Как это было на самом деле

Как это было на самом деле

Не вошло у меня в жизненную привычку вести дневник. О чем очень жалею. Особенно пожалел об упущенном, когда взялся за эту книгу. И беда не в том, что подзабыл подробности своей смутной жизни. В дневнике отразились бы события, которые случились не только со мной, но и со всей страной. Факты помню, а вот ощущение реальности прошедших дней — размылось. Да и большинство явлений и фактов нечетки, как Лазурный берег, когда на него смотришь с корабля невооруженным глазом.

А ведь как уговаривала нас Инна Павловна Руденко, знаменитая журналистка «Комсомольской правды»: «Ведите дневники! Записывайте события каждый день. Сейчас столько интересного». Советовала она это в 1989 году. Я и сам тогда подозревал, что живу в необычное, бурное время. Со страной произошли разительные изменения, объявились новые властители дум (большинство из которых, как позже обнаружилось, были дутыми), почти физически ощущалось, как время идет на излом. Било нервное напряжение: неужели начинается новая эпоха? Такое впечатление, что тащился по унылой бесконечной степи и вдруг вышел к горам: сначала предгорье, а потом природа становится все величественнее и величественнее и вдруг приобретает странные и страшные очертания — волнует крутизна, манят бездонные ущелья, увлекают непроходимые чащи, дохнуло неизвестностью, опасностью. Куда идти? Какую высоту брать? Никто тогда не знал ответов. Да и сейчас не знает. Всё обман, иллюзия, песок сквозь пальцы.

К счастью, я предусмотрительно собирал вырезки из газет и журналов. Сейчас перебираю кипы блеклого текста, многое в памяти восстанавливается, но всё же волнующий дух того времени ускользает. Возникает недоумение: а с чего это мы тогда надеялись, что наступит другая жизнь? Дневник, думаю, помог бы внятно в этом разобраться. Хорошо еще, что сохранились блокноты, в которых записи встреч с представителями человечества самого разного социального и политического уровня, начиная от тракториста Николая Митрофановича Казначеева из Воронежской области и кончая Михаилом Сергеевичем Горбачевым.

А нужда в подробностях, когда я задумал книгу-исследование, возникла огромная. В этой книге я попытаюсь представить некоторые события нашей истории так, как они происходили на самом деле. Именно — попытаюсь. Потому что описать исчерпывающим образом, как это было на самом деле, — невозможно. Невозможно, даже если имеешь на руках документы, даже если переговорил с десятком свидетелей и очевидцев, все равно перед тобой варианты события, а не собственно событие. И причина не в неточности памяти или невнимательности. Люди, как я неоднократно убеждался, по-разному видят одно и то же событие, потому что у каждого свои представления об окружающем мире, свое неповторимое мировоззрение. Так было всегда. Вспомним, к примеру, сколько копий в свое время было поломано вокруг проблемы: Земля крутится вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли? Иногда от ответа на этот вопрос зависело, жить человеку или умереть. То, что сегодня очевидно, как дважды два, тысячелетиями считалось опаснейшей ересью. Так же по-разному оценивают люди роль в истории той или иной личности — в соответствии со своими представлениями о добре и зле и своим правом на свободу. Для одних Андрей Дмитриевич Сахаров — безусловный моральный авторитет, для других — враг народа.

Потому я не удивлялся, когда сталкивался с полярными оценками одного и того же события. Взять хотя бы три дня пребывания Горбачева в Форосе. До сих пор неясно, что же это на самом деле было — пленение или добровольное заточение? Есть десятки участников событий, развернувшихся на роскошной даче в Крыму, есть сотни очевидцев, которые подробно излагают факты, приводится масса подробностей тех драматических перипетий, и картина трех дней в августе на мысе Форос, казалось бы, более или менее ясна, но что это было на самом деле — я не решусь определить. Да и сам Михаил Сергеевич предупредил: «Я всей правды вам все равно не скажу». А как хочется узнать…

Это — события, они неясны и туманны. Но пугает и другое: неустойчивы также истины. Истина, которой вчера общество забавлялось и считало ее истиной в последней инстанции, сегодня оказывается заблуждением, и люди пренебрежительно отбрасывают ее в сторону. И носятся с новой истиной. А потом понимают, что и это не окончательный итог, а есть еще более глубокие откровения. Меняются обстоятельства — и меняются истины, и меняется взгляд на былое. Потому и сложности при описании того, что же было на самом деле, — нет надежной точки отсчета.

Предмет моего интереса в книге — не только исследовать, как это было на самом деле, но и почему событие имело место. И попытаться выяснить, почему не могло быть иначе. Путч августа 1991 года предсказывали за год до того, как он произошел. Почти точно очерчивали круг заговорщиков. Столкновение было неизбежным, потому что противоречия в обществе набрали критическую массу, и мирным путем они бы не разрешились. Стоял вопрос лишь о дате: когда произойдет проба сил?

Неизбежна была афганская авантюра, начавшаяся в декабре 1979 года, слишком много геополитических, экономических и личностных обстоятельств сделали неизбежным ввод советских войск в Афганистан. Что, в свою очередь, приблизило конец Советского Союза.

Избрание Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС в 1985 году — также результат стечения многих обстоятельств, случайных и закономерных. Во главе государства оказался человек, который в конечном счете стал могильщиком и коммунистического строя, и Советской страны. Но вот сознательно Горбачев это совершил или все вышло случайно — тут тема для очень глубоких размышлений.

Событие может поначалу казаться крохотной точкой истории, но, когда докапываешься до подробностей, до обстоятельств, до свидетельств, оно растет в размерах и становится самой историей. Особенно под пером мастера. Судьба Иосифа Прекрасного занимает в Библии несколько страниц, а Томас Манн развернул ее в эпос на полторы тысячи страниц. Машинистка, которая перепечатывала роман, сказала писателю: «Ну вот, теперь хоть знаешь, как это было на самом деле!»

Исследование Как это было на самом деле предпринято мною не ради праздного любопытства, не ради беллетристического упоения. Сколько существует человечество, столько нависает над ним опасность всеобщего умопомрачения, наслаждения невоздержанностью, упоения безрассудностью. Что нередко кончается разгулом произвола, попытками силой утвердить свои представления о том, каким должен быть окружающий мир. Отсюда — трагедии многих и многих личностей. И первый том из серии «Как это было на самом деле» посвящен трагическим судьбам. Судьбам людей, которых время и обстоятельства попробовали на излом. Вот некоторые из тех, по кому прошелся катком наш жестокий век, — ученый и гуманист Андрей Дмитриевич Сахаров, герой войны и шпион Олег Пеньковский, футболист Эдуард Стрельцов, советский генерал и символ борьбы за независимость Чечни Джохар Дудаев, деревенские мудрецы Иван Снимщиков и Иван Худенко…

Не всегда точно можно определить, что же стало причиной трагедии — то ли так распорядилась судьба, то ли просто жизнь так складывалась, то ли виновата жестокость окружающего мира. Андрей Дмитриевич Сахаров выступил против системы, и система его покарала. Но ведь нужно было обладать и таким характером, как у Андрея Дмитриевича, чтобы не просто высказывать недовольство системой, но и бросить ей вызов. Натурам низким кажутся странными и дикими проявления высоких, благородных чувств. Сама атмосфера общества не предполагала наличие благородства и честности. И скептики хитро подмигивали: «Мы-то знаем, что академик здесь имеет какую-то выгоду, а вся эта борьба за права человека лишь прикрывает его корыстные интересы». В лучшем случае они были твердо уверены, что без происков ЦРУ не обошлось, и Сахаров лишь послушно выполнял его указания. Убедившись, однако, что никакой выгоды у академика не было, они начали потешаться над его благородством, считая это глупостью или придурью, а если глупость и придурь — тогда оправданы любые гонения и издевательства. Независимость души — вот чем продиктованы поступки Сахарова, и этого система ему позволить не могла.

Совсем иная судьба у Олега Пеньковского, полковника Главного разведывательного управления Генштаба СССР. Он тоже был недоволен системой, но объявил ей тайную войну и погибели ее добивался, передавая ракетные и прочие секреты потенциальному противнику. Симпатии к Пеньковскому не возникает, хотя мотивы его недовольства системой можно понять.

Футболист Эдуард Стрельцов ни о каком вызове системе и не помышлял, но обстоятельства сложились так, что система его подавила. Потому что он был выдающийся, звездный, исключительный талант, а в то коллективистское время исключительность сильно раздражала.

Трагичны и судьбы двух Иванов — Худенко и Снимщикова. Два крестьянина страстно желали Советской власти добра, мечтали досыта накормить советский народ. А вместо благодарности система довела их до смерти.

Джохар Дудаев, генерал, примерный воин Советской Армии, ставший символом борьбы чеченского народа за независимость, но сколько же страданий и горя принесли его действия тому самому народу, за счастье которого он провозгласил войну до победного конца…

Из этих и других судеб складывалась трагическая судьба нашей страны. Надеюсь, что эта книга станет для читателей встречей с историей. Смею также надеяться, что события и судьбы представлены в ней в максимальной подлинности. Как это упоительно — приблизить нечто далекое и смутное, сосредоточенно всмотреться, домыслить то, что разглядеть нельзя… А домысливать при работе над этой книгой неизбежно приходилось. Вот едут в железнодорожном купе двое — Елена Боннэр и Георгий Жженов, у них разгорается ожесточенный спор о том, ради чего жить и к чему стремиться. Каждый позже изложил свою версию разговора в пути, и изложения эти явно не сходятся. Как же происходил разговор на самом деле? Я попытался дать свою — синтетическую — версию, насколько она убедительна — судить вам.

Прошлое, как показывает опыт, никого ничему не учит, ни к чему не обязывает. Но если его не знаешь, если к нему относишься снисходительно или нагло, то всё лишается основы. История — не простой набор фактов, событий, судеб. Она красива. История — это встреча с самим собой. Историей занимаются не только профессиональные историки, но и каждый из нас.

Однажды американский писатель Курт Воннегут заметил: «Человеческая история — читай и плачь». Я листаю страницы российской истории и негодую, возмущаюсь, впадаю в уныние и отчаяние. Ну почему у нас все так неразумно, глупо, почему так много крови? Почему мы все время упускаем шанс на возрождение? Что, глупее других народов? Вопросы риторические. Думаю, в какой-то степени трагические судьбы Сахарова, Худенко, Снимщикова помогут ответить на них.

Сколько в истории России страданий! Сколько крутых поворотов, сколько неистовости, сколько войн всех со всеми! Сколько жестокости! Невольно возникает тоска по спокойной устроенной жизни в какой-нибудь благословенной стране, например в Дании. Вы слышали, чтобы в датском королевстве (в наше, конечно, а не в гамлетовское время) гремели взрывы, бушевали митинги, торжествовали разбой и беспредел? Смешно и представить. А у нас в России что ни час, то сообщение о каком-нибудь чрезвычайном происшествии: если не подводная лодка гибнет, то взрыв где-нибудь на Северном Кавказе, если не телебашня горит, то значит деньги казенные разворовали, и нет этим печальным приключениям конца и края. К ним привыкаешь, сердце покрывается мозолями. И книга, подобная той, что вы держите в руках, не могла бы родиться в Дании. Исключено. Хорошо это или плохо — решайте сами. Для меня самыми манящими оказываются самые безрассудные времена истории.

Всё время кажется, что живем мы на вокзале в смутном ожидании поезда: то ли он придет, то ли нет? Правители России всегда или требуют, или просят народ: ну, потерпите немного, еще чуть-чуть — и заживем на славу. Не зажили. А надо не ожидать поезда, не терпеть, а просто жить. Я как-то разговаривал с англичанином: почему у вас так все замечательно, такая ухоженная страна, так удобно в ней жить? Он ответил: потому что наши предки что-то сделали для нас, а мы лишь продолжили их дело. У нас же, такое впечатление, что ни день, то начинается новая жизнь, а то, что сделали предки, — разрушается до основания. Оставим ли мы что-нибудь нашим потомкам? А может быть, они, в свою очередь, тоже разрушат те жалкие постройки, что возводим мы? Каждому отвечать на эти вопросы самому.

В нашей истории много трагических периодов, много трагических судеб. А все равно ее, историю России, любишь. Кто в состоянии прочувствовать историю своей страны, своего народа, всего человечества как свою собственную историю, как свою собственную судьбу, тот ощутит и всю человеческую тоску — тоску больного, который мечтает о здоровье, тоску старика, который вспоминает о пролетевшей юности, тоску влюбленного, который потерял свою возлюбленную, тоску мученика, который разуверился в своем идеале. Может, книга эта поможет вам через судьбы отдельных людей, выдающихся личностей прочувствовать историю нашей страны и лучше понять свою собственную жизнь.

Итак, как это было…

Николай Андреев

Данный текст является ознакомительным фрагментом.