Встречи с прессой

Я поставил свое имя на основном отчете, мой собственный отчет пошел как приложение к основному, и все было в порядке. В начале июня мы вернулись в Вашингтон и вручили свой отчет президенту на церемонии в Роуз-Гарден. Это было в четверг. Отчет не был представлен публике до следующего понедельника, так что президент мог его изучить.

Тем временем газетные репортеры трудились как черти: они знали, что наш отчет закончен, и норовили обскакать друг друга, чтобы выяснить, что в нем. Я знал, что они будут звонить мне день и ночь напролет, и боялся, что скажу что-то по техническим вопросам, что даст им подсказку.

Репортеры – народ умный и настойчивый. Они скажут: «Мы слышали то-то и то-то – это правда?» И очень скоро в газетах появляется то, что, как вы считаете, вы им не говорили!

Я твердо решил не говорить им ни слова об отчете пока он не будет опубликован в понедельник. Мой друг убедил меня пойти на «Час новостей Мак-Нила/Лерера», поэтому я согласился на вечернее шоу, которое должно было состояться в понедельник.

Кроме того, я попросил своего секретаря назначить пресс-конференцию на вторник в Калтехе. Я сказал: «Сообщите репортерам, тем, кто хочет поговорить со мной, что сейчас у меня никаких комментариев ни на что нет: я с удовольствием отвечу на любые их вопросы на своей пресс-конференции, которая состоится во вторник».

За время уик-энда, который я провел в Вашингтоне, как-то просочилось, что я угрожал снять свое имя с отчета. Начала какая-то газета в Майами, и очень скоро уже все газеты проходились по истории моего спора с Роджерсом. Когда репортеры, привыкшие к утаиваниям в Вашингтоне, услышали: «Мистеру Фейнману нечего сказать; он ответит на все ваши вопросы на своей пресс-конференции во вторник», – им это показалось подозрительным: как будто спор все еще продолжается, а эту пресс-конференцию я устраиваю, чтобы объяснить, почему снял свое имя с отчета.

Но я ничего об этом не знал. Я настолько изолировал себя от прессы, что даже не читал газет.

В воскресенье вечером у членов комиссии был прощальный ужин, устроенный мистером Роджерсом в каком-то клубе. Когда мы встали из-за стола, я сказал генералу Кутине:

– Я больше не могу задерживаться. Мне нужно уйти немного раньше.

Он говорит:

– Что может быть настолько важным?

Я не хотел говорить.

Он выходит вместе со мной, чтобы посмотреть, что это за «важное» нечто. «Этим» оказывается ярко-красная спортивная машина, в которой сидят две прекрасные блондинки, ожидающие, чтобы увезти меня.

Я сажусь в машину. Мы уже готовы умчаться, оставив генерала Кутину в недоумении, когда одна из блондинок говорит:

– О! Генерал Кутина! Я мисс Такая-то. Я несколько недель назад брала у вас интервью по телефону.

Тогда он понял: это были репортеры из «Часа новостей Мак-Нила/Лерера».

Они были очень милы, мы поболтали о том о сем, что будет в вечернем шоу в понедельник. Где-то в разговоре я сказал, что собираюсь устроить во вторник пресс-конференцию, во время которой представлю свой отчет – хотя он выйдет как приложение только через три месяца. Они сказали, что мой отчет их заинтересовал и они хотели бы его увидеть. К этому времени мы уже успели подружиться, так что я дал им копию своего отчета.

Они высадили меня у дома моей кузины, где я остановился. Я рассказал Фрэнсис о шоу и о том, как я отдал репортерам копию своего отчета. Фрэнсис в ужасе схватилась за голову.

Я сказал:

– Да, это и правда была дурацкая ошибка! Лучше бы мне им позвонить и сказать, чтобы они это не использовали.

По тому, как Фрэнсис покачала головой, я понял: это будет не так-то просто!

Я позвонил одной из девушек:

– Прошу прощения, но я совершил ошибку: мне не следовало давать вам свой отчет, поэтому я бы предпочел, чтобы вы его не использовали.

– Мы занимаемся бизнесом, связанным с новостями, доктор Фейнман. Цель нашего бизнеса – получать новости, а ваш отчет имеет новостную ценность. Не воспользоваться им – это значит пойти против своих инстинктов и практического опыта.

– Я знаю, но в таких вещах я очень наивен. Я просто допустил ошибку. Это нечестно по отношению к другим репортерам, которые придут на пресс-конференцию во вторник. Понравилось бы вам, если бы вы пришли на пресс-конференцию, а тот тип, который ее организовал, по ошибке отдал свой отчет кому-то другому? Я думаю, что вы можете это понять.

– Я переговорю со своей коллегой и перезвоню вам.

Два часа спустя они звонят мне – обе на проводе – и пытаются объяснить, почему им просто необходимо использовать мой отчет:

– В нашем бизнесе, когда мы добываем у кого-то документ так, как мы добыли его у вас, – это дело обычное и это означает, что мы можем его использовать.

– Я уважаю традиции вашего новостного бизнеса, но я ни о чем этом не знал, а потому окажите мне любезность, пожалуйста, не используйте этот отчет.

Мы еще какое-то время топтались на месте – ни туда, ни сюда. Потом опять: «Мы вам перезвоним», – и еще одна долгая задержка. Судя по этим задержкам, у них возникла масса трудностей.

Я почему-то был в прекрасной форме. Терять мне уже было нечего, и я знал, чего хочу, а поэтому сосредоточиться мне было легко. У меня не возникало трудностей с признанием полной своей идиотичности – так всегда случается, когда я имею дело с миром, – но я не считал, что имеется какой-то закон природы, который гласит, что я должен сдаться. Я просто-напросто без всяких колебаний продолжил борьбу.

Это длилось до поздней ночи: час, два часа; мы по-прежнему над этим работаем.

– Доктор Фейнман, давать кому-то материал, а потом забирать назад, очень непрофессионально. В Вашингтоне так себя не ведут.

– Со всей очевидностью, я ничего не знаю о Вашингтоне. Но я себя веду себя именно так – как дурак. Извините, но это была всего лишь ошибка, поэтому – как одолжение, пожалуйста, не используйте отчет.

Потом одна из них говорит:

– Если мы все же используем ваш отчет, значит ли это, что вы не придете на шоу?

– Это вы сами сказали; я не говорил.

– Мы вам перезвоним.

И снова – отсрочка.

На самом деле я пока не решил, отказываться от шоу или нет, потому что все еще думал, что, возможно, сумею исправить ошибку. Я думал об этом, но не посчитал правомерным разыгрывать такую карту. Но когда одна из них допустила промашку, предположив подобную возможность, я произнес: «Это вы сами сказали; я не говорил», – очень холодно, как если бы подразумевал: «Я вам не угрожаю, но вы и сами способны это понять, дорогуша!»

Они перезвонили мне и сказали, что не будут использовать мой отчет.

Когда я пришел на шоу, у меня ни разу не создалось впечатления, что какой-либо из вопросов был основан на моем отчете. Мистер Лерер действительно спросил меня, были ли какие-нибудь проблемы между мной и мистером Роджерсом, но я ушел от ответа – сказал, что никаких проблем не было.

По окончании шоу эти две репортерши сказали мне, что, на их взгляд, шоу прошло замечательно и без моего отчета. Мы расстались друзьями.

В ту ночь я прилетел в Калифорнию и провел свою пресс-конференцию во вторник в Калтехе. Пришло огромное количество репортеров. Некоторые задавали вопросы по поводу моего отчета, но большинство интересовал слух, будто я угрожал убрать свое имя с отчета комиссии. И я поймал себя на том, что снова и снова вещаю им, что никаких проблем с мистером Роджерсом у меня не было.