Нет, почему же

Нет, почему же

В Калифорнийский Университет Лос-Анджелеса (UCLA) В. В. Иванова взяли в качестве великого ученого и вскоре пригласили прочесть ежегодную всеуниверситетскую публичную лекцию. На эту почетную роль профессор назначается из числа рекомендованных различными факультетами; в большом зале, отведенном для подобных мероприятий, собирается академическая общественность и представители городской культурной элиты.

О готовящемся выступлении В. В. мне сообщил его коллега по кафедре, мой приятель, добавив, что желательно прибыть конно, людно и оружно, чтобы по возможности заполнить помещение. Я, разумеется, пошел, но Катю, сразу почуявшую клановую атмосферу советской тусовки, уговорить не смог. Профессионально она как художница считала себя к этой операции непричастной, культа В. В. не разделяла, генеральских замашек его жены, своей старой знакомой, не переносила.

Прием с угощением происходил в одном здании, на лекцию перешли в другое. Зал, вмещающий человек пятьсот, был полон. Среди публики я узнал многих личных знакомых В. В., в том числе Лёню Т. Лёня являл распространенный лоханкинский тип русского эмигранта: семью содержала жена, быстро адаптировавшаяся к новым условиям и хорошо зарабатывавшая (кажется, программисткой), а он перемежал домашние размышления о судьбе русского интеллигента в Америке домашней же полулюбительской деятельностью в роли турагента — доставал избранным русским знакомым недорогие авиабилеты, сам ничего с этого не имея. У Ивановых он был постоянным гостем — в качестве нужного человека и на безрыбье (большинство знакомых они постепенно разогнали своим командным стилем). И вот теперь он прибыл по их зову.

Лекцию В. В. посвятил происхождению индоевропейских языков в связи с историей самих индоевропейцев и географией их миграций. Мы с приятелем заблаговременно заняли места в заднем ряду, он вздремнул, а я, старейший в зале ученик В. В., занимавшийся у него хеттским языком еще полвека назад, честно все прослушал. В. В. эффектно подал выигрышный материал, и лекция имела успех.

Рассказывая об этом дома, я упомянул и Лёню Т., который тоже вот не имеет профессионального отношения к делу, а пришел.

— Почему же не имеет отношения? — парировала Катя. — Ведь речь шла о миграциях, передвижениях, то есть о том, чем он как travel agent непосредственно занимается.

Это был классический put-down — Лёни, а рикошетом и В. В., — по знакомой унизительно-уступительной формуле, часто применявшейся нами со Щегловым в давней советской жизни. Помню, как к Юре, стыдясь собственного ничтожества перед лицом настоящего ученого, подошел знакомиться Толя Р.:

— Юра, вам вряд ли будет интересна моя скромная персона…

— Почему же, Толя, среди моих знакомых есть люди самого разного сорта.

В Америке, особенно под цивилизующим влиянием Ольги, я долго и старательно заглушал в себе эту негуманную ноту. Но нет-нет она прорывается, узнается и звучит — отрезвляюще чисто.