5 Рождение битломании

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

5 Рождение битломании

Я могу указать вполне точно дату рождения битломании. Это было воскресенье, 13 октября 1963 года.

К сентябрю многие интервью и фотосъёмки, которые мы делали с молодёжными журналами в течение лета, начали появляться в печати. У меня не было возможности предоставлять ‘Битлз’ такое же частое появление в передовицах британских национальных газет, но несколько хороших историй там было. В июле ‘Дэйли миррор’ описала ‘Битлз’, как “одно из важнейших записываемых достояний Британии”, а в сентябре ‘Дэйли геральд’ сообщила, что эта “культовая” группа сравнялась с Элвисом и стала “самой высокооплачиваемой собственностью британского шоу-бизнеса”. 10 сентября ‘Дэйли миррор’, таблоид с наибольшим тиражом в Британии в те дни, опубликовал на двух страницах привлекающую внимание статью известного обозревателя Дональда Зека под заголовком: ‘ЧЕТВЕРО БЕЗУМНЫХ МАЛЕНЬКИХ ЛОРДОВ ФОНТЛЕРУА, КОТОРЫЕ ЗАРАБАТЫВАЮТ 5000 ФУНТОВ В НЕДЕЛЮ’. В 1963 году пять тысяч были невиданным делом, и эта цифра являлась преувеличением, даже если учитывать возможные авторские отчисления Леннона и Маккартни за недавние самые продаваемые записи группы. До сих пор ими в Британии являлись синглы ‘Пожалуйста, порадуй меня’ (январь), ‘От меня тебе’ (апрель) и ‘Она любит тебя’ (август), мини-альбомы ‘Танцуй и кричи’ (июль) и ‘Хиты ‘Битлз’’ (сентябрь) плюс альбом ‘Пожалуйста, порадуй меня’ (март). В своём типичном неправильном стиле написания Зек провозгласил ‘Битлз’ “такой же милой группой музыкантов с хорошими манерами, какими Вы найдёте сверление барабанных перепонок” и описал их, как “четырёх нахально выглядящих парней с причёсками в стиле каменного века, ботинками из Челси, тремя электрическими гитарами и одной ударной установкой, которые знают свои усилители и омы, если не их Бетховена”. Вышедшее из-под едкого пера весьма читаемого Зека, это было большой похвалой! Откровенно говоря, если бы Зек сказал о ‘Битлз’ много приятного, мне бы его история понравилась меньше. Дело в том, что его статья, которая насмешливо прошлась по ним, была – на мой взгляд – хорошей рекламой, ведь если бы Зек в своей статье обожал Джона, Пола, Джорджа и Ринго, это оттолкнуло бы подростков! Что касается, размера той истории, то для Зека было довольно необычно дать поп- или рок-ансамблю такую большую публикацию. Мне казалось неслучайным, что ‘Мелоди мейкер’ – журнал, относящийся к группе ‘Миррор’ – был готов провозгласить результаты своего поп-опроса 1963 года, которые показали ‘Битлз’ ведущей британской группой.

Когда Брайан Эпстайн замазал большую часть сентября в своём офисном дневнике и накарябал поперёк страниц: “БИТЛЫ НА КАНИКУЛАХ – И НИ В КАКИХ БУХГАЛТЕРСКИХ КНИГАХ!!!”, он не рассчитывал на победу в ‘Мелоди мейкер’ и на последовавшую волну интереса в прессе. Один за другим журналисты, с которыми я связывался ранее для продвижения ребят, вернулись ко мне сказать, что их редакторы передумали и хотели бы написать что-нибудь. Но в тот самый момент, когда моя напряжённая работа могла бы окупиться сторицей и превратиться в ценные сантиметры рубрик, битлы были за пределами страны и недосягаемы для меня.

В октябре у нас нами было запланировано оставить наши крошечные офисы на Монмаут-стрит и уже назначили эти помещения на двух этажах под новый национальный головной офис официального фан-клуба ‘Битлз’. Брайан перевозил свою ливерпульскую менеджерскую деятельность в Лондон – вместе с несколькими самыми отважными служащими его штата – а нас должны были поселить в более просторном помещении на Эргилл-стрит, рядом с лондонским театром ‘Палладиум’. Обладавшая золотым голосом, Лори Маккаффри, начальница телефонного коммутатора в ливерпульском офисе, стала одной из служащих Брайана, которые переехали в Лондон. К несчастью, секретарше фан-клуба, Фреде Келли пришлось по семейным обстоятельствам остаться дома. Я ожидал переезда с нетерпением, потому что становилось просто невозможно работать не только с великолепной четвёркой, но также и с Силлой Блэк, Джерри и ‘Пэйсмэйкерс’, Билли Джеем Крамером с ‘Дакотас’, ‘Биг три’ и ‘Формост’ в таком тесном офисном помещении. В те дни, когда мы проводили сеансы пресс-конференций, это место было похоже на приёмную занятого врача с журналистами, стоящими в очереди с артистами, ожидавшими, что и для них откроется уникальная возможность. Даже без дополнительного скопления, вызываемого приходом артистов, мой офис был свидетелем настоящего безумия, когда Брайан Эпстайн работал на другом конце моего стола и делил со мной мою единственную телефонную линию всякий раз, когда он был в городе. Я не уверен, кого из нас меньше позабавила новость, что переезд придётся отложить до весны 1964 года (из-за чего-то, связанного с задержками в добавлении разделения) и что нам суждено провести зиму на Монмаут-стрит в окружении растущих гор почты, ожидавшей внимания со стороны персонала фан-клуба, который к тому времени занял место этажом выше моего офиса. Посреди всего этого хаоса я бешено работал над началом карьеры в звукозаписи Присциллы Марии Вероники Уайт, также известной, как Силлы Блэк. Эта молодая рыжеволосая певица из известного ливерпульского района Скотланд-Роуд только что выпустила свой первый сингл, включавший в себя ‘Любовь любимых’ Леннона и Маккартни.

Если взять дату выпуска ‘Люби же меня’ в качестве времени зачатия, то был 12-месячный период беременности перед рождением битломании. Лондонские фанаты какое-то время не видели свою любимую, неистовую великолепную четвёрку – ни поодиночке, ни всех вместе. Джон и Синтия были на каникулах в Париже, запоздало празднуя свой медовый месяц и впервые проводя солидное время вместе со времени появления на свет Джулиана. Во время этих мимолётных моментов в романтической обстановке французской столицы, вероятно, пара была настолько близка друг к другу, как никогда после. А затем – вы бы поверили в это? – к ним без приглашения присоединился Брайан Эпстайн, без сомнения оживив в голове Синтии воспоминания с неприятным привкусом о Барселоне. Джон заключил, что Париж является “одним чёртовым большим ночным клубом”, подразумевая, что он одобрил это место, и он так и написал мне на обороте одной почтовой открытки с каникул. Пол и Джейн отправились в Грецию вместе с Ринго и Морин, где они снимали виды на Афины своими новыми видеокамерами. В свою очередь Джордж полетел в Америку, чтобы навестить свою сестру, Луизу, в Бентоне в штате Иллинойс. Почти никто не знал о ‘Битлз’ в Бентоне, что отлично подходило Джорджу.

По своему возвращении группа дала несколько разовых вечерних концертов в Шотландии сделала пару записей на радио и телевидении в Лондоне, но они не освещались широко, и мало фанатов знало, что они вернулись из своих путешествий. Затем наступила неделя телевизионного ‘Воскресного вечера в лондонском ‘Палладиуме’’. В последнюю минуту ребята осознали, что перед таким важным выступлением им следует провести небольшую репетицию. К тому времени, когда они попросили нас найти им помещение для репетиции в центре Лондона в субботу вечером, все обычные места были уже заказаны. В конце концов, они пришли на Монмаут-стрит и воспользовались моим офисом в качестве импровизированной студии для репетиции. Помню, они использовали несколько дорогих мне горшков с пластиковыми цветами, как пепельницы.

‘Палладиум’, известный в шестидесятых годах, как величайшее в мире место проведения эстрадных концертов, имел очень специфическое театральное обаяние. Созданное ‘Объединённым телевидением’ (Эй-Ти-Ви), это часовое эстрадное шоу с самым высоким рейтингом передавалось в лучшее эфирное время вживую по телевещанию Ай-Ти-Ви, обычно в восемь часов, привлекая в среднем аудиторию в 15 миллионов зрителей. Парадоксально, но ведущими номерами в программе постоянно являлись американские эстрадные артисты, а восходящим комедиантам часто приходилось ждать годами, чтобы заработать краткий, но драгоценный временной отрезок где-то внизу в списке программы. Качество звучание любых музыкальных номеров было ужасным, в основном из-за нехватки времени на проверку звука и плохо сбалансированных голосов и инструментов. Тем не менее, все отдавали себе отчёт, что если певец или ансамбль добился появления на этом шоу, продажи записи впечатляюще вырастут, а выступления будут распродаваться быстрее. Поп-группы также добивались своим появлением на телевидении в ‘Палладиуме’ ценный скачок вверх в своём статусе. Это происходило потому, что зрительская аудитория была из намного более широко раскинувшегося населения, по сравнению со средней поп-музыкальной программой, предлагавшей номер вниманию нескольких миллионов человек, которые бы в обычном случае не обратили много внимания на новейшую группу из Ливерпуля и не стали бы покупать записи из хит-парадов.

К осени 1963 года, уже записав для поддержки первичного успеха ‘Люби же меня’ один за другим три сингла, возглавивших хит-парады, битлы создали такой повышенный интерес к себе, что их быстро вознесли на вершину телевизионной программы в ‘Палладиуме’ на воскресенье, 13 октября, со всей сопутствующей рекламой перед трансляцией, которая сопровождала продажу билетов. Они были первыми в программе, которая также включала в себя американского исполнителя баллад Брука Бентона и британских исполнителей Деса О’Коннора и Брюса Форсайта. Фанаты по всей стране видели бесчисленные грузовики с экранами в дни, предшествовавшие тому воскресенью, и – когда тот день настал – множество их стеклось к центру Лондона и наводнило Эргилл-стрит в надежде хотя бы мельком увидеть прибытие Джона, Пола, Джорджа и Ринго в ‘Палладиум’ на дневную репетицию. Некоторые умудрились достать бесплатные билеты на этот вечер, остальные находились там просто, чтобы шумно поддержать великолепную четвёрку снаружи от места выступления.

Как правило, было общеизвестно, что воскресенье является спокойным днём в отделах новостей на Флит-стрит – днём, когда издатели знали, что у них лучшие шансы получить незначительные истории о мире шоу-бизнеса для утренних газет следующего дня. Другими словами, утро понедельника было тем, когда национальные газеты, вероятнее всего, публиковали статьи со старыми – как мир – историями про ‘уши от мёртвого осла’. Национальные газеты с Флит-стрит привычно посылали фотографов и репортёров на репетиции в ‘Палладиуме’, чтобы сделать ранние снимки звёзд. В тот день они, должно быть, сказали своим людям из фотоотделов: “Пусть кто-нибудь сгоняет и сделает снимки с репетиции тех ливерпульских парней на сцене вовремя, чтобы успеть к первому тиражу”. Поэтому когда фанаты начали вопить и кричать на улице за театром тем днём представители всего спектра британских ежедневных газет были налицо, чтобы услышать, а затем и увидеть всё происходившее. Ценность этой сцены в отношении новостей увеличилась после появления полицейских из близлежащего центрального полицейского отделения Вест-Энда. Толпа внезапно переключила своё внимание с парадного входа в театр на Эргилл-стрит на служебный вход на Грейт-Марльборо-стрит. Битлы приезжают? Уезжают? Нет, это было не более волнующим, чем прибытие дорожных менеджеров Нила и Мэла, несущих картонные коробки с Кокой и хот-догами в кафе на Карнэби-стрит, чтобы покормить своих четырёх хозяев. Толпа хлынула назад к углу Эргилл-стрит, где энергичное подкрепление полицейских остановило их, не дав достигнуть ступенек к ‘Палладиуму’ и тем самым обеспечив идеальную возможность для фото. Засверкали камеры, а подростки открыли рты и завопили. Репортёры собирали высказывания некоторых фанатов, чтобы сопровождать ими снимки. Из-за того, что это было важнейшей новостью тем вечером, ‘уши от мёртвого осла’ были вновь на время оставлены, и передние страницы утренних изданий в понедельник усеивала битломания. Одна газета назвала это “Битловская лихорадка!”, а ‘Дэйли миррор’ придумала термин ‘битломания’. Эта история была также включена в сводку новостей Ай-Ти-Ви поздно вечером в воскресенье.

Как парню, ответственному за рекламу группы, мне бы очень хотелось заявить, что я разработал весь этот сценарий, что я собрал подходяще фотогеничное буйство возле ‘Палладиума’, но правда состоит в том, что рождение битломании не было вызвано искусственно; это было совершенно естественное событие. Это было спонтанное проявление преданности, любви, привязанности – даже обожания – части фанатов, первой из множества, которые возникали всякий раз, когда битлы появлялись на публике. Большинство аспектов карьеры группы полагалось на её естественные способности, а не на изобретённые рекламные трюки и штучки. Моей ролью в прогрессе ‘Битлз’ являлось держать средства массовой информации в курсе планов и достижений и представлять самые положительные моменты истории группы, а не торговать вразнос чистым вымыслом. Мне было очень хорошо известно, что нет никакой нужды поливать потоком слов выдуманной рекламы четырёх настолько ярких и красочных персонажей.

Казалось, что редакторы с Флит-стрит не осознавали, что битломания незаметно овладела нами – и ими – за несколько месяцев. То, что произошло возле ‘Палладиума’ в октябре в меньших масштабах происходило возле провинциальных театров и отелей большую часть лета. С моей точки зрения, Флит-стрит всегда чудовищно опаздывала в чутье на новейших звёзд мира поп- и рок-музыки. Точно так же они годами писали о людях, давным-давно утративших своё положение, тогда как молодёжная пресса не стояла на месте. Бесспорно, после возникновения битломании моя работа с ‘Битлз’ разительно изменилась. Большая часть того, что я делал прежде, можно классифицировать, как упреждающее и продвигающее. Теперь в мою стратегию вошли значительные элементы опеки и осторожной избирательности. Я становился весьма избирательным в отношении того, что битлы делали для прессы, предпочитая работать только с теми публикациями, фотографами и авторами, которые приносили нам больше всего пользы. Когда давление на время битлов возросло, они стали менее доступными для меня, и мне приходилось отвергать всё больше и больше предложений ценных и заманчивых статей и публикаций фото лишь из-за фактора недосягаемости. Снежный ком наращивал темп – больше славы означало больше выступлений, больше выступлений оставляло меньше возможности маневра для меня, чтобы договориться о времени для мероприятий, связанных с прессой.

Помню один случай, когда битлы были гостями одного шоу на радио Би-Би-Си, вероятно ‘Лёгкий бит’, в театре ‘Плэйхаус’ на Чаринг-кросс, и я умудрился расчистить время между репетицией программы и настоящей её записью, чтобы они дали несколько интервью для прессы. У меня был длинный список просьб от авторов статей значительных журналов и газет – многие из которых были сами по себе знаменитостями с Флит-стрит – которые мне пришлось безжалостно оставить без ответа в пользу примерно полудюжине ключевых журналистов из самых престижных и многотиражных изданий. Эти люди заслуживали – и, как правило, требовали – эксклюзивного времени для интервью один на один. Вместо этого, всем избранным в мой короткий список приходилось обходиться общими 45 минутами в тесных неудобных рабочих условиях в душном и слабоосвещённом подвальном помещении под зрительным залом ‘Плэйхаус’. Я попросил журналистов растянуться в большой круг, и у каждой стороны был один свободный стул сбоку или спереди. Затем мы сыграли как бы в музыкальную игру со стульями. Я привёл наших четырёх ребят, наспех официально представил всех и предложил каждой четвёрке журналистов по одному битлу. Через семь или восемь минут я сдвинул каждого битла на одно место дальше в этом кругу, и интервью возобновилось. Для таких важных личностей с Флит-стрит это было бы неприемлемым отношением при менее переполненных и удручающих обстоятельствах, но все они с благодарностью воспользовались моими распоряжениями, вызванными крайней необходимостью, потому что они отчаянно хотели написать о ‘Битлз’ теперь, когда битломания развернулась вовсю. В то время я ни одно мгновение не думал, что я смогу выйти сухим из воды с таким нехорошим способом обращения с такими высокопоставленными авторами на регулярной основе. Однако формат, который я изобрёл для ‘Плэйхаус’, и в самом деле стал шаблоном для многих подобных сеансов интервью ‘с музыкальными стульями’ в будущем. Идея усадить группу людей из международных средств массовой информации – комбинацию литераторов из журналов и газет плюс ди-джеев с ведущих радиостанций – в круг и предоставление им битла, одного за раз, стало частью стандартного формата, который я очень успешно использовал в разных местах по всему земному шару.

С возможностью оценить прошлые события, может показаться абсурдным, что я даже обдумывал передачу кому-нибудь другому рутинной части моей работы, в качестве пресс-атташе ‘Битлз’, но произошло именно это, как требование возросшего давления битломании. Я оказался вовлечённым в несколько действительно негативных разговоров, когда я настойчиво навязывал какому-нибудь журналисту таланты, скажем, Силлы Блэк. Я предлагал идеи для основанных на интервью статей о нашей единственной певице лишь затем, чтобы столкнуться с ответами вроде: “Ладно, Тони, конечно, я сделаю для тебя что-нибудь в отношении Силлы, но, сначала, как насчёт интервью с Полом Маккартни, о котором я просил тебя несколько недель назад? Когда я смогу его взять?” Да, можно назвать это шантажом в мягкой форме, но именно так и всё и работало в чудесном мире связей с общественностью.

Совершенно расстроенный тем, что мне приходилось отвергать так много просьб из разных областей средств массовой информации, я энергично принялся обсуждать с Брайаном Эпстайном возможность введения ещё одного человека в пресс-офис, который был бы ответственным исключительно за повседневные вопросы по связям с общественностью великолепной четвёрки. Он мог бы стать тем плохим человеком, который почти всегда говорит: “Нет!” В конце концов – спорил я с ним – Брайан извлечёт больше пользы из несомненных способностей, которые я развил в себе, как человек по связям с общественностью, если я сосредоточусь на запуске и поддерживании карьер других его многообещающих исполнителей вместо того, чтобы из раза в раз отвергать людей, которые хотят написать о Джоне, Поле, Джордже и Ринго. Брайан пообещал обсудить эту ситуацию с битлами. В результате Брайан сказал мне, что они согласились на то, что с ними станет путешествовать новый пресс-атташе ‘Битлз’, но они хотят, чтобы я остался осуществлять общий контроль над делами группы, связанными с прессой и рекламой. Эпстайн сказал: “Мы много думаем об Америке, которая является самым важным планом ребят на 1964 год. Даже если у нас и появится новый человек в пути, когда мы гастролируем, я хочу, чтобы ты координировал весь запуск американской кампании, планировал пресс-конференции, работал с людьми из ‘Кэпитол рекордз’ и поддерживал связь с организаторами местных концертов. Ты сможешь осуществлять всё это за рабочим столом в Лондоне?” Я заверил его, что смогу.

Лишь через пару дней после той встречи, Эпстайн объявил, что нашёл идеального человека для присмотра над ребятами – старого приятеля по имени Брайан Соммервилль. Бывший капитан-лейтенант королевского военно-морского флота, он был немного старше Эпстайна и имел над ним военный авторитет. На самом деле он так никогда и не присоединился к штату служащих пресс-офиса, а был нанят, как сторонний консультант за предварительный гонорар. Я не был уверен, что у него подходящий темперамент для того, чтобы быть пресс-атташе ‘Битлз’, и чувствовал, что Брайан Эпстайн нанял его в силу их старой дружбы без оценки его профессиональных качеств. У Соммервилля не было проблем с тем, чтобы справляться с растущим списком очерёдности журналистов. Он просто вычёркивал большую часть имён из своего списка, не обращая внимания на приоритеты. С самого начала, как казалось мне, его отношения с группой, особенно с Джорджем, были неспокойными и натянутыми. Он часто говорил с ними приказным, родительским тоном и пытался привнести немного больше дисциплины в то, как они обращались с прессой. Из того, что я видел и слышал, Соммервилль был неоправданно грубым в своём обращении с прессой и быстро потерял её расположение. Несомненно, он разрушил множество хороших связей, на выстраивание которых у меня ушло немало времени и усилий. Все 20 моих лет в связях с общественностью я старался поддерживать хорошие отношения с каждым журналистом, даже если я и не мог выполнить их неотложные и специфические нужды. Казалось, такие отношения не имели значения для Брайана Соммервилля. Он выбрал такую же жёсткую линию поведения и с битлами, что раздражало их и делало их менее послушными ему. Они дали ему прозвище ‘Лысый’ и насмехались и дразнили его всеми мыслимыми способами. Уже в январе 1964 года произошёл один незначительный, но отвратительный инцидент в парижском отеле ‘Георг Пятый’, когда Джордж отказался тотчас же подскочить и увидеться с одним журналистом, когда от него вдруг потребовали сделать это. После короткой и озлобленной перепалки, которая последовала вслед за этим, стакан ледяного сока был выплеснут в лоснящееся лицо Соммервилля, а Джордж получил ответный удар кулаком в щёку. Разгневанный Соммервилль заявил: “У меня нет никаких проблем с прессой. Это всё из-за ребят. Мне нужен полный контроль, но я не получаю никакой поддержки от Брайана”. Из моего личного опыта до и после соммервилльского периода, я знаю, что взаимоотношения с битлами являлись работой, в которой было больше подводных камней и ловушек, чем привилегий и льгот, и мне пришлось учиться относиться к ним с величайшей заботой, чтобы сохранить между нами хорошие рабочие отношения. По-своему, со своей стороны, думаю, Соммервилль считал, что он разумно справляется со всё более и более сложной работой, но он вскоре он перестал испытывать радушие ребят и оставил свою работу прежде, чем истёк его контракт.

Его правопреемник, бывший журналист манчестерского ‘Дэйли экспресс’ Дерек Тэйлор располагался на противоположном конце спектра личностей. Обладавший сдержанным чувством юмора и дружелюбный, Джордж чрезвычайно хорошо поладил с битлами, особенно с Джорджем, но его роковой ошибкой было слишком сблизиться с ними. Он прилагал все усилия, чтобы стать ‘одним из этих парней’, и преуспел в завоевании их привязанности, но тем самым он заработал дюжую чёрную метку от Брайана Эпстайна. Ревнивая, собственническая природа Брайана рождала в нём недоверие к мотивам любого, у кого возникали близкие личные отношения с его ребятами. Я осознал это очень быстро после того, как начал работать с ним. Дерек был хорошим литератором и доброй, деликатной и уравновешенной личностью, но он лишился поддержки Эпстайна, взяв слишком многое в свои собственные руки и не держа своего начальника в курсе того, что он делает. Разногласия между этими двумя людьми становились всё жарче, и их яростные споры стали происходить каждый день, свидетелями чему являлись все – от самих ребят до офисных служащих и секретарш. В конечном счёте, обе стороны сошлись на том, что они не смогут продолжать работать дальше друг с другом, и профессиональная связь Тэйлора с ‘Битлз’ была прервана, хотя его дружба с ними продолжилась.

Было очевидно, что слишком частая смена пресс-атташе может выбить битлов из колеи, расстроить их отношения с прессой, привести к деструктивным, а не конструктивным комментариям корреспондентов газет. Результатом стало то, что я получил озвученную в крепких выражениях прямую просьбу Джона, Пола, Джорджа и Ринго возобновить моё практическое управление их связями с общественностью и вернуться в дорогу с ними на время того, что стало их самыми крупными мировыми гастролями. К тому времени я начал понимать, что только полный дурак добровольно откажется – как это уже сделал я – даже от одного мига их уникальной работы, которая позволяла лично прикоснуться к истории в процессе её создания. Поэтому я компенсировал свою ошибку, запрыгнув назад в ‘Эппицентр’ событий, где оставался до 1968 года. Хотя наши основные подходы к бизнесу связей с общественностью сильно разнились, у меня было много времени для Дерека Тэйлора, который не стоял на месте и открыл в Калифорнии успешную компанию, консультирующую по вопросам связей с общественностью, пока не вернулся домой в Британию для работы в ‘Эппл’ в 1968 году, через год, после смерти Брайана Эпстайна.

Через три дня после появления группы в ‘Воскресном вечере в лондонском ‘Палладиуме’’ было объявлено, что битлы приняли приглашение присоединиться к Марлен Дитрих, Софи Такер, Максу Байгрэйвзу, Морису Шевалье, звезде ‘Половины шестипенсовой монеты’ Томми Стилу и поющим поросятам Пинки и Порки в ‘Королевском эстрадном представлении’ 1963 года. Это событие происходило в театре ‘Принца Уэльского’ в Вест-Энде в присутствии королевы-матери и принцессы Маргарет. Встретившись с группой после шоу её королевское мамовство где битлы должны играть в следующий раз. Узнав, что опии продолжат своё осеннее турне следующим вечером в Слоу, она заметила: “О, это же рядом с нами (в замке Виндзор)”. Несмотря на звёздный состав исполнителей, именно Джон вызвал самый большой взрыв хохота и лучшие заголовки для ‘Битлз’ своей нахальным требованием от публики – чтобы те, кто на местах подешевле, хлопали в ладоши, а люди побогаче и пороскошнее, в первом ярусе и партере, звенели своими драгоценностями. К огромному облегчению Брайана Эпстайна, он опустил шокирующее ругательство, которое он грозился вставить между ‘своими’ и ‘драгоценностями’.

Совместно, гласность от ‘Палладиума’ и ‘Королевского эстрадного представления’ достигла непреклонного шквала статей в прессе, который незамедлительно вырвался за пределы границ Британии и перенёс через Атлантику первые заголовки о ‘Битлз’ в новостях американцам. Время не могло быть более идеальным. Мы уже запланировали отправить ‘Битлз’ в Нью-Йорк в первой половине 1964 года, и эти статьи в американских газетах подготовили почву для окончательного улаживания Брайаном Эпстайном переговоров на самом высоком уровне насчёт этой поездки. Теперь битлы были готовы подняться по лестнице славы от новой любимой группы Британии до – тогда ещё редкого – ранга международных суперзвёзд поп-музыки. И этот впечатляющий прогресс произошёл приблизительно в течение года со времени ‘Люби же меня’.

Несмотря на то, что это был один из самых насыщенных периодов в сенсационной – хотя и скоротечной – карьеры ‘Битлз’ в качестве работающего ансамбля, они находили время пойти посмотреть на концерты своих самых обожаемых конкурентов при первой представившейся возможности. Любимцы из истинного перечня желаний великолепной четвёрки гастролировали вместе по британским театрам и кинозала в одном фантастическом флаконе выступлений осенью 1963 года. Возглавленный в самую последнюю минуту королём и королевой рок-н-ролла Литтлом Ричардом, с тяжеловесами ‘Роллинг стоунз’, братьями Эверли и Бо Диддли, плюс певица Джули Грант с поддержкой Микки Моста, это был концерт, который битлы не могли пропустить, и они умудрились застать одно из выступлений накануне своего собственного осеннего турне с концертами по Британии. Группа слышала, как неугомонный Ричард уверял свою публику в своей обычной робкой манере: “Я учил ‘Битлз’ играть рок!” 1 ноября в ‘Одеоне’ в Челтенхэме битлы начали напряжённую серию разовых вечерних выступлений с 33 остановками, задуманную для совпадения по времени с выпуском их пятого сингла ‘Я хочу держать твою руку’ и их второго альбома ‘Вместе с ‘Битлз’’.

Когда билеты на турне закончились раньше, чем очереди у театральных касс, театры по всей стране стали местом действия взрывоопасных демонстраций. Шесть сотен фанатов прождали всю ночь возле кинозала ‘Эй-Би-Си’ в Карлайле. Нетерпеливо снимая покрывало с тёмной стороны битломании, одна статья в прессе гласила, что “в городах и городках побольше ущерб исчислялся сотнями разбитых витрин”. ‘Дэйли телеграф’ захватила лидерство в критике истеричных вспышек фанатов, а ‘Дэйли миррор’, зная, с какой стороны её хлеба намазано масло, возразила: “Вы должны быть по-настоящему угрюмым мещанином, чтобы не полюбить этих ненормальных, шумливых, радостных, красивых битлов. Битлы – чокнутые. Они носят свои волосы, словно швабра, но они вымыты, они очень чистые. То есть это свежее молодое действо. Им нет нужды полагаться на непристойные шутки о хомос для своего веселья… Удачи, ‘Битлз’!” Этот человек из ‘Миррор’ явно не слышал закулисные непристойные шутки Джона. Казалось, после выступления на ‘Королевской эстраде’ битломания получила печать ‘Одобрено’. Всё большее и большее количество комментаторов в прессе начало выступать с поддержкой всего, что великолепная четвёрка спела, сыграла, сказала или сделала.

Тем временем, для официального фан-клуба ‘Битлз’ наступил кризис. Необычайная скорость, с которой росли слава и популярность группы, привела к огромному увеличению публичного интереса к членству фан-клуба, которое составляло 30 тысяч человек и, в конечном счёте, достигло 80 тысяч. Вмиг до сих пор достаточный работающий полный рабочий день штат служащих оказался тонущим в потопе неоткрытых мешков с почтой. Один экземпляр входящей почты, который случайно был открыт быстро, являлся письмом от одного фаната из Америки, адресованным ‘Его королевскому высочеству принцу Филиппу в лондонский Букингемский дворец для передачи битлам’. Прежде чем переадресовать его на Монмаут-стрит, какой-то лакей из отдела обработки корреспонденции дворца написал поперёк конверта: ‘В БУКИНГЕМСКОМ ДВОРЦЕ НЕИЗВЕСТНЫ’, что рассмешило ребят в свете их совсем недавнего ‘Королевского эстрадного выступления’ перед членами королевской семьи! Просто гротескным было одно письмо из Австралии, на конверте которого не было написано ничего, а был просто рисунок четырёх ‘чёлок-шваброй’. Но благодаря находчивости кого-то из западного центрального почтового офиса Лондона оно без промедления было доставлено в офис фан-клуба.

Я понимал, что впереди маячит беда в отношении связей с общественностью, когда нетерпеливые фанаты начали жаловаться на оставшиеся без ответа письма и непризнанные бланки почтовых переводов с денежными взносами. Я знал, что мне нужно было придумать план для ограничения вреда, который превратит тысячи рассерженных потенциальных членов фан-клуба обратно в наших лучших друзей. Моим решением стало ‘Рождественская запись фан-клуба ‘Битлз’’. Я размышлял над тем, что самым желанным подарком для любого фаната ‘Битлз’ является самая последняя запись группы. Если бы мы выпустили специальную запись, которая была бы доступна исключительно для членов фан-клуба, мы бы создали драгоценный сувенир, которым эти люди бы хвастались перед завидующими друзьями и, вероятно, награду на всю жизнь. Ни одна другая поп- или рок-звезда не делала подобных подарков, поэтому мы могли повсюду рассчитывать на благоприятные отзывы. Я также решил, что в будущих сообщениях для прессы и в литературе фан-клуба мы будем ссылаться на фанатов, как на ‘битловских людей’ – шаг, который, по моей мысли, должен был заставить самых пылких приверженцев группы чувствовать себя намного ближе к Джону, Полу, Джорджу и Ринго.

Когда я в общих чертах набросал Брайану Эпстайну план своей идеи гибкой пластинки на святки, его неминуемой реакцией стало то, что он тотчас отказался наотрез по причине стоимости. Он сказал, что знает, что фан-клуб не задумывался, как прибыльное дело, но есть ограничения в пределах, в которых он готов субсидировать деятельность клуба из своих менеджерских комиссионных. Поэтому я пошёл к Джону, Полу, Джорджу и Ринго, и им понравилась эта мысль. Они сказали, что они убедят Джорджа Мартина сделать запись в конце одной из их плановых сессий в ЭМИ и что мне следует взяться за работу над сочинением сценария. Сценарий? Я даже и не подумал о нём! Бюджетные возражения Эпстайна были отметены в сторону, и я мог детально изучить материально-техническое обеспечение этого проекта. Настоящая пластинка имела большое сходство с 18-сантиметровыми рекламными дисками, широко распространяемыми среди публики с помощью разовой рассылки ‘Каталога читателя’ для рекламы коллекций новых альбомов. Сатирический журнал ‘Приватный глазок’ также выпускал похожие гибкие диски, которые время от времени прилагались к специальным выпускам. Оба источника использовали в качестве поставщика ‘Линтон рекордз’, и я выследил начальника этой фирмы, Пола Линтона, головной офис бизнеса которого удобно располагался в двух-трёх километрах от моего офиса на Монмаут-стрит.

Когда я набросал сценарий для битлов, я надеялся на то, что они будут дурачиться с моими словами и сделают их забавнее. Что они не подведут меня. Или себя. Хотя часть их рождественского послания было неподдельным ‘спасибо’ фанатам за то, что они течение того года покупали записи группы, входили в её фан-клуб и приходили на их концерты. Остальной мой материал предоставлял им большой простор для паясничанья, намного большего, чем требовалось для заполнения нашего гибкого диска. Эта запись произошла 17 октября в ‘Эбби-Роуд’ после того, как битлы записали ‘Я хочу держать твою руку’. Я отнёс окончательную запись Полу Линтону, и мы смонтировали её так, чтобы она поместилась на одной стороне 18-сантиметрового гибкого диска. Безумие, но когда я сказал “смонтировали”, я имел в виду, что на самом деле мы порезали плёнку записи ножницам, собрали все куски вместе и бросили отвергнутые отрезки на пол. Поступив таким образом, мы уничтожили главную плёнку, которая в будущем могла бы собрать на аукционе многие тысячи фунтов, как уникальная памятная вещь – особенно с неиспользованными в итоге сквернословиями!

Штат служащих Линтона нажимал на все педали и кнопки, чтобы произвести около 31 тысячи копий этого смонтированного диска, и мы отправили этот страстно ожидаемый рождественский подарок как раз вовремя, чтобы опередить сезонную суету. Неохотно предоставляемый Эпстайном бюджет на это рискованное начинание предоставил нам мало наличных средств, которые мы могли бы потратить на традиционную обложку или конверт в мини-альбомном стиле, чтобы поместить в него диск. Нам пришлось обойтись дешёвым вместилищем жёлтого рвотного цвета с чёрной надписью и сделанным из недорогой помеси бумаги и доски. Оно было скреплено скобками и слишком легко открывалось. Это была та часть продукта, которой я стыдился. С другой стороны, эта запись выполнила свою работу по ограничению ущерба, для которой и предназначалась, и сделала намного больше.

В следующем году ребята сами подтолкнули меня к продолжению этой традиции. “Когда мы будем делать рождественскую запись этого года?” – спросили меня они. Также они хотели другой сценарий. Я знал, что мои слова были им нужны просто как мера предосторожности на тот случай, если идеи иссякнут у них. В результате они сделали всё, написанное мной, намного забавнее в своём характерном шутовском представлении в стиле ‘Гунс’. Я никогда не думал о ‘Рождественской пластинке фан-клуба’, как о ежегодном рождественском подарке от ‘Битлз’ их самым верным фанатам, но продукту 1963 года было суждено стать лишь первым в серии, которую мы делали и распространяли по Британии каждый декабрь между 1963 и 1969 годами. На какой-то стадии начал циркулировать слух с предположением, что вдохновением для меня послужили записи рождественских сообщений Королевы для её подданных. “Опля!” – якобы сказал я. “Почему бы битлам не поступить точно так же и не разослать запись своим фанатам прямо перед рождеством?” Хорошо, должен признать, что это звучит, как версия событий хорошего эксперта по связям с прессой, но это полностью ошибочно. Моей единственной целью в создании ‘Рождественской пластинки фан-клуба’ было восстановить репутацию фан-клуба среди его членов. Заведуя делами фан-клуба – как маленькой, но существенной частью моих рекламных обязанностей в целом – я остро осознавал, что хотя 30-80 тысяч покупателей пластинок никогда не превратят нестандартную запись в хит №1, то же самое количество голосов в опросах популярности в газете или журнале могут превратить неудачника в победителя!

Осенью 1963 года, к удивлению всех нас в НЕМС, включая Брайана Эпстайна, ‘Битлз’ из ЭМИ очень любезно снабдили ‘Роллинг стоунз’ из ‘Декки’ их первым синглом – хитом лучшей десятки! Миф, который бродил в то время, гласил, что Джон и Пол действительно сочинили ‘Я хочу быть твоим мужчиной’ главным образом для банды Мика Джаггера. Правда заключается в том, что эта очень простая быстрая песенка всё время предназначалась для демонстрации вокала Ринго, и она была создана специально, чтобы подойти его специфическим способностям в этой области. В то время на одной из улиц Вест-Энда произошла случайная незапланированная встреча между Джоном и Полом и Эндрю Олдхэмом, специалистом по рекламе, который стал менеджером ‘Стоунз’. Эти двое битлов были на весёлом обеде с выпивкой в клубе ‘Варьете’ в ‘Савое’, где премьер-министр Харольд Уилсон вручил им награду ‘Ведущая вокальная группа года’, которую Джон назвал во время своей ответной речи ‘пурпурным сердцем’. Воспоминания о том, что случилось в тот день после того, как Джон и Пол покинули ‘Савой’, с течением времени размылись. Пол рассказал своему биографу Барри Майлзу, что он и Джон выходили из офиса музыкального издателя Дика Джеймса на углу Денмарк-стрит и Чаринг-Кросс-Роуд, когда мимо проезжало такси с Миком Джаггером и Китом Ричардсом: “Мы были двойниками друг друга, потому что они стали сочинителями в своей группе (‘Роллинг стоунз’). Мы прокатились за их счёт”. В своей автобиографии ‘Обдолбанные’ Энди Олдхэм утверждает, что он был единственным в проезжавшем такси, без Мика, без Кита: “Они (Джон и Пол) выглядели так, словно они только что сошли со сцены лондонского ‘Палладиума’. Их небрежное личное обаяние очень бросалось в глаза, и они казались слегка смущёнными, что их застали средь бела дня в таких пышных нарядах. Джон и Пол были великолепны в своих костюмах-тройках с четырьмя пуговицами, сделанными на заказ Дуги Миллингсом. Их шмотки – с более светлым оттенком серого у Пола и оттенком серого потемнее у Джона – были модной вариацией драпового жилета стиляг, выгодно подчёркнутого чёрными вельветовыми воротниками, карманами-прорезями и узкими однотонными брюками”. В воспоминании Олдхэма нет ничего неуверенного в отношении того, кто во что был одет, но Энди всегда дотошно увлекался мужской модой. Кто бы ни находился в такси – один Энди или Мик с Китом – никто не спорит с тем, что Олдхэм наполовину шутливо потребовал какой-нибудь номер Леннона-Маккартни для своего ансамбля. У них всё никак не получалось сочинить свой собственный сингл для выпуска, чтобы извлечь выгоду из небольшого успеха в хит-парадах, достигнутого несколькими месяцами ранее песней ‘Давай’. Он привёз Джона и Пола в клуб ‘51’ на Грин-Ньюпорт-стрит, джазовое местечко лидера ансамбля Кена Колайера, где Мик, Кит и остальные из ‘Роллинг стоунз’ репетировали свежий материал. Там Энди повторил свою просьбу о песне перед группой. Нисколько ни смущённые, ни обеспокоенные, два битла сгрудились и появились с ‘Я хочу быть твоим мужчиной’. “Вся ваша!” – сказали они Энди, Мику и Киту. Часто выводится заключение, что они щедро пожертвовали только что завершённый, но свободный номер, но на деле битлы уже запланировали сами записать эту песню на ‘Эбби-Роуд’ на следующий день! Позже Пол говорил, что ‘Стоунз’ “немного добавили ей манеры Бо Диддли” – хороший способ описания, тогда как Джон признавал, что песня была “чепуховой”, добавив: “Мы ведь не собирались отдавать им что-либо великое, верно?” Являясь первым хитом ‘Стоунз’ на том момент, эта песня также вошла и в репертуар ‘Битлз’, как одно из популярных фирменных блюд Ринго.

Несколько необычайных событий в календаре ‘Битлз’ произошло в последние месяцы 1963 года, включая пару съездов фан-клуба, одно на севере, другое не юге; очень необычный выпуск ‘Жюри музыкального автомата’ и первое рождественское шоу ‘Битлз’, состоявшееся на сцене лондонского кинотеатра ‘Астория’ на Севен-Систерс-Роуд в Финсбери-парк, позже переименованном в ‘Радугу’.

События фан-клуба являлись частью моей продолжавшейся рекламной кампании с целью умиротворить столько ранее раздражённых фанатов, сколько было возможно. Самым необычным из этих мероприятий состоялось на южном съезде фан-клуба в субботу, 14 декабря. Во время никогда-больше-не-повторенного марафонского изнуряющего опыта, битлы в течение нескольких часов пожали руки почти 3000 разгорячённым битловским фанатам. Мы вступили во владение Уимблдонский дворец – вероятно, самый известный танцевальный зал в Лондоне в свою лучшую пору – на время этого мероприятия и заполонили это место приглашёнными членами клуба, выбранными наугад. Несколько часов битлы стояли позади длинной деревянной стойки танцзала, склонившись над ней, чтобы получать поцелуи своих фанаток или поставить автограф на книге. Принимая во внимание высокий накал ситуации, фанаты вели себя хорошо. Нил и Мэл действовали в роли охранников, заставляя казавшуюся нескончаемой очередь двигаться вдоль и время от времени высвобождая битла, оказавшегося безнадёжно опутанным каким-нибудь возбуждённым фанатом. После этого тесного контакта с великолепной четвёркой, фанаты удостоились специфического шоу на сцене. На главной площадке танцзала, где чрезвычайно осторожное руководство дворца соорудило высокую металлическую клетку, внутри которой должна была выступить группа на широкой временной сцене под огромным кричащим транспарантом: ‘УИМБЛДОНСКИЙ ДВОРЕЦ ПРИВЕТСТВУЕТ ‘БИТЛЗ’’. Приветствует? Клетка не производила такого впечатления! Во время моих длительных подготовительных обсуждений с людьми дворца, они сильно преуменьшили свои планы окружить сцену битлов металлическими прутьями для защиты, как ребят, так и их фанатов. Когда мы увидели эту уродливую структуру в реальности, мы были в ярости. Сначала битлы грозили отказаться участвовать в этом, пока вся вспомогательная баррикада не будет уничтожена, и было слышно ворчание о “тюремных условиях” и “больше похоже на зоопарк, чем на танцплощадку”. В конце концов, ради членов своего фан-клуба они вышли и дали полный энтузиазма мини-концерт. Во время него, когда толпа хлынула вперёд придавив тех, кто находился в первом ряду, к клетке, Джон громким шёпотом заметил со сцены: “Если они надавят ещё сильнее, то они пройдут сквозь прутья, как чипсы”.

Северный съезд в Ливерпуле в предыдущие выходные был, по своему, почти таким же необычным. В театре ‘Имрерия’ на Лайм-стрит телевидение Би-Би-Си посвятило битлам целиком одну программу из серии ‘Жюри музыкального автомата’. Все четверо ребят составили экспертную группу для оценки дюжины или около того только что вышедших синглов под председательством ди-джея Дэвида ‘Привет всем там’ Джейкобса. Как обычно, в ‘Жюри музыкального автомата’ была в наличии вторая экспертная группа, чтобы сделать выбор при неразрешённых – ‘хит’ или ‘провал’ – голосованиях в случаях, когда мнения главной экспертной группы разделялись поровну. Для этого специального выпуска шоу вторую экспертную группу составили три секретарши из нашего официального фан-клуба – Энн Коллингэм (также известная, как Мэри Кокрэм) и Беттина Роуз из лондонского офиса и Фреда Келли из Ливерпуля, представлявшая северную секцию клуба. В ожидании, когда люди, занимавшиеся светом и камерой, установят всё, битлы с тремя девушками смеялись. Мэри/Энн недавно рассказывала мне: “У них были новые кинокамеры, которые они использовали, как сумасшедшие, снимая нас, девушек, за кулисами. Они были словно дети с новогодними подарками! Пол, в частности, отснял много кадров со мной – некоторые одну меня, некоторые с другими ребятами. Не так давно я написала ему и спросила, нет ли возможности получить копию того, что он снял со мной – просто для моего личного использования и чтобы показать моему супругу – но я получила в ответ письмо, в котором говорилось, что это слишком сложно, потому что Пол очень занят”.

Они единогласно признали ‘Я мог бы написать книгу’ ливерпульцев из ‘Чантс’ хитом, и Джордж сказал: “Достаточно рекламы, и у них появляется хит”. Прослушав новую ‘Поцелуй меня быстро’ Элвиса Пресли, Пол прокомментировал: “Что мне не нравится в Элвисе, так это его песни”. Другие выпуски, которые они услышали, включали в себя ‘Толстозадый, широкобёдрый шейк’ Чана Ромеро, в данном случае в исполнении очень уважаемого ансамбля мерсибит ‘Свингинг блю джинс’ (хит единогласно) и ‘У тебя был счастливый день рождения?’ Пола Анка (провал единогласно). Затем, перед той же публикой из фан-клуба, но в гораздо лучших условиях на сцене, чем те, с которыми мы столкнулись в Уимблдоне, Би-Би-Си продолжило съёмку получасового специального концерта под названием ‘Это – ‘Битлз’’, трансляция которого прошла тем же вечером. Для неё их программу составили 11 песен, включая ‘Я хочу держать твою руку’, ‘Танцуй и кричи’ и ‘Проваливай, Бетховен’. Третий и последний элемент этой субботней сессии записей для Би-Би-Си принял форму короткого радиоинтервью, которое вышло в эфир на рождество в специальном шоу ‘Ведущие поп-музыканты 1963 года’. Его вёл Алан Фримэн, поэтому оно было необычно названо в те два дня перед эфиром ‘Лёгкая программа Би-Би-Си’. Имитируя откровенность, Джордж прошептал мне: “Вы слушаете Би-Би-Си, широковещательную корпорацию ‘Битлз’”.