НА ХОРОШЕМ ДЕЛЕ

НА ХОРОШЕМ ДЕЛЕ

Музыкальный мастер Василий Владимиров считался лучшим в Москве. Его мастерская в Каретном ряду была вместе с тем и школой, в которой тонкому инструментальному делу обучалось постоянно около дюжины учеников. Ваня Батов попал на выучку к Владимирову прямо из Кускова, не успев даже опомниться как следует после своего бегства из ткацкой мастерской. На террасе кусковского дворца, среди фиолетовой и белой сирени, калины, черемухи, орешника, ольхи, рябины, вишневых и яблоневых деревьев, открывавших затейливый пейзаж роскошного французского сада, в присутствии молодого графа Николая Петровича трое главных музыкантов шереметевской капеллы – Феер, Фациус и Маи – пробовали голоса и слух крепостных мальчиков. Одних сразу гнали прочь, лакеи за углом поддавали им ходу вон из графских хором. Других отбирали и ставили под колонные террасы. Среди отобранных оказался и Ваня. Феер долго возился с ним, заставляя камертон звучать на разные лады. Ваня вторил ломким своим тенором, как сызмалу привык дразнить жаворонков, и не сфальшивил ни разу. Потом проверяли грамотность. После испытания Ваню посадили в телегу и отвезли в Каретный ряд, к Владимирову.

Хозяин и работник.

Рисунок из книги «Волшебный фонарь», изд. в 1817 г.

Новое дело привело молодого Батов а в восторг. Такой жаркой страсти к мастерству, какую обнаружил он с первого же дня, хозяин еще никогда не замечал в своих учениках. Ваня жадно перебирал скрипки, контрабасы, виолончели, наполнявшие мастерскую, улавливая степень звучности тона каждого инструмента и стараясь определить свойства смычков, дек, корпусов, влиявшие на тон. Вопросы, на которые то и дело приходилось отвечать Владимирову, выказывали особую сметливость нового ученика. Уже через две недели Батов вызвался изготовить смычок без помощи мастера и сделал его наславу. Владимиров взял за этот смычок с покупателя втрое дороже, чем обычно брал за смычки, приготовленные ученическими руками. Можно было подумать, что Батов где-то раньше обучался скрипичному делу и принес в мастерскую готовую сноровку. Но Василий Владимиров знал, что это не так, и искренне удивлялся его способностям. Одно только обстоятельство заставляло хозяина сердиться. Было невозможно заставить Батова спешить с исполнением заказов. Он добивался с величайшим старанием точности и чистоты отделки своих произведений. На это уходило очень много времени. Владимиров бранился, пыхтел как самовар, щипал и рвал ученические уши. Другим доставалось за небрежность, а Ване за медлительность – больно доставалось, больнее, чем другим. Но он терпел и продолжал работать со всяческим тщанием.