение рабочего дня”. “Этот человек не шутил?” – спрашивал я себя. Сид Бернстайн как-то заметил: “Это не просто шоу-бизнес, это – история”. Да… и куча спешно собранной и весьма дорогой американской рыночной назойливой рекламы!

Мы продолжали заниматься своей частью в Лондоне. С благословения битлов и Брайана Эпстайна я написал несколько статей с предварительно подготовленными интервью, в которых Джон, Пол, Джордж и Ринго ответили на несколько самых часто задаваемых вопросов. Эти статьи ушли к редакторам, которые не могли взять интервью лично, но, тем не менее, заслуживали особого внимания, потому что их издания были важными, а/или их тиражи были значительными. Флит-стрит сообщала, что примерно 4 тысячи фанатов находились в ‘Хитроу’, чтобы пожелать битлам удачи в Америке, когда реактивный самолёт ‘Боинг 707’ компании ‘Пан-американ’ рейсом в город Нью-Йорк вырулил на взлётно-посадочную полосу и взлетел. В международном аэропорту Нью-Йорка ‘Джон Ф.Кеннеди’ другие 3 с половиной тысячи подростков собрались, чтобы поприветствовать ребят; многие размахивали плакатами и флагами с лозунгом ‘МЫ ЛЮБИМ ВАС, БИТЛЫ’, которые дали им беспокойные рекламщики из ‘Кэпитол рекордз’. Американские подростки прождали много часов прохладным зимним утром, воодушевляемые регулярными отчётами по радио по ходу полёта реактивного самолёта ‘Клиппер дефианс’, известного так же, как ‘Пан-американ-101’: “На радио У-Эм-Си-Эй двадцать минут второго битловского времени, а температура в центральной части города, в Манхэттене составляет 1 битловский градус. На данный момент примерное время прибытия рейса ‘Битлз’ в ‘Дж.Ф.К.’ – час двадцать дня, а это их сокрушительный хит, сингл ‘Я хочу держать твою руку’”. Конкуренты пытались превзойти друг друга, заявляя о своей близости к великолепной четвёрке: “Вы слушаете нью-йоркское ‘Десять-десять У-Ай-Эн-Эс’, вашу официальную битловскую радиостанцию”. Ди-джей Мюррей (К) Кауфман предпринял дополнительные меры и точно проинформировал слушателей У-Ай-Эн-Эс, где фанаты смогут найти ребят: “Они остановятся в отеле ‘Плаза’, прямо возле Центрального парка, народ”. Тогда – если не раньше – консервативное руководство ‘Плазы’ начало испытывать сомнения в мудрости решения принять заказ группы. Мы были необычайно откровенны с отделом предварительного заказа ‘Плазы’ и использовали настоящие фамилии всех четверых ребят – Леннон, Маккартни, Харрисон и Старки – при заказе для них комнат. Правда, мы не добавили (ой!), что совместно они представляют собой ‘Битлз’, и – без этого последнего штриха – я не думаю, что ‘Плаза’ понимала, во что она ввязывается. Служащая-контроллёр Хилари Браун вывесила предупреждение на доску объявлений для штатного персонала: “Во время пребывания ‘Битлз’ в отеле ‘Плаза’ я хочу особой осмотрительности от лифтёров в отношении людей, которых вы поднимаете на 12-й, 13-й и 14-й этажи”. Фанаты похитрее, несомненно, пытались сделаться менее подозрительными и называли обслуживающим лифты лицам один из выше расположенных этажей, откуда они просто спускались пешком в битловскую зону на 12-м этаже!

Я основательно проинструктировал Брайана Соммевилля насчёт его первой американской пресс-конференции, но во время этого события было настоящее столпотворение в аэропорту в комнате для прессы, в которую набилось около 200 представителей средств массовой информации Америки и других стран. Репортёры и фотографы слышали напрасную попытку Соммервилля следовать формату, который мы так тщательно планировали – фотографы должны были быть первыми в очереди, перед основной ‘вопрос-ответ’ сессией между ребятами и сотней или больше журналистов. Но дивизия шумных фоторепортёров отказывалась даже сдвинуться с места, когда предназначенное им время истекло. “Не будут ли так любезны фотографы теперь сохранять тишину, чтобы репортёры могли задавать вопросы? ПОЖАЛУЙСТА!!” Через несколько минут, когда его вежливая просьба всё ещё игнорировалась большинством, Соммервилль закричал: “Это полностью вышло из-под контроля. Дамы и господа, это становится смешно. Если вы не будете вести себя тихо, мы будем просто стоять здесь, пока вы не успокоитесь. Замолчите! Просто замолчите!” Несмотря на то, что Соммервилль потерял контроль, из полного хаоса этой первой американской пресс-конференции получилось немного замечательно полезного отснятого материала, который увидели зрители теленовостей по обе стороны от Атлантики.

Отъезд ребят из ‘Д.Ф.К’ было таким же сумасшедшим и хаотичным, как и конференция. Трое битлов запрыгнули – или были закинуты – в следующий первым чёрный лимузин ‘Кадиллак’, а Брайан Соммервилль протиснулся через плотное кольцо полицейских, чтобы присоединиться к ним. Кто-то стукнул по крыше лимузина и завопил: “Поехали, поехали, поехали!” Джон был оставлен на тротуаре и громко матерился, пока не оказался впихнут во второй из ‘Кадиллаков’ ‘Кэпитол рекордз’. “Поехали, поехали, поехали!” Это оставило разгневанного Брайана Эпстайна наблюдать за тем, как эта маленькая колонна автотранспорта быстро исчезает в направлении скоростной автострады с воющими сиренами полицейского департамента Нью-Йорка впереди и позади от неё. Один из служащих аэропорта сказал ‘Нью-Йорк таймс’: “Мы никогда ранее не видели здесь ничего подобного этому. Даже при прибытии королей и королев”.

Возле отеля ‘Плаза’ шеренги конных полицейских сдерживали сотни визжащих фанатов. В одной из спален битлы смотрели по телевизору первые новостные отчёты об их прибытии в аэропорт с приглушённым звуком, чтобы иметь возможность также слушать отчёты радиостанций У-Эм-Си-Эй, У-Эй-Би-Си и У-Ай-Эн-Эс, которые беспрерывно перемежались круглосуточным проигрыванием их записей. Я узнал позже от Брайана Соммервилля, что в этот момент Эпстайн воспользовался удобным случаем, чтобы отомстить Соммервиллю за захват его места в аэропорту в первом из автомобилей рядом с Полом, Джорджем и Ринго. Соммервилль сказал мне: “Я не мог поверить в это, когда Брайан повернулся ко мне и выразил недовольство по поводу стоимости еды, которую я заказал для подачи себе в номер. Я вкалывал на него с рассвета, а он с неудовольствием заглядывал ко мне в тарелку с единственной приличной едой, которая у меня была за весь день. Это был лишь обычный набор из меню, но он назвал его расточительным пиром. Можно было подумать, что я заказал тележку икры или что-нибудь в таком роде!” Когда я спросил его, как прошло путешествие в других отношениях, Соммервилль ответил: “Брайан уволил меня пару раз”. То есть не произошло ничего нового. Но он так же старался изо всех сил выставить меня дураком перед другими людьми, которые на самом деле были не в курсе происходящего”. Как-то во время этого визита в США личная помощница Эпстайна, Уэнди Хэнсон, позвонила мне: “Брайан хочет знать твоё мнение кое о чём. Он считает, что Брайан Соммервилль тратит слишком много. Ты считаешь, нам следует назначить предел его тратам? Можем мы установить, например, бюджет на день? Брайан говорит, что это выходит из-под контроля”. Я объяснил, что – насколько мне известно – любой консультант по прессе, работающий в отъезде, имеет право включать все свои сделанные из своего кармана платежи на протяжении своего путешествия, и если бы я работал где-то, я, несомненно, не смог бы точно оценить свои ежедневные издержки заранее. Лишь намного позже – когда все вернулись в Лондон – я узнал, что один или несколько битлов пожаловались Эпстайну на Соммервилля по какому-то незначительному делу, и вместо того, чтобы обвинить человека в лицо, Эпстайн решил затруднить ему жизнь в общем и в излишних тратах в частности.

Вскоре после прибытия битлов в Манхэттен, братья Альберт и Дэвид Мэйлз из Массачусетса сняли первые эпизоды для своего ‘официально авторизованного’ документального фильма о ‘Битлз’. Он был показан в различных вариантах в Британии и в США под разными названиями, включая ‘‘Битлз’ в Америке’, ‘Что происходит?’, ‘‘Битлз’ в США’ и ‘Да! Да! Да! ‘Битлз’ в Нью-Йорке’. Это было совместное производство телевидения ‘Гранада’ с собственным предприятием братьев по созданию фильмов, редакционный контроль которого Эпстайн по договорённости осуществлял лично. На всём протяжении двухнедельного пребывания ‘Битлз’ в Америке братья Мэйлзы преследовали Джона, Пола, Джорджа и Ринго буквально повсюду, кроме ванной. Мюррей К прилагал все усилия, чтобы оказаться в пределах видимости камеры в как можно большем числе сцен, и даже убедил продюсеров включить свою фирменную фразу “Что происходит?” в одно из окончательных названий программы. Джордж насмешливо назвал его “пятым битлом”, а ди-джей оказался слишком толстокожим, чтобы почувствовать иронию, и тотчас же принял его в качестве своего нового прозвища. Мюррей неожиданно появлялся везде и даже взялся познакомить ребят со своими приятельницами из ‘Ронеттс’ в нью-йоркском самозваном ‘Храме твиста’ – известном ‘Пепперминт ландж’ – в котором Ринго танцевал твист всю ночь напролёт с оживлённой танцовщицей клуба по имени Джери Миллер. Брайан Эпстайн был рад позволит Мюррею заниматься всем этим, потому что сам он не любил посещать ночные клубы. Ронеттка Эстель Беннетт на следующий день зашла в ‘Плазу’, чтобы увидеться с Джорджем, с которым у неё уже установилась тесная дружба, когда ‘Ронеттс’ были в Лондоне. В один из моментов этого фильма видно, как Пол развалился на задних местах битловского лимузина, слушая рекламный ролик программы одной радиостанции, которую – как они утверждали – можно будет услышать позже, в тот день, когда “битлы будут читать для нас свою собственную поэзию”. В этот момент у Пола отвисла челюсть, глаза широко раскрылись, и он сказал прямо в камеру: “Да ладно! Правда?” Битлы вскоре осознали, что многое из того, что они слышали по музыкальному радио ‘Американские ведущие 40’ было чистым вымыслом, акцентированным лишь малым количеством фактов. Одной из американских артисток, которую битлы слушали постоянно по нью-йоркскому радио, была известная песней ‘Господин парень’ Мэри Уэллс, очень любимая великолепной четвёркой. Она часто передавалась по радио, напоминая ребятам, как сильно им нравится её пение. Они решили между собой, когда мчались в своём лимузине, что попросят Брайана Эпстайна пригласить её на серию их следующих концертов в Британии, которые должны были пройти позже в том же году.

В целом, фильм братьев Мэйлз подтвердил, что Пол был самым энергичным из битлов – паковал ли он чемоданы или кормил чаек из окна отеля в Майами-Бич. Джон производил впечатление самого серьёзного, Ринго – наибольшего фигляра, а Джордж – наименее активного. По личной просьбе ребят пара лимузинов, забравшая их из ‘Плазы’ в телевизионную студию Си-Би-Эс на Бродвее, сделала значительный крюк, чтобы они смогли совершить молниеносную поездку по Гарлему. Это была одна из немногих инициатив, связанных с осмотром достопримечательностей, которая НЕ включала дуэт Мэйлз. Эпизоды, отснятые специально для фильма, показали, как битлы были в Центральном парке; ехали в экипаже на конной тяге возле ‘Плазы’; дурачились в поезде, который вёз их в Вашингтон на их первый американский концерт; и за игрой в Майами-Бич в нескольких фотогеничных местах. Во время визита в США, проживающий в Лондоне чехословацкий внештатный фотограф Дезо Хоффманн – который сделал большую часть самых ранних рекламных снимков группы в студии в Лондоне – также непрерывно снимал своей фотокамерой. Ветеран шоу-бизнеса Дезо Хоффманн, когда-то парень-клакёр в киностудии ‘А-Б’ в Праге, вероятно, сделал больше снимков Джона, Пола, Джорджа и Ринго, чем любой другой фотограф. В основном это было потому, что мы охотно предоставляли ему немало доступа к ребятам в первые годы в Лондоне.

Посторонних, глядевших фильм Мэйлзов и рекламные фотоснимки Хоффманна – большая часть которых делалась так, чтобы быть похожими на снимки счастливых и неформальных каникул – можно простить за представление, что в Америке у битлов была куча свободного времени для осмотра достопримечательностей. Менее привлекательной правдой было то, что Джон, Пол, Джордж и Ринго почти всё время бодрствования за работой. Позирование для рекламных снимков – иногда даже во время еды или когда они одевались, чтобы выйти в свет – было неотъемлемой частью их работы, как суперзвёзд. Во время своей первой поездки в США ребята участвовали в важной фотосъёмке для журнала ‘Жизнь’ возле частного плавательного бассейна в Майами-Бич; позировали для ‘уютных-как-дома’ фотографий с семьёй своего временного телохранителя, сержанта полиции Бадди Дреснера; катались на водных лыжах; останавливались в снежную погоду перед несколькими достопримечательностями Вашингтона; даже немного пробовали свои силы в рыбной ловле и импровизировали сцену боя с чемпионом по боксу Кассиусом Клеем (так же известным, как Мохаммед Али), который вёл подготовку к своему решающему поединку за мировой титул с Сонни Листоном. Поверьте мне, эти благоприятные для фотосъёмок возможности были, по меньшей мере, такими же напряжёнными и изнурительными, как и полноценный концерт на сцене или создание новых записей в студии. Нам завидовали друзья, которые рассматривали мировые турне ‘Битлз’, как предлог для череды затянувшихся отпусков в далёких пунктах назначения. Конечно, нам повезло посетить так много различных мест, но когда мы пересекали планету во время гастрольных лет, никогда даже на миг не возникало ощущения, что мы на каникулах. Я побывал во множестве городов в экзотических странах во время моей работы с битлами, но и они, и я видели немногое в этих чудесных местах, кроме аэропортов, отелей, мест проведения концертов и, может быть, необычную телепередачу или радиостудию в каждом отдельном случае.

Наши отношения с внештатными фотографами во время лет битломании часто были горьковато-сладкими. Было очень полезно иметь, по крайней мере, одного дружественного фоторепортёра поклонника, когда мы отправлялись в путь. Если мы брали с собой ‘официального’ фотографа в качестве части свиты ‘Битлз’, он часто оказывался на месте, чтобы снять какую-нибудь незапланированную драму, которые случались в дороге. Мы также часто использовали этого же парня, чтобы снимать все наши ‘искренние’ снимки – фотографии в нерабочее время в таких местах, как комнаты отелей и за кулисами, куда мы хотели ограничить доступ прессе – желая запечатлеть то, что происходит для использования в будущем. В эти годы я часто совершал обоюдовыгодные сделки с выбранными фотографами, в соответствии с которыми я предоставлял им специальный допуск к ‘Битлз’, чтобы они могли сделать несколько снимков для самих себя, в обмен на снятие нового набора простых фотографий голов-по-плечи для бесплатной раздачи прессе. Я был очень осмотрительным в своём выборе союзников для такого рода работы, потому что, на мой взгляд, было очень важно, чтобы у наших ‘официальных’ фотографов – которых можно было пересчитать по пальцам одной руки – были дружеские отношения с нашими звёздами. Одним из них был Дэвид Магнус, чрезвычайно яркий и творческий молодой фотограф, который начал чвою карьеру в качестве помощника Дезо Хоффманна. Магнус поладил с битлами и большинством других ведущих исполнителей, представителем которых я являлся в 60-х и 70-х годах. Он специализировался на новаторских и необычных сессиях для ведущих журналов и газет, и он был моим любимым фотографом, делавшим эксклюзивные снимки матери-отца-и-ребёнка в родильных отделениях. Как может подтвердить целый ряд моих бывших клиентов, от Ринго Старра до Силлы Блэк, иметь одного известного фоторепортёра у постели мамы было намного менее пугающей звезду перспективой, чем вторжение туда орды штатных сотрудников с Флит-стрит с незнакомыми лицами. Магнус снял одну из лучших и – как ни печально – последних фотографий Брайана Эпстайна с битлами в студии записи в 1967 году.

К несчастью, отношения между битлами и их постоянными фотографами редко были очень продолжительными. Они взяли в привычку выбирать ‘кратковременно модных знаменитостей’, часто основываясь скорее на своей оценке личности, чем профессиональных возможностей. Некоторыми из их самых длительных и талантливых любимцев были Роберт Фримэн, чьей специализацией были волнующие обложки альбомов; Лесли Брайс, который работал на Шона О’Мэхоуни, издателя ‘Битловской ежемесячной книги’; и Харри Гудвина, фотографа программы Би-Би-Си ‘Ведущие поп-музыканты’. Я не включил Боба Уитакера в этот краткий перечень любимцев, потому что его положение было иным. Уитакер был обнаружен в Мельбурне Брайаном Эпстайном во время турне ‘Битлз’ по Австралии в 1964 году и прибыл в Лондон, чтобы стать официальным штатным фотографом компании, управляемой Эпстайном и в платёжной ведомости ‘НЕМС Энтерпрайсиз’. Во время своего двухгодичного пребывания с нами его самой знаменитой и пользующейся самой дурной репутацией работой стала так называемая битловская ‘сессия мясников’ в марте 1966 года, о которой более подробно в одной из последующих глав.

В ранние дни – и, несомненно, в 1964 году – в начале первого визита группы в Америку казалось, что Дезо Хоффманн неплохо приспосабливается, чтобы заработать себе место в нашем первичном списке долговременных преданных сторонников, но он был исключён из ‘компании’ группы в основном потому, что битлы не всегда полностью признавали его роль внештатного фотографа. Хоффманну надо было зарабатывать себе на жизнь, поэтому когда мы пригласили его присоединиться к сопровождающим лицам в этой поездке, я полагал, что он будет готов делать специальные снимки, которые я мог попросить его сделать, но я полностью осознавал, что он будет делать как можно больше других фотографий, чтобы продать их различным изданиям в Британии и по всему миру. Продажа прав на повторение своих образов – в основном в изданиях, но время от времени и на том или ином товаре – было тем, чем занимался Дезо и любой другой внештатный сотрудник. Джон был первым из битлов, который пожаловался, что Хоффманн “делает на нас миллионы”. Он сказал это фотографу и мне в лицо. Я попытался объяснить, как делаются такого рода вещи. Что получаемая нами благодаря фотографиям Дезо хорошая реклама в средствах массовой информации по всему миру, вероятно, сравнима с тем, что он получает в наличных, и что фотограф и группа наживаются друг на друге. Джон был особенно раздражён снимками во время поездки в Нью-Йорк, потому что с ним была его молодая жена, а Брайан Эпстайн внушил всем нам, как важно не позволить Синтии оказаться на фотографиях в прессе. Насколько я знаю, Дезо Хоффманн никогда не делал каких-либо нежелательных снимков Син – одной или с Джоном – но раз уж группа решила, что он не заслуживает доверия среди сопровождающих лиц, я знал, что у меня не получится изменить их чувства. Если бы я перестарался, то рисковал бы получить ложное обвинение, что я разделяю с Хоффманном его доходы.

Громадная коллекция исторических снимков 1962-1964 годов Дезо остаётся ценным архивом и по сей день. Его студийные снимки с минимальным позирование битлов по прежнему широко публикуются наряду с некоторым из его перегруженного трюками и ухищрениями материала, в частности серией фотографий, сделанных им на пляжу в Вестон-супер-Мэр с ребятами в купальных костюмах викторианской эпохи. Хоффманн нацеливал эту сессию специально на американский рынок: “Я знал, что мне нужно нечто сильное. У меня появилась идея взять в наём купальню, старомодные плавательные костюмы и так далее. Им понравилось наряжаться в эти нелепые костюмы, Джон хранил свой в отеле ещё долго после окончания сессии”. Хоффманн также говорил позже, что он считает, что Дик Лестер был вдохновлён этими снимками, когда он снимал фильм ‘Вечер трудного дня’. Книга фотографий Дезо Хоффманна ‘Вместе с ‘Битлз’’, которая включала материал, отснятый им в Америке в 1964 году, содержит цитату Пола на задней стороне обложки: “Мы считали, что Дезо – величайший фотограф в мире”.