25.03.1998. Два часа ночи

Мне не спится. Я пишу. Записки съезжающего молодого врача на безответную «любятину», как говорит больной из Хабаровска, убивший молотком семью друга-соседа. «Тебя бы я не тронул, — добавил он, раскрывая татуированную грудь с крестами и профилями вождей мирового пролетариата, — ты пользу приносишь, а они водку пили и землю зазря топтали…» Может быть, в будущем я прочитаю написанное и поумнею? Шучу! Ценить надо, что имеешь, и бороться, не расслабляясь, не обращая ни на кого внимания и долбить этот гранит, пробивая дорогу к солнцу своей ячейке, своей семье. Лишь тогда имеешь шансы на успех. Мир жесток. Но в своём микрокосме нужно быть мягким и тёплым, как разогретый в руках пластилин. Странно получается. Я сам себя учу. Или разговариваю сам с собой. Что не сказал другому, так как вокруг пустота, формальность и стена. Ведь порой и для самих себя мы бываем закрыты, а не то что для других. Самое мерзкое, жуткое, грязное — это ложь, ложь перед самим собой, ложь за свою жизнь.

Через тридцать минут закончится моя смена, и я смогу закрыть глаза на два часа, накрывшись пропахшим аминазином и папиросами байковым халатом, в этом дерматиновом кресле и улететь из этих решёток, по которым бежит электрический ток, к Морфею. И, быть может, встретить в грёзах-видениях того, кого ищу или кого потерял. Сон — потусторонний мир коры, уставшей за день генерировать импульсы разрядов и теперь наслаждающейся нирваной быстротечного времени…