Фейнман – сексистская свинья!

Спустя несколько лет после того, как я прочитал курс лекций для начинающих в Калифорнийском технологическом институте (впоследствии они были изданы под названием «Фейнмановские лекции по физике»), мне пришло длинное письмо от группы феминисток. Меня обвиняли в женоненавистничестве из-за двух эпизодов: первый – обсуждение тонкостей определения скорости, где рассказывалось о женщине-водителе, которую остановил полицейский. Там приводится дискуссия о том, насколько быстро она ехала, и женщина-водитель у меня выдвигает серьезные возражения против того определения скорости, которое дает полицейский[11]. В письме говорилось, что я выставил женщину дурой.

Другая история, против которой они выступали, была рассказана великим астрономом Артуром Эддингтоном, который только что открыл, что звезды получают свою энергию из ядерной реакции по превращению водорода в гелий. Он вспоминал, как ночью после своего открытия сидел на скамейке с девушкой. Она сказала: «Взгляни, как чудесно сияют звезды!» На что он ответил: «Да, и в этот миг я единственный человек в мире, который знает, почему они сияют»[12]. Он описывал то самое удивительное одиночество, которое испытываешь, когда совершил открытие.

В письме говорилось, будто я утверждал, что женщина неспособна понять ядерные реакции.

Попытки ответить на их обвинения я счел бессмысленными, потому написал им коротенькое письмо: «Да отцепитесь вы от меня!»

Это, понятное дело, не особо подействовало. Пришло новое письмо: «Ваш ответ на наше письмо от 29 сентября нас не удовлетворяет…» – бла-бла-бла. В этом письме меня предупреждали, что если я не потребую от издателя исправить те фрагменты, против которых они возражают, то будут неприятности.

Письмо я проигнорировал и забыл о нем. Примерно год спустя Американская ассоциация преподавателей физики присудила мне премию за те книги, и меня попросили выступить с докладом на их конференции в Сан-Франциско. Моя сестра Джоан жила в Пало-Альто – в часе езды оттуда, – и я переночевал у нее, а утром мы вместе отправились на конференцию.

Приблизившись к лекционному залу, мы обнаружили, что там стоят люди и всем входящим вручают листовки. Мы с сестрой оба взяли по листовке и пробежали взглядом. Сверху было написано «ПРОТЕСТ». Затем приводились выдержки из писем, которые они мне посылали, и мой ответ (полностью). И завершалось все большими буквами: «ФЕЙНМАН – СЕКСИСТСКАЯ СВИНЬЯ!»

Джоан резко остановилась и помчалась назад.

– Как интересно, – сказала она демонстрантам. – Я хотела бы взять еще несколько!

Потом догнала меня и говорит:

– Ну и ну, Ричард, ты чего такого натворил?

Пока мы шли к залу, я рассказал ей, что произошло.

В зале, у самой кафедры, были две известные дамы из Американской ассоциации преподавателей физики. Одна – ответственная по проблемам женщин, а другая – Фей Айзенберг, профессор физики из Пенсильвании, моя знакомая. Они увидели, как я направляюсь к кафедре в сопровождении женщины с пачкой листовок, которая мне что-то говорит. Фей подошла к ней и сказала:

– А вы знаете, что у профессора Фейнмана есть сестра, которая благодаря ему стала физиком, и что у нее по физике ученая степень?

– Конечно, знаю, – сказала Джоан. – Эта сестра – я!

Фей и ее коллега объяснили мне, что протестующие – группа (возглавляемая, как это ни парадоксально, мужчиной), которая всегда срывала конференции в Беркли.

– Мы сядем по обе стороны от вас, чтобы продемонстрировать солидарность, а прямо перед вашим выступлением я встану и скажу что-нибудь, чтобы их успокоить, – сказала Фей.

Поскольку до меня должны были выступать еще несколько человек, у меня было время продумать свои слова. Я поблагодарил Фей, но отклонил ее предложение.

Как только я поднялся, чтобы начать выступление, с полдюжины протестующих промаршировали через лекционный зал и выстроились у самой сцены, подняв транспаранты и скандируя:

– Фейнман – сексистская свинья! Фейнман – сексистская свинья!

Я начал доклад с обращения к протестующим:

– Мне жаль, что мой короткий ответ на ваше письмо вынудил вас без надобности прийти сюда. Если говорить об улучшении положения женщин в физике, то тут есть более серьезные моменты, чем относительно тривиальные ошибки – если вам угодно их так назвать – в учебнике. Но быть может, в конце концов, это и хорошо, что вы пришли. Ведь женщины в физике действительно страдают от предубеждений и дискриминации, и ваше присутствие здесь должно напомнить нам об этих трудностях и о том, что их необходимо преодолеть.

Протестующие начали переглядываться. Их транспаранты стали медленно опускаться, словно паруса на затихающем ветру.

Я продолжил:

– Хотя Американская ассоциация преподавателей физики и вручила мне награду за преподавательскую деятельность, я, должен признаться, не знаю, как надо преподавать. И о преподавании мне сказать нечего. Вместо этого я хотел бы поговорить о том, что будет особенно интересно присутствующим в аудитории женщинам: я хотел бы поговорить о структуре протона.

Протестующие опустили транспаранты и удалились.

Устроители конференции сказали мне потом, что этот мужчина и его группа протеста никогда еще не сдавались так легко.

(Недавно я обнаружил расшифровку своей речи, и то, что я сказал вначале, звучит отнюдь не столь эффектно, как мне запомнилось. То, что мне запомнилось, было куда как распрекраснее того, что я сказал на самом деле!)

После моего выступления некоторые из протестующих подходили и донимали меня по поводу истории о женщине-водителе.

– Почему этим водителем должна была быть женщина? – говорили они. – Может, вы хотите сказать, что все женщины – плохие водители?

– Но ведь женщина выставляет полицейского дураком, – ответил я. – Почему вас не заботит полицейский?

– Так от полицейских больше и ждать нечего! – сказала одна из протестующих. – Все они свиньи!

– А он должен был бы вас заботить, – сказал я. – В той истории я совсем забыл упомянуть, что полицейский тоже был женщиной!