2 Ребята Брайана

2 Ребята Брайана

“Ребята, я только что услышал вашу первую запись номер один. Поднимитесь и послушайте”. С этими словами Джордж Мартин вызвал Джона, Пола, Джорджа и Ринго наверх в свою контрольную комнату после 17 дубля ‘Пожалуйста, порадуй меня’. Дата была 26 ноября 1962 года, место было студия номер два комплекса ЭМИ ‘Эбби-Роуд’ в Сент-Джон’с-Вуде на севере Англии.

В то время я только принял предложение работы Брайана Эпстайна, и моей незамедлительной задачей являлось узнать о битлах так много, как это было возможно, прежде чем развернуть новое пышно названное ‘Отделение прессы и рекламы ‘НЕМС Энтерпрайсиз’’. Этим я и занимался до 1 мая 1963 года, даты, с которой – по соглашению между ним и мной – я должен был начать работать. В качестве части выбранного мною для себя графика обучения, я наблюдал, как группа проходила через утомительную повторяющююся из раза в раз работу по созданию их второго сингла на ‘Парлофоне’. Продвинутые технологии записи нынешних дней позволили бы им закончить эту работу вчетверо быстрее, но в начале шестидесятых самая малейшая ошибка означала ‘остановку на полном ходу’, возврат в самое начало и запись всей песни ещё раз. Инстинктивно я согласился с предсказанием Джорджа, что ‘Пожалуйста, порадуй меня’ доберётся до вершины списков популярности, и я надеялся, что мы убеждены в этом не силой постоянного повторения этой мысли.

После ‘Пожалуйста, порадуй меня’ я посещал по мере возможности как можно меньшее число сессий записи на протяжении моих шести лет с ‘Битлз’, за исключением тех случаев, когда у меня было дело, имеющее отношение к одному или нескольким ребятам. Я находил более вознаграждающим подождать и услышать законченную работу на диске в моём офисе на следующий день. Таким образом, для меня не стало проблемой, когда в не столь отдалённом будущем битлы настоятельно исключили посторонних со своих сессий записи, ревниво охраняя святилище студии, как свою частную и личную мастерскую. Для битлов их студийное пространство было не менее священным , чем гримёрка для актёра за полчаса до поднятия занавеса. В конечном счёте, когда сессии стали более сложными и напряжёнными, жён и других любимых женщин в семье и на работе попросили сделать свои визиты краткими или оставаться вместе в стороне, – вот почему Синтия Леннон, Джейн Эшер, Патти Бойд и Морин Кокс ожидали в одной из модных теперь дискотек Вест-Энда – обычно ‘Спикизи’ (‘Говоринепринуждённо’) или ‘Шотландцы святого Джеймса’ – когда их мужчины закончат работу и приедут из Сент-Джон’с-Вуда, чтобы присоединиться к ним в два или три часа ночи. Этот запрет распространялся на несущественные визиты деловых помощников, хотя, очень редко, они позволяли мне впустить горстку заслуживающих доверия журналистов и избранных фотографов. Они доверяли мне вводить нужных людей и, по крайней мере, в ранние дни они признавали необходимость контакта со средствами массовой информации и принимали, что рекламные возможности должны иногда брать верх над их желанием уединиться на рабочем месте. Думаю, музыкальный издатель Дик Джеймс был одним из тех, кто мешал битлам идеей политики открытых дверей во время сессий звукозаписи. Шумливый, весёлый, трудолюбивый, гениальный, проницательный, имевший добрые намерения Дик не мог устоять против соблазна всякий раз нажать кнопку связи Джорджа Мартина и прокричать через динамики слова поздравления или поощрения группе, находящейся внизу в студии, как только они заканчивали каждый дубль. Присутствие Брайана Эпстайна обычно терпелось, если только он не вмешивался в процесс создания музыки. Тогда мы слышали резкую отповедь Джона со студийного этажа: “Иди и считай наши деньги, Брай. Мы будем заниматься музыкой, а ты придерживайся процентов”. Битлы следовали ливерпульской привычке сокращать имена своих друзей и коллег, иногда даже до одного-единственного слога, если это было возможно. Эпстайн стал ‘Эппи’, Брайан был сокращён до ‘Брай’. Когда битлы говорили с ним, они называли его ‘Брай’, а когда они упоминали его имя в разговорах с остальными из нас, то это был ‘Эппи’. Они называли Нила Аспинолла ‘Нел’, чтобы не путать с ‘Нелли’, их прозвищем для подростковой покорительницы чартов Хелен Шапиро, когда они гастролировали вместе в 1963 году. Я понял, что я зарабатываю одобрение ребят, когда сперва Пол, а затем постепенно и все остальные начали называть меня ‘Тон’.

Битлы, в частности Джон и Пол, преуспели в соревновании при опасности уступить первую сторону их второго сингла композиции Митча Мюррея, которая заставила их сильно постараться, чтобы вложить всё, что у них имелось, в запись ‘Пожалуйста, порадуй меня’. Они знали, что мнение Джорджа Мартина колебалось между их собственной песней и ‘Как ты это делаешь?’ Мюррея. Группа записала первые версии обеих песен на их сессии записи ‘Люби же меня’ парой месяцев ранее и Мартин немного стонал по поводу темпа номера Леннона-Маккартни, говоря, что его нужно записывать не как медленную сентиментальную балладу, а как “громкий, хвастливо звучащий быстрый номер”, как группа теперь и поступила. Чтобы придать ему связь с ‘Люби же меня’ (в те дни бизнес поп-музыки любил слышать некую похожесть и преемственность в последующих синглах), снова была включена жалобная гармоника, но в этот раз в более оживлённом варианте. После восьмого или девятого дубля битлы надеялись, что им удалось удовлетворить их продюсера записи. Когда Джордж Мартин со своим инженером собрались в контрольной комнате, чтобы прослушать ещё раз пару более ранних дублей, Пол закричал со студийного этажа: “Что нам делать теперь?” Мартин шутливо закричал в ответ: “Почему бы вам не сыграть ’Голубую луну’?” К огромному изумлению всех, битлы тотчас ринулись прямо в импровизированную быструю версию ‘Голубой луны’. Некий здравый смысл вернулся в студию, когда Мартин указал, на этот раз сухо, что время ограничено, и если никто не возражает слишком сильно, то он хотел бы услышать ещё один дубль ‘Пожалуйста, порадуй меня’.

Сингл вышел 11 января 1963 года и стал первой записью группы, которая получила выгоду от основательной рекламы по радио и региональному телевидению. Честь начала рекламы с помощью телевидения принадлежит Дику Джеймсу, добившемуся выдающейся благосклонности от продюсера транслируемой на всю страну Ай-Ти-Ви ‘Благодарите ваши счастливые звёзды’, ведущее телевизионное поп-шоу в те до-‘Лучшее из поп-музыки’ дни. Ребята также послушно продвигали свой новый сингл дважды за каждый вечер во время турне Хелен Шапиро на протяжении февраля. Турне являлось мощным рыночным инструментом, за которым следовали продажи тысячей синглов или альбомов. В наши дни, когда музыкальные передачи в основном телевизионном потоке занимают мало времени, гастроли по прежнему являются лучшим способом увеличить продажи записи. К третьей неделе февраля ‘Пожалуйста, порадуй меня’ шла ноздря в ноздрю с ‘Заблудшим ветром’ Фрэнка Айфилда и делила с ней первое место в хит-параде НМЭ (‘Новый музыкальный экспресс’). Каждая из еженедельных музыкальных газет публиковала свой собственный список популярности. На следующей неделе в НМЭ ‘Битлз’ закрепились на позиции №1, больше не деля высшую позицию с Айфилдом. Но в других перечнях, включая публиковавшийся в ‘Розничный продавец записей’ и являвшийся хит-парадом, которому отдавалось предпочтение в музыкальном бизнесе, они до вершины не добрались. В целях рекламы я переключал свою преданность на любой хит-парад, который показывал лучшие результаты наших текущих выпусков. Я был счастлив провозгласить сингл ‘Пожалуйста, порадуй меня’ первым битловским покорителем вершины хит-парадов на основании данных НМЭ, но если бы всё было иначе, я был бы так же счастлив сослаться на список любой другой газеты, чтобы показать всё в лучшем свете. Могло ли быть это началом фальсификаций?

“Мы сделали это!” – исступлённо задыхался от счастья Брайан Эпстайн, когда он услышал, что этот сингл стал №1 в НМЭ. “Теперь ничего не остановит ребят!” Эпстайну нравилось называть свою группу ‘ребята’ и ‘мои ребята’, вероятно потому что такая фамильярность подразумевала чувство, что он владеет ими и принадлежит им. “Боюсь, этим вечером ребята будут заняты.” “У моих ребят теперь всё занято до самого рождества.” Эта привычка была заразительной и распространилась на тесный маленький круг помощников и деловых партнёров ‘Битлз’. Вскоре мы все делали так же. Я говорил: “Я приведу ребят на интервью сегодня днём…” или “Простите, но ребята не смогут больше делать записи на радио, пока не закончится это турне…” Это было лишь дело времени, и журналисты и, в конечном счёте, биографы стали писать о них, как о ‘ребятах’.

Известно, что группа записала свой альбом ‘Пожалуйста, порадуй меня’ за один день 11 февраля 1963 года. Серия из трёх трёхчасовых сессий была втиснута в этот день, начавшись в 10 утра и закончившись (с задержкой на 15 минут!) в 10-45 вечера. На более поздней стадии их карьеры звукозаписи, когда они приобрели большое влияние, чтобы поступать по своему, битлы перевернули традиции музыкальной индустрии с ног на голову. Они покончили с политикой ‘помни-о-бюджете’ трёхчасовых сессий, ограничивающих творчество, и занимали столько времени на создание каждого нового альбома, сколько хотели. Но в 1963 году они всё ещё были в очень большой степени подконтрольны своему менеджеру и звукозаписывающей компании. Для сегодняшних дней было бы неслыханно ворваться в студию посреди серии концертов, чтобы создать альбом за девять часов, но именно это и произошло, когда битлы прервали своё первое национальное турне из выступлений на сцене, в котором ведущим номером программы была очень талантливая Хелен Шапиро. Они пропустили лишь один день – пару выступлений субботним вечером в Питерборо – и вновь примкнули к турне в Шеффилде 48 часами позже.

В свете моей предыдущей работы в ‘Декке’ было само собой разумеющимся, что я буду писать аннотации на конвертах для альбомов ‘ребят’. ‘Пожалуйста, порадуй меня’ был в сущности ‘живым’ выступлением в том отношении, что он был сделан без каких-либо репетиций и с наименьшим возможным числом дублей, но я не ссылался на сей аспект этого произведения в своей аннотации на конверте, потому что в 1963 году не было ничего необычного для какой-нибудь группы записать альбом за один единственный день сессий. В ту эру для звукозаписывающих компаний было обычным делом вслед за синглом-хитом спешно выпустить альбом с таким же названием.

В своей аннотации для конверта я писал:

‘У продюсера Джорджа Мартина совсем не было головной боли по поводу выбора песен для ‘Битлз’. Их собственная неотъемлемая композиторская команда из Джона Леннона и Пола Маккартни уже хранит достаточно написанных ими самими номеров, чтобы стабильно выпускать лишь собственные синглы с настоящего момента до 1975 года! Битлы усвоили подход сделай-сам с самого начала. Они сочиняют свои собственные стихи, задумывают и в итоге выстраивают своё собственное инструментальное сопровождение и составляют свои собственные вокальные аранжировки. Их музыка является дикой, едкой, энергичной, раскованной и личной.’ В ‘Декке’, а затем с ‘Битлз’ мой стиль написания заметок для конвертов был чем-то средним между рассчитанной на сенсацию бульварной журналистикой и рекламой.

Зная, как обозреватель записей, что фанатам нравится находить детали кто-на-чём-играет-и-кто-что-поёт в аннотациях на конвертах, я прошёлся дорожка за дорожкой по альбому, предоставив такую информацию. В своей аннотации для конверта ‘Пожалуйста, порадуй меня’ я пропустил к месту названную ‘Постскриптум. Я люблю тебя’, и было так много вопросов об этом от публики, что я на своей офисной копии написал рукой ‘спета Полом с подпевкой Джона и Джорджа на заднем плане’.

Чего я не упомянул в своей аннотации, так это того, что горло Джона кровоточило к концу того дня. Пытаясь сначала смягчить своё становящееся всё более сырым и болезненным горло на протяжении этих сессий леденцами ‘Зьюб’ (как в ‘Пойди пососи…’) и бесконечными чашками чая, он перешёл на ледяное молоко, которое пил прямо из бутылки. Во время последней дорожки, изумительной, но и требующей многого ‘Танцуй и кричи’ (которая была самым часто исполняемым гимном группы ещё дома в ‘Пещере’), он окрашивал содержимое бутылки в розовый цвет кровью из своего горла всякий раз, когда он делал смягчающий глоток. Не один и не два критика выделили в печати ‘Танцуй и кричи’, как самую значительную дорожку на всё альбоме. Я сомневаюсь, что без опыта учебного лагеря, который битлы получили в клубах Гамбурга в предыдущие несколько лет, альбом ‘Пожалуйста, порадуй меня’ вышел бы таким захватывающим.

Должно быть, я написал несколько миллионов слов в профессиональных целях, в качестве агента по связям с общественностью и свободного художника журналистики за последние 50 лет, но, к моему удивлению, наиболее продолжительный интерес публики вызывали те несколько тысяч, которые я написал для обложек альбомов и мини-альбомов. Я изумлён количеством корреспонденции, которую я получаю о моих аннотациях на конвертах, особенно тех, что я сделал для альбомов и мини-альбомов ‘Битлз’. Наиболее часто обсуждаемой и цитируемой является аннотация для ‘Хиты ‘Битлз’’, 18-сантиметрового мини-альбома, который вышел в сентябре 1963 года и содержал ‘От меня тебе’, ‘Спасибо тебе, девушка’, ‘Пожалуйста, порадуй меня’ и ‘Люби же меня’.

Часть этих заметок гласила: ‘Четыре номера для этого мини-альбома были выбраны из песенника Леннона и Маккартни. Если это описание звучит немного помпезно, возможно, могу я предположить, вы хранили этот конверт десять лет, раскопали его откуда-то из вашей коллекции примерно в середине 1973 года и пишете мне очень злобное письмо, если люди поп-музыки семидесятых не говорят с уважением по крайней мере о двух из этих песен, как о ‘ранних примерах стандартов современного бита, взятых из песенника Леннона и Маккартни’’.

Да, я и в самом деле получал письма в семидесятые и много позже, напоминавших мне об этих словах, но абсолютно ни одно из них не являлось злобным.

Приблизительно в то же самое время в 1963 году я также написал аннотацию на конверт для ‘Вместе с ‘Битлз’’ при подготовке второго альбома группы, планировавшегося к выпуску в ноябре. Я представил эту коллекцию, как ‘четырнадцать недавно записанных песен, включая много верных любимцев с выступлений на сцене’. Я сказал, что они ‘поместили восемь из своих собственных композиций рядом с партией произведений-‘личных предпочтений’, выбранных из записанных репертуаров наиболее обожаемых ими американских исполнителей ритм-н-блюза’. Далее я заметил, что ‘Не беспокой меня’ знаменовала дебют на диске Джорджа Харрисона в качестве композитора, добавив: ‘это довольно быстрый номер с навязчивой мелодией. Позади сдвоенного голоса Джорджа остальные из первоклассной четвёрки создают несколько необычные инструментальные эффекты’.

Между написанием и публикацией этих заметок я собирал битловский пресс-релиз и пытался придумать новую фразу, чтобы описать группу, если будет возможно, то такую, которая войдёт в моду. Я подумал о ‘первоклассной четвёрке’, которую я придумал для заметок на конверт ‘Вместе с ‘Битлз’’, и решил, что это немного трудно произносимым. Я сократил её до ‘классных четырёх’ (но я далее буду писать ‘великолепная четвёрка’ – так привычнее, прим. пер.) и в своё время обнаружил, что у меня появилась модная фраза, которая всё ещё будет существовать и использоваться прессой и более чем через 40 лет.

В 1982 году я был очень сильно польщён и приятно удивлён, когда получил звонок от Фила Коллинза. Я был его представителем в ранние дни c ‘Пламенеющей юности’ до ‘Дженисис’. Теперь он хотел поговорить о моей аннотации для конверта одного из мини-альбомов ‘Битлз’. Он сказал: “Ты понимаешь, какой я имею в виду, они все прыгают в воздух возле кирпичной стены на передней фотографии обложки”. Я понял, что он говорит о мини-альбоме ‘Танцуй и кричи’ и удивился вслух, чем она его так заинтересовала. “Вот что”, – сказал Фил, “’Дженисис’ выпускает мини-альбом под названием ‘3х3’. Если я заставлю Джереда Манковица сделать чёрно-белое фото, точно такое же, как твоя фотография ‘Танцуй и кричи’, но с нами тремя, прыгающими в воздух, не сделаешь ли ты похожую аннотацию для конверта, в стиле, который ты использовал для ‘Битлз’ в шестидесятых?“ Я подумал, что это замечательная идея, и с радостью написал аннотацию на конверт, которая заканчивались: “Цените этот экземпляр ‘3х3’. Кроме того, что он является прекрасным предметом в коллекции любого знатока ‘Дженисис’, кажется, эти дорожки повышаются в аудио-цене при каждом дополнительном прослушивании”. Как видите, я не потерял хватки.

Когда Элвис Костелло перевыпустил записи своих ‘Коджак варьете’ на CD в 2004 году, он написал несколько дополнительных замечаний на конверте, в которых упоминались вещи, которые я писал для ‘Битлз’ примерно за сорок лет до этого. Он сказал, что его CD не мог отказаться от заметок, ‘которые отдают должное людям, подобным Тони Бэрроу’, чьи аннотации на конвертах для битловских альбомов он ‘сосредоточенно изучал многими часами, словно прочтение их снова и снова откроет что-то новое…’. Моя запоздалая благодарность Элвису, не только за упоминание моего имени, но также и за его солидный вклад в поп-музыку и ритм-н-блюз в более поздние десятилетия 20-го века.

Вскоре после того, как я передал своё уведомление в ‘Декку’, я приступил к поиску подходящего помещения для размещения моего нового пресс-офиса. Дик Джеймс знал, что один его друг, композитор и исполнитель-клавишник Джо ‘господин фортепиано’ Хендерсон вот-вот освободит небольшую комнату возле центра лондонской Монмаут-стрит, WC2. Я чувствовал, что её расположение на краю Ковент-гарден и близко к Денмарк-стрит было замечательным, а удобства были, эээ, приемлемыми. Привыкший к ценам на аренду жилья в Ливерпуле, Эпстайн пришёл в ужас от того, как мало это место предлагало нам за его деньги – полторы отчасти полуразрушенных комнаты над сомнительно выглядящем магазине с занавешенной задней комнатой, в которой продавались бывшие в употреблении секс-журналы. Помню, я улыбнулся, когда увидел, что это здание называется ‘Дом быта’. Было решено переехать на Монмаут-стрит, и я лишился соблазнительного света и древней кушетки, но удержал превосходный письменный стол ‘господина фортепиано’ ручной работы, престижную штуку, в которой было встроенное коктейль-бюро. Я считал себя модным, и что у меня хороший вкус, когда я заставил свой подоконник рядом оранжевых и зелёных пластиковых цветов в горшках. Я также решил, что следую моде, наняв американца, Джо Бергмана, как первого человека в свою команду. Эпстайн сказал мне не покупать никаких высококачественных устройств, потому что он получил что-то из одного из своих магазинов в Ливерпуле. Это оказалась довольно неполноценная система низкого качества, которая стояла нетвёрдо на длинных металлических подставках и к которой по-прежнему был прикреплён ценник НЕМС с надписью ‘УЦЕНЕНО ДО 33 ФУНТОВ’.

Так как я запустил в работу новый битловский пресс-офис в Лондоне, эти четыре парня стали в нём частыми гостями. Летом 1963 года они нередко заглядывали к нам без предупреждения и приглашения с предложением поесть или выпить после работы. Обед в самую последнюю минуту. У нас был выбор из хороших ресторанов в районе Монмаут-стрит, включая превосходное французское местечко ‘Мон плезир’ через несколько домов от офиса. Не осмеливаясь рисковать, чтобы не оказаться смущёнными, особенно перед Валери, Пол и я предпочитали более низкопробный мясной ресторан вместо того, чтобы проверять наши школьные знания французского. С точки зрения битлов, можно было быть довольным хорошо прожаренным куском филе и большой порцией жареной картошки. Джон, Джордж и Ринго также внезапно заскакивали и проводили время с девушками, которые разбирали их фанатскую почту. Джордж часто неистово флиртовал с девушками из нашей команды, и им это нравилось по-крайней мере так же сильно, как и ему в те старые добрые докомпьютерные дни!

Примерно в то время я обнаружил, что у Пола была особенная причина быть очарованным тем фактом, что мы переняли офис, который прежде занимал Джо Хендерсон. Несколькими годами ранее, когда популярность Хендерсона была на своём пике, и его сингл ‘Спойте вместе с Джо’ располагался высоко в хит-парадах поп-музыки, Пол взял одну свою раннюю подругу по прозвищу ‘Хэррис’, с которой он познакомился в ‘Пещере’, чтобы лично увидеть этого клавишника в театре ‘Эмпайр’ на Ливерпульской Лайм-стрит. Пол смутил свою пассию, спев к её изумлению вместе со звездой во всю свою глотку. Это было почти в конце их красивых отношений. Я и не пытался использовать это в качестве основы какой-нибудь статьи, потому что во-первых, Брайан Эпстайн ненавидел видеть что-либо о подругах ребят в печати, а во-вторых, я не думал, что для имиджа Пола будет хорошо, если открыть, что он является тайным фанатом ‘господина фортепиано’. ‘Хэррис’ – настоящее имя Айрис Колдуэлл – была сестрой Рори Сторма, который был лидером ведущей мерсисайдской группы под названием ‘Ураганы’, и, к зависти своих приятельниц по ‘Пещеру’, встречалась короткие промежутки времени с Джорджем и Полом, хотя ни те ни другие отношения не достигли серьёзной стадии. Позже Айрис вышла замуж за Шейна Фентона, рок-н-ролльщика, который в семидесятые изменил своё имя на Элвин Стардаст и имел хит №1 ‘Ревнивый характер’.

В шестидесятые годы было намного проще хранить нежелательные истории вдали от прессы, чем в наши дни. В те дни редакторы соглашались, что их молодым читателям нужны истории с хорошими новостями об их любимых поп-звёздах, поэтому тогда едва ли была какая-либо из отвратительных историй с копанием в грязи, которые есть сегодня. Флит-стрит помогала, просто не давая ход такого рода личным вещам, которые мы хотели утаить. По настойчивому требованию Брайана Эпстайна мы не признавали, что Джон был женат, и что к маю 1963 года у него был ребёнок – сын по имени Джулиан. Даже когда люди в Ливерпуле видели, как Синтия вполне открыто катит свою коляску по местным магазинам, мы не делали комментариев для газет, а они не прилагали больших усилий, чтобы раскрыть эти факты. Лишь сам Джон виноват в подогревании истории о Синтии и Джулиане. Во время рождения Джулиана, вместо того, чтобы оставаться возле Синтии, он улетел в Барселону с Брайаном Эпстайном на десятидневные каникулы. Это удивило битловское окружение. Джон пресёк всю критику одним предложением: “Я просто подумал, какой же я ублюдок, и поехал”. Мы знали, что Эпстайн серьёзно увлечён Джоном и что он надоедал битлу предложениями уехать с ним на выходные в Копенгаген, Амстердам и даже в Портмейрион в Уэльсе, но то, что эта пара удрала в Барселону сразу после рождения Джулиана, стало шоком. При уединении нашей собственной клики Джон часто очень открыто шутил о заигрываниях Эпстайна и о радости, которую он получал при завлекании бедного мужчины лишь затем, чтобы в одиннадцатом часу отказать ему наотрез. Джон делал абсолютно очевидным для меня, что в этом пути не было двустороннего движения, что Эпстайн ни в малейшей степени не возбуждал его сексуально и не мог. Джон сказал нам, что он знает, что Брайан влюблён в него, и что в Испании ему нравилось наблюдать, как Брайан цепляет парней в попытке заставить его ревновать. После этих каникул Эпстайн поступил так, как поступило бы большинство из нас. Я не сомневаюсь, что для того, чтобы удовлетворить перемигивающихся, подталкивающих друг друга локтями всюду сующих свой нос своих лучших приятелей, или, по крайней мере, тех, что разделяли его сексуальные пристрастия, Брайан хвастался удавшимся сексуальным завоеванием Джона. Путём ясных намёков и слабо завуалированных недосказанностей своим близким приятелям, он запустил ложную откровенную весть, что пока они с Джоном были вдали, он начал то, что обещает стать полноценной любовной связью. Я знал о репутации Джона, как бесстрашного исследователя, когда дело доходило до гетеросексуальных связей. Я не верю, что отношения между Брайаном и Джоном носили физический характер в Испании или где бы то ни было ещё. Я верю версии Джона, что он дразнил Брайана до определённого предела, но тут же останавливался, когда он подходили к краю. Для Джона это, должно быть, было замечательным весельем, для Брайана это, должно быть, было мучительным разочарованием. Ненасытный аппетит Джона к возбуждающим приключениям несомненно заводили его во все укромные уголки и щели его богатого мира секса, но в вопросе гомосексуализма я склонен принять свидетельство Пола. Разделив множество комнат отелей с Джоном во время гастрольных лет Пол клянётся, что его приятель-битл никогда не приставал к нему и не показывал каких-либо признаков того, что является геем. Пол добавляет: “Все годы, что я был рядом с ним, Джон никогда не заигрывал со мной, и я видел, как он заигрывает с дюжинами девушек”.

Что до мифической связи между Эпстайном и Ленноном, то это дело достигло апогея во время пьяной вечеринки на 21-й день рождения Пола 18 июня в шатре, установленном в заднем саду дома его тёти Джин в Хайтоне. Ди-джей ‘Пещера’ Боб Вулер, местный герой для музыкантов мерси-бита, а также фанатов, шутливо загнал Джона в ловушку: “Ну же, Джон, давай, расскажи нам о тебе и Брайане в Барселоне”. Сильно пьяный Джон ударил кулаком Вулера за насмешку над тем, что было или не было, и я оказался разговаривающим посреди ночи с журналистами новостей со Флит-стрит, объясняя это нападение. Когда я, в конечном счёте, добрался до сдавшегося Джона, он сказал мне сердито: “Вулер повёл себя сильно хреново. Он назвал меня чёртовым гомиком, поэтому я и стукнул его. Это не выпивка заставила меня сделать это, я был не настолько бухой. Ублюдок заслужил это. Он разозлил меня, я его ударил кулаком. Конечно, я не стану извиняться”. Я привёл в порядок, смягчил и состряпал ответ Джона в серию менее воинственных цитат для газет, но истории, которые туда попали, по-прежнему несли в себе плохие новости. Специалист по шоу-бизнесу ‘Дэйли миррор’, Дон Шорт, писал: ‘Гитарист Джон Леннон, 22-х летний лидер поп-группы ‘Битлз’, сказал прошлым вечером: “Почему мне пришлось ударить моего лучшего друга? Я был настолько не в себе, что не понимал, что я делаю. Боб является последним человеком в мире, с которым я хотел бы подраться. Я лишь могу надеяться, он понимает, что я был слишком не в себе, чтобы осознавать, что я делаю”’. Сердечный Вулер с готовностью согласился не настаивать на обвинении в нападении, но взял с Леннона 200 фунтов, чтобы замять это непривлекательное дело. Это был мой первый опыт вытаскивания Леннона из неприятностей, но не худший и не последний. Этот эпизод заставил меня понять, как же поверхностны были отношения Джона с Синтией даже в те ранние дни его первой женитьбы. Я знал мало – если вообще знал – отцов, которые предпочли бы улететь на солнечные выходные на двоих с другим мужчиной в тот момент, когда родился его первый сын.

Распланировав кампанию рекламы в средствах массовой информации, которая добудет ‘Битлз’ максимальное количество редакционного пространства в газетах и журналах, я заставлял ребят работать очень напряжённо тем летом, хватая их при каждой возможности и втаскивая их в наш новый офис на целые дни за раз для дачи пресс-интервью. Я часто прочёсывал графики дат, присылавшиеся мне из ливерпульского офиса, в поисках хоть крошечного окна между сессиями звукозаписи или выступлениями на радио, куда я мог бы вставить фотосъёмку или ещё одну порцию телефонных звонков в провинциальные газеты. Я высоко ценил провинциальную прессу, зная, что намного больше миллиона людей читает и доверяет ‘Эхо Ливерпуля’ каждый вечер, а миллионы других по всей стране тратят время больше на заглядывание в свои местные газеты, а не в национальные. Я пытался сделать марафонские телефонные сессии как можно более удобными, оказывая щедрое разнообразное гостеприимство. Бутылки с ‘Кока-колой’ щедро разбавлялись виски. Приносились пироги и бутерброды для частых перерывов на лёгкую закуску. Прежде чем ребята начинали говорить с каждой провинциальной газетой, я выкладывал лист большого формата с именем следующего журналиста, написанным большими буквами, чтобы ребята могли обращаться по имени во время звонка. “Привет, Питер! Как погода? Как поживаете?” “Привет, Энни, у тебя очень сексуальный голос.” Если день тянулся медленно, ребята начинали малевать на своих листках бумаги, давая интервью. Помню, что Джон рисовал ужасных маленьких монстров, Ринго рисовал корабли, Джордж набрасывал круглые головы и изогнутые тела длинноволосых девушек, а Пол любил изображать пейзажи. То, что происходило с этими рисункам в конце дня, было почти преступной расточительностью. Представьте себе, сколько каждый лист самобытного искусства работы битла мог заработать на аукционе в сегодняшнем, сошедшем с ума по памятным вещам мире. Вместо этого, Валери комкала эти листы и выбрасывала их в мусорное ведро вместе с пустыми бутылками из-под ‘Кока-колы’ (и виски) и изогнутыми корками хлеба от бутербродов.

В те дни, когда ребята приходили в мой офис, я заставлял их подписывать кучу автографов на книгах и тому подобном, как концертные программки и конверты альбомов, которые присылали фанаты. Пол и Ринго были самыми услужливыми и начинали подписывать вещи во время пресс-интервью по телефону. Джордж был самым медленным, ему требовалась вечность, чтобы вывести своё имя. Одним вечером я спросил его: “Как живёшь?” Улыбаясь, он ответил: “Я страдаю в тишине”. Джон стонал, что приходится делать такое скучное задание. Он подписывал три или четыре вещи, а остальное бросал. Ринго преследовал его и передавал книги и другие сувениры остальным, пока все четыре имени не стояли на каждой вещи.

Приблизительно в этот период мы организовали гигантское освещение в молодёжных журналах, включая конкурсы ‘Встречайте битлов’ и бесчисленные приложения на основе интервью, которые укрепляли связь между великолепной четвёркой и их самыми юными фанатами. Большая часть этих журналов посылала симпатичных молодых девушек, что они встретились с битлами, делая интервью приятным событием для всех вышеназванных. Это помогло нам завоевать прочную долговременную поддержку сектора журналов для подростков и многих миллионов его юных читателей, что, в своё время, помогло продавать синглы ‘Битлз’ во второй половине шестидесятых, когда гастроли прекратились. Я считаю, что такого рода тяжёлого внешнего воздействия в публикациях, направленных на детей и подростков сильно помогло сформировать базу верных фанатов, которые есть по-прежнему и сегодня – многие из них всё ещё охотно собирают и хранят каждый новый CD-сборник, который выходит на рынок.

Лето 1963 года также увидело запуск ‘Битловской книги’, единственного санкционированного официально ежемесячного журнала, посвящённого всецело новостям и статьям о Джоне, Поле, Джордже и Ринго. Издатель и редактор Шон О’Мэхоуни заключил эксклюзивную сделку с Брайаном Эпстайном и мною. Эпстайн надеялся получить отчисления для ребят; я же был больше заинтересован в том, чтобы регулярно публиковался журнал для фанатов, который я мог бы использовать в рекламных целях. С помощью сочетания профессиональной мудрости и явной удачи вкупе с небольшим предвидением О’Мэхоуни превосходно подобрал время для запуска ‘Битловской книги’. В течение первых двух месяцев с первого выпуска в Британии вспыхнула битломания, и спрос публики сильно поднял тиражи. Я считал ‘Битловскую книгу’ чудесным способом для группы оставаться на связи с фанатами без того, чтобы НЕМС раскошеливалась на какую-либо дополнительную печать для фан-клубов и почтовые расходы. Мои переговоры вертелись вокруг редакционного контроля и содержания, и я добился обещания О’Мэхоуни, что у нас будет как минимум две страницы ближе к началу каждого выпуска для новых писем из фан-клубов. К тому времени мы основали национальную штаб-квартиру фан-клуба над моим пресс-офисом в ‘Доме быта’, 13, на Монмаут-стрит. Шон согласился печатать этот адрес полностью каждый месяц вместе с данными коллектива. В ответ на его ценные услуги ‘Битловской книге’ был дан регулярный доступ к Джону, Полу, Джорджу и Ринго за фотографированием и интервью. Я предоставлял самую последнюю информацию о текущей и предстоящей деятельности группы, включая статьи с эксклюзивными новостями, когда это было возможно. У нас установились превосходные долговременные рабочие отношения, и я нашёл Шона О’Мэхоуни полностью отзывчивым на все мои просьбы. Он также стал хорошим другом, и мы общались вместе, вчетвером с нашими супругами на различных обедах в нерабочее время, а также во время должностных обязанностей по бизнесу.

О’Мэхоуни тоже охотно принял политику только ‘хороших новостей’ для ‘Битловской книги’, в соответствии с чем он печатал лишь окрашенные в розовый цвет версии сомнительных историй о ребятах. Мы использовали его публикации, как платформу, с которой мы можем отрицать отвратительные слухи и прекращать безвкусные сплетни. У нас были одна-две новостные страницы каждый месяц, которые мы использовали по-крайней мере в пропагандистских целях, публикуя те аспекты самых последних приключений группы, которые мы хотели по той или иной причине донести до фанатов.

В первом выпуске, датированном августом 1963 года, мы напечатали краткие очерки о каждом из битлов. Джордж (‘на соло-гитаре’) говорил: “Теперь, когда появляются деньги, я могу потакать себе немного больше, чем раньше. Но я не особо много трачу. Я хотел бы купить большой дом где-нибудь, где тихо, а пока я просто покупаю всё, что мне нравится в отношении одежды и записей”. Джон (‘на ритм-гитаре’) сказал: “Я должен когда-нибудь поставить на сцене мюзикл. Определённо. Это стало бы большим вызовом для меня, но я бы наслаждался им”. Пол (‘на бас-гитаре’) говорил: “Для меня очень важно сочинение песен. Джон и я вместе хорошо работаем над этим. Кажется, у нас нет недостатка в идеях”. Ринго (‘за ударными’) сказал: “Я привил себе уверенность в отношении большинства вещей, связанных с игрой на ударных. Но моей главной целью является теперь быть способным сыграть всё что угодно, неважно левой или правой рукой. Это сложно, требует много практики, но это приходит”. Страница из ‘Писем от битловских людей’ (это название я придумал для фанатов группы) включала это от Кристин Кеттл из Суррея: “Я была рада узнать, что вы сегодня в Субботнем-клубе. Я была на кухне, когда услышала, как вы поёте ‘Проваливай, Бетховен’. Я помчалась, чтобы сделать радио громче, споткнулась, потеряла свою туфлю и сломала ноготь на пальце ноги. Ваши автографы компенсировали бы мою травму”. Я добавил краткие очерки о Брайане Эпстайне (‘Брайан – спокоен, невозмутимый и уверенный по натуре…’) и Джордже Мартине (‘Запись групп позволяет ему очень тесно работать с артистами…’). Страница битловских новостей рапортовала, что ребятам понравилась их первая неделя в варьете в Винтер-Гарденс, Маргэйт, и ‘многие продюсеры фильмов предлагали сценарии менеджеру Брайану Эпстайну, так как они хотят включить эту британскую покоряющую хит-парады и собирающую толпы группу в свои новые художественные фильмы, чтобы придать им дополнительный толчок’. В третьем выпуске ‘Фредерик Джеймс’ написал краткий очерк о Ниле Аспинолле, который включал в себя это: ‘Кто заведует электричеством для аккумуляторных батарей для усилителей группы и сборкой из драгоценной ударной установки Ринго? Этот ответственный занятее-чем-занятой человек – дорожный менеджер Нил Аспинолл, 22 года, 13 октября. С мая 1960 года Нил путешествовал везде вместе с битлами, уделяя внимание жизненно важным деталям, начиная паспортами и леденцами для горла и заканчивая резервированием мест в поездах и ключами от комнат отелей’.

По взаимному согласию между Эпстайном и О’Мэхоуни, большая часть статей ‘Битловской книги’ не содержала совсем или содержала мало рекламы, не считая родственных публикаций О’Мэхоуни и малого ранга ‘Немпикс’ – глянцевые фотографии фанатов ‘Битлз’ и других групп Эпстайна. Битлы и их менеджер решили, что фан-клуб должен действовать, как источник информации, а не рынок сбыта товаров, и эта политика распространилась на ‘Битловскую книгу’. К марту 1964 года Брайан смягчил это правило, чтобы позволить своим двоюродным братьям, владельцам ‘Уэлдонс оф Пекхэм’, продавать официальный значок ‘Битлз’ (‘высшее качество, двухсторонний, аккуратно выполненное украшение стильно красного и золотого цвета’) через журнал. За этим последовал ‘Уэлдонский’ ‘высокостильный чёрный свитер для поло из 100% выращенного хлопка, разработанного специально для битловских людей’, ценой 1.75 фунта, который рекламировала на страницах ‘Фан-клуб ньюслеттерс’ пышноволосая девушка из фан-клуба Мэри Кокрэм. Когда ‘Битлз’ распались, О’Мэхоуни перепечатал свои 77 выпусков с обновлённой обёрткой поверх старой обложки и затем перезапустил эту серию в октябре 1982 года, чтобы пройти следующие 20 лет прямо в 21-е столетие. Этот журнал был очень успешным как в качестве рекламного средства, так и в качестве популярного источника новостей и статей о великолепной четвёрке. Первый выпуск стоил семь с половиной старых пенсов в 1963 году; почти 40 лет спустя последние выпуски стоили 3 фунта.

Не все имена, которые появлялись в ‘Битловской книге’, были настоящими. Шон О’Мэхоуни решил, что его редакторское имя должно быть Джонни Дин. Джонни не существовал, но являлся вымышленным именем Шона, который выполнял обе работы – ежемесячно сочиняя передовую статью, которая подписывалась ‘Джонни Дин’ и периодически давая интервью прессе под этим именем. Я написал многочисленные статьи для этого журнала, включая несколько под своим собственным именем, а некоторые (по их просьбам) под индивидуальными именами битлов. В остальных я был Фредерик Джеймс, - мои собственные средние имена. Большая часть ‘Фан-клуб ньюслеттерс’ подписывалась ‘Энн Коллингэм’, которая также не существовала. Это имя скрыло растущую команду людей, в основном молодых девушек, которые работали на меня в качестве помощниц фан-клуба на Монмаут-стрит. Главной причиной, по которой я побудил использование псевдонима ‘Коллингэм’, было то, что пресс-офис и фан-клуб располагались по одному адресу и телефонному номеру (КОВент-гарден 2332) до марта 1964 года, и это сильно упрощало всё, когда мы могли сразу же определить, в какой офис пытаются попасть люди. Если он спрашивали Энн, то они никогда не попадали в пресс-офис.

Мы – ‘ребята из задней комнаты’ – были не единственными, использовавшими вымышленные имена, когда это было нужно для различных наших целей. Битлы поступали точно так же, когда путешествовали, иногда чтобы не позволить команде самолёта сделать известными их номер и время полёта, иногда в надежде, что отель не узнает, кто прибывает и не сможет сделать прибытие ансамбля публичным. Во время одно памятного путешествия на каникулы Джон и Синтия были мистер и миссис Лесли, Пол стал мистер Мэннинг, а Джейн путешествовала, как мисс Эшкрофт, Джордж взял имя мистер Харгривс, а Патти была мисс Бонд. Ринго стал мистером Стоун, а Морин была мисс Коккрофт.

После распространения битломании в конце 1963 года, давление на жизнь битлов быстро выросло, национальная слава в популярность на всей планете в течение нескольких месяцев. Мы переросли полторы комнаты пресс-офиса, занимаемые на Монмаут-стрит и переехали в более просторное помещение рядом с лондоским ‘Палладиумом’ на Эргилл-стрит. Дни, когда битлы могли предоставить мне целый день за раз для пресс-интервью в офисе, были закончены. К тому моменту другие артисты расширяющегося списка Эпстайна из талантливых мерсисайдцев возглавляли хит-парады, ведомые Силой Блэк, Джерри и ‘Пэйсмэйкерс’, ‘Формост’ и Билли Джей Крамер с ‘Дакота’. Вопрос, на который Брайан Эпстайн никогда не давал ответа был, с какой стати он хотел управлять этими другими группами, если он на самом деле верил, что его ‘ребятам’ суждено стать значительнее, чем Элвис Пресли.