Снова Щелыково

Снова Щелыково

На отдыхе в Доме творчества в Щелыкове знаменитые артисты никаким творчеством не занимались, а полностью расслаблялись и отдыхали. Культ грибов. Обязательно надо брать с собой из Москвы резиновые сапоги. Щелыково имеет как свои прелести, так и отрицательные черты: зарядили дожди — значит, на неделю. Именно в Доме творчества я научился и солить грибы, и мариновать. Главным моим педагогом стала Екатерина Максимова, знаменитая балерина, народная артистка СССР. С Катей я познакомился, когда она еще не была замужем за Васильевым. Она всегда очень молодо выглядела, поскольку женщина маленькая и хрупкая, поэтому я, мальчишка, довольно нагло себя с ней вел, как теперь понимаю, исключительно из-за детской в нее влюбленности.

Если Пров Садовский был негласным королем Щелыкова, то я ощущал себя рядом с ним принцем. Соответственно по-царски и вел себя со всеми, в том числе и с Катей, тем более мы с ней оказались за одним столом. Как-то так случилось, что я не сразу узнал, что эта нежная девушка уже станцевала «Жизель» в Большом, а моя мама всегда бредила этим балетом, что она та самая Максимова, которая… А когда узнал, эта новость меня чуть не подкосила. Но уже было бы смешно, чтобы я с ней перешел на «вы»: «Вы не будете доедать котлету?» Аппетит у меня всегда был зверский, а в то время, я бы даже сказал, болезненный. Мы быстро с Катей сдружились, играли в теннис. Моя мама дружила с Татьяной Густавовной — мамой Кати Максимовой. Но Катя и Володя, ставшие со временем моими приятелями, никогда не думали, что их товарищ Коля Караченцов собирается поступать в театральный институт…

Именно в Щелыкове я научился играть в теннис. Занятия спортом творческой интеллигенцией приветствовались. Играли на сладкое, обычно им был компот. Самое роскошное лакомство — вдруг после обеда подавали взбитые сливки. Такое случалось далеко не каждый день, оттого и считалось жутким деликатесом.

Щелыковцами можно назвать артистов Юрия Васильева и Мишу Погоржельского. С Ией Саввиной я тоже познакомился в Щелыкове. Там же впервые встретился с Веней Смеховым. Сережа Юрский мне, школьнику, читал главы из «Евгения Онегина», он готовился к моноспектаклю. Что его заставляло общаться с мальчишкой? Ничего. Один только дух этого места, рождавший необычные взаимоотношения между людьми.

Щелыково приучало меня к мужеству. Ночь. Красный обрыв. Костер. И вдруг один нетрезвый человек предлагает… а в компании два ребенка, один из них я… «Ну, кто со мной спустится вниз?» Спуститься мало, надо переплыть реку, продраться через лес, пройтись по кладбищу! Зато кто осилит ночной маршрут, окажется дома куда раньше, чем те, кто пойдет обычным путем от Красного обрыва до Щелыкова. Второго мальчика мама с нами не пустила, он потом сильно переживал. А меня, не знаю почему, отпустила! Доверилась этому человеку. Я только тогда понял, что он пьяный, когда мы вошли в речку и вдруг «бум»… у него ноги провалились в яму. И тут он, хотя и шепотом, но дико завопил: «Ты плавать-то умеешь?» Наверное, тут он понял, какую взял на себя ответственность, о которой у костра и не думал, затевая эту фигню. Страшнее всего было идти ночью по лесу без фонарика, когда каждый шорох вселял ужас. Сразу вспомнились рассказы о том, как рысь прыгает на загривок, кажется, она уже сзади крадется… Ужас! По кладбищу идти и то легче было. Я прошел этот путь. Считай, крещен Щелыковом.

* * *

Однажды в Щелыкове перестали давать в буфете пиво. В главный город района тут же посылается срочная телеграмма: «Срочно пришлите пиво в Щелыково». Подпись: «Брежнев, Подгорный». Действительно, там отдыхал какой-то актер с периферии с фамилией Брежнев. Вторая подпись Никиты Подгорного. Девочка-телеграфистка в щелыковском почтовом отделении не хотела принимать бланк, но они показали паспорта. Через день пиво прислали. На всякий случай. С такими фамилиями не шутят. Как-то исчезла водка. Пров поехал за напитком, собрал со всех деньги, заодно взял меня с собой. Мы купили восемнадцать бутылок водки. Полный рюкзак. Ехали на мотоцикле, я сзади с рюкзаком на горбу, мне 13 лет. Любая ямка — казалось, спина сейчас оборвется вместе с рюкзаком. Во дворе Дома творчества меня сняли с мотоцикла, сам я двигаться не мог, лег рядом пластом. Но прошел и это испытание, довез ценный груз до адресата. В Щелыкове я взрослел, набирался мужества. Чем больше шрамов, ран, царапин и ссадин, тем, мне казалось, внешность выглядела ценнее.

Все дамы на отдыхе страшно влюблялись в Прова Садовского. Конечно, случались и иные удары любви.

О, Катя Максимова! Все мужское население Щелыкова ходило ею очарованным. Потом все гордились, мол, они с Володей — наша пара! Тогда еще ребята не были мировыми звездами. И Володя Васильев во всю танцует на капустнике. А другой солист Большого Сеня Кауфман танцует «Лебединое озеро» с настоящим живым гусем. Кауфман входил в число лучших характерных танцовщиков в стране, он грандиозно исполнял испанские танцы.

Я уже говорил, что в Щелыкове каждый год отмечался день рождения знаменитого актера Малого театра Аркадия Ивановича Смирнова-Сокольского. Как проходил 14 августа общий праздник? С раннего утра начинался торжественный выезд на телеге Аркадия Ивановича, затем проходили спортивные состязания, всего празднество продолжалось двое суток. Обязательно — капустник. Один раз я, изображая новую модель Славы Зайцева, болтался по сцене в каком-то балахоне, весь обвешанный консервными банками. Оказалось: консервные банки — его авангардный костюм.

…Бояджиев, один из лучших наших театральных критиков и искусствоведов, вероятно, насмотревшийся капустников, предсказал мне, что я стану драматическим артистом. Спустя пятнадцать лет Бояджиев пришел на премьеру «Тиля», поднялся за кулисы: «Я хочу объявить: сегодня родился большой актер! Я буду об этом писать». В ту же ночь он умер. Не успел объявить меня стране. Но мне было ценно услышать от него такое. Хотя, конечно, жаль, что не написал. Слава богу, хоть сказал, а я это помню. Забавно, но тогда я совсем не думал, что стану актером. С обитателями Щелыкова хорошо было летом дружить, веселые, конечно, ребята, но я знал, что мне предстоит дальше в жизни заниматься серьезным делом, а с ними буду продолжать так… приятельствовать.

Тема увлечения профессией и поступления в институт — это следующий этап жизни. Но, безусловно, она возникла не сама по себе, а во многом благодаря той щелыковской жизни, которая складывалась из всей окружающей ее театральности, бесконечных розыгрышей, фантастических баек. Почти каждый вечер Саша Никольский что-то рассказывал. О! Тут полагалось ловить каждое слово! Восхитительным было не только то, о чем он рассказывал, главная ценность заключалась в том, как он это делал. Абсолютно законченные зарисовки. У него был удивительный слух, не музыкальный, а какой-то особый, интонационный.

Жил в Щелыкове такой Дмитрий Максимович Васильев, чемпион мира по лыжным гонкам. У него там дача была, точнее — он своей семье дом рядом с нашим домом отдыха построил. Его дочка вышла замуж за Александра Граве, актера Театра Вахтангова. Неподалеку от места, описанного Островским, как «зачарованный лес», была деревня, называлась она Рыжевка, и чтобы до нее добраться, полагалось пройти пять километров от дома отдыха. Человека четыре или пять, в том числе и я, отправились с Дмитрием Максимовичем навестить Рыжевку. В горку — пешком, под горку — бегом. Закон чемпиона. А ему уже семьдесят лет. Поджарый, красивый — сказка.

Щелыково не позволяло расслабляться. Моя мама привезла из Вьетнама громадные хлопушки. Подобных развлечений тогда еще не знали. Фитилечек поджигаешь, пока он горит, можно подложить хлопушку куда угодно. Например, у остановки автобуса, где собирается человек десять. Точнее, в дупло дерева, что рядом с остановкой, тихонько ее засунул — и отошел. Потом с восторгом наблюдаешь, как все подпрыгивают. Я ахнул хлопушкой перед народной артисткой СССР Верой Николаевной Пашенной. Она из кресла, в котором сидела, подлетела на метр. А потом так же плавно туда опустилась. Мама безумно переживала, просила прощения: «Мальчик случайно, он не хотел».

Каждое лето в Щелыкове — дружба и общение с великими. Вот приехали отдыхающие из МХАТа — это Владлен Давыдов, Петр Чернов. Татьяна Махова — актриса МХАТа и супруга Смирнова.

Болезнь щелыковская во мне сидит до сих пор, снится мне это место. Прошло много лет, я давно уже отдыхаю в других палестинах, а точнее — я уже много лет толком не отдыхаю. Года три назад кого-то провожал, приехал на вокзал, а там встретил приятеля, что уезжал на веселом поезде в Щелыково. Я чуть не рыдал на перроне: «Я завтра к вам приеду, я завтра точно к вам приеду». Никуда не поехал. А такая внутри зараза сидит страшная, пожизненная.

Прежние щелыковцы — спаявшийся кулак. Когда встречаешься, скажем, с Сергеем Юрьевичем Юрским на съемочной площадке, то по-доброму с ним разговариваешь, идеально снимаешься и очень грустно расстаешься после работы. В нас Щелыково заложило особые отношения. Мы можем ни разу в течение многих съемочных дней не вспомнить с Юрским ни единым словом про Щелыково, но оно — внутри нас. В Щелыкове я познакомился и с Наташей Теняковой, женой Сергея Юрьевича. Туда же приезжала и ленинградская компания, в которую входили те же Тенякова с Юрским, режиссер ленинградского телевидения Белинский, актриса Лена Флоринская, сейчас она, по-моему, помреж или завтруппы в театре Акимова. Потом я снимался у ее мужа Льва Цуцульковского в Питере в телевизионном фильме. Часто в Щелыково приезжал Боря Левинсон — очень хороший актер из театра Станиславского, потом он перешел в «Маяковку». Сколько я от него узнал частушек, сколько анекдотов, не счесть. Друг другу мы их рассказывали до истерики. Частушки пели одну за другой, потом — нескладухи. Соревновались, кто кого перепоет. И чем больше выкладывал я, а мне «старые щелыковские селяне» еще подкидывали, тем сильнее отвечал он. Мне потом казалось, что я уже знаю весь городской фольклор. Я в голове носил порядка ста пятидесяти частушек. Зацепи одну — и пойдет конвейер безостановочно. Иногда соревновались по кругу. По кругу страшнее, поэтому я держу парочку про запас, а вдруг кто-то их споет? И надо срочно что-то выдавать, иначе выпадаешь из соревнования.

Рядом уже росло молодое поколение. Сын Михаила Погоржельского, Дима. Сегодня он по первому каналу нам рассказывает, как живет Германия. Маленького Погоржельского привозила удивительно привлекательная женщина, его мама Людмила Карташова. По всем статьям — красавица, актриса Театра Моссовета. Но, конечно, преимущество оставалось за Малым театром, тут список можно долго перечислять. Я еще не назвал Руфину Нифонтову, Михаила Новохижина…