Глава 13. Кровавая Маргаритка

На этой земле — о, горе нам! — нет женщины, которая не была бы безумна в те мгновенья, когда решается ее судьба…

И. Бабель

О ней говорили так: «Это не человек, это настоящий армагеддон». Все худшие человеческие качества собрались в хрупком, словно хрустальном сосуде — теле юной женщины. В восемнадцать лет Кровавая Маргаритка узурпировала власть в самой известной одесской банде «Коршуны», ей подчинялись и одесские жиганы, и амурские душегубы. Неунывающие шансонье сочинили песню о легендарной Мурке.

К слову, в истории Кровавой Маргаритки слишком много мифического, собственно, это почти чистый миф. Ведь толком даже не известно, существовала ли она на самом деле или в этой легенде сплелись истории судьбы разных женщин. И общего у них только то, что им довелось жить в Одессе начала ХХ века. К той самой Мурке, о которой поется в песне, мы еще вернемся, а сейчас постараемся разглядеть в дыме пожарищ революции историю той Маргаритки, которую при жизни звали Маргаритой Дмитриевской.

В 1920 году ЧК создала специальные отряды для поимки Кровавой Маргаритки, но ее изощренный ум всегда находил выход из западни. Что же произошло в ее жизни, что заставило ее произнести: «Глупо цепляться за этот дурнопахнущий цирк — жизнь…»?

Однако начать все-таки следует не с рождения нашей героини, а с совсем иных событий — событий страшных, но многое проясняющих во всей истории. Пусть и постфактум.

В 1918 году газета «Вестник одесского земства» писала: «22 декабря в три часа в районе ближних мельниц произошел первый взрыв. И потом взрывы продолжались еще несколько часов, достигая невероятной силы. Толпы людей, бегущих с плачем и криком, устремились к морю. Звон лопающихся от напора воздуха стекол и оглушительные взрывы… Такова была картина, которую можно было наблюдать в Одессе этой ночью». Так описывали взрыв артиллерийских складов на Бугаевке — эпическое, жуткое действо. Плавилось стекло, живьем сгорали ни в чем не повинные горожане. Потери были чудовищными — погибла тысяча, а искалечено много больше людей. В общей сложности за одну ночь пострадало более восьми тысяч человек, было разрушено более тысячи домов, а еще с четырех тысяч взрыв сорвал крыши.

Следственная комиссия под председательством его высокоблагородия прокурора Кондратьева так и не смогла доискаться причин этой катастрофы.

А теперь настало время вернуться назад, в самое начало ХХ века. В мирной и счастливой семье инженера Дмитриевского, снимавшего квартиру на втором этаже доходного дома на улице Пушкинской, родилась девочка. Отец работал сначала на автомобильном, а потом на авиационном заводе «Анатра». Он рассказывал своей малышке о чудесах техники, обещая, что в этом веке на смену аэропланам придут удивительные машины, которые смогут отправить человека к звездам. И все было вполне прекрасно в жизни девочки. Но, увы, все хорошее быстротечно.

Наступил 1916 год. Мы уже говорили, что для Одессы он стал ужасным — с моря подошли турецкие суда и заблокировали порт. Закрывались заводы, чудовищного размера безработица охватила город. Жизнь практически замерла. Мать Маргариты умерла от чахотки, отец стал безработным. Из центра Одессы семья вынуждена была переселиться на улицу Водопроводную, в домик у Первого кладбища. Это был так называемый Сахалинчик.

Район был, в общем, довольно тихий, немного босяцкий, но свободный. Однако чем глубже империя втягивалась в мировую войну, тем ниже опускался статус района. К революции он превратился в настоящий разбойничий притон, на улицах царило беззаконие. Вечером лучше было не покидать относительно безопасные квартиры.

Инженер Дмитриевский старался зарабатывать, где только возможно. Посезонно удавалось подработать на заводах; он даже трудился грузчиком. Девочка большей частью сидела дома.

Пришел 1918 год. После пяти вечера теперь на улицу выходить было страшно. Матросы уводили «лишних людей» — так называли интеллигенцию и бывших богачей — на корабли. Но оттуда никто не возвращался: кто-то сгорал в корабельных топках, кого-то бросали за борт. Более пяти сотен одесситов — увы, мы уже говорили об этом — навсегда исчезли где-то в порту. Большевики оказались куда страшнее самых отъявленных бандитов — они официально брали заложников и конфисковывали ценности. Собственно, бандиты тоже не отставали, зарезать могли даже за краюху хлеба. Каждый вечер Маргарита со страхом смотрела в окно — она ждала отца. Но однажды папа не пришел.

Тело инженера Дмитриевского нашли в двух шагах от дома. Бандитам приглянулось старое инженерское пальто. Похоронили бывшего авиастроителя неподалеку от дома — на Первом кладбище.

Можно сказать, что именно тогда закончилась история милой Марго Дмитриевской и началась история совсем другого человека. Этот другой человек проводил все время дома и ждал от будущего только чего-то чудовищного. И, к сожалению, эти ожидания сбылись, да с лихвой. Но обо всем по порядку.

Прошло совсем немного времени после описываемых событий. В одной из «малин» на окраине все того же Сахалинчика шла оживленная карточная игра. Харлам Антонов, вожак шайки, принимал молодого, но уже прославившегося налетчика Кривицкого, вожака банды знаменитых «Коршунов». Эту «малину» от многих отличало присутствие девушки. Хрупкая маленькая девчушка, явно не маруха, тихо сидела в углу. Кривицкий с удивлением увидел, что она привязана веревкой к своему месту. Харлашка похвастался, что смог приручить девку злее зверя.

Харлашка в вожаки банды продвинулся уже при Советах, а до того был мелочью — босяк босяком. И банда, понятное дело, была босяцкой. И девок на Сахалинчике портили толпой, как настоящие звери. Маргарита тоже попала в его лапы после такого «рейда» — но выжила и была вывезена с улицы Водопроводной в «малину» Харлашки. Девушка иногда даже думала, что ее отец погиб от рук этого упыря.

Харлашка похвастал Кривицкому, что подстилка у него нынче не абы какая, а из благородных. Кривицкий и сам был из студентов, но играл с бандитами и, что вполне понятно, выигрывал. Харлашку стал захлестывать азарт. То ли из-за вина, то ли чтобы пустить «подстилке» пыль в глаза, дурачок Харлашка пошел ва-банк. Кривицкому было понятно, что соперник просто блефует, но в банке сумма была небольшой. И бывший студент продолжал игру.

Из-за плеча Харлашки блеснули злостью глаза неизвестной девушки. Кривицкий позволил себе на мгновение задержать взгляд на ее лице, и тут девушка пропела: «Три карты, три карты… Старухи не врут…» «Пиковая дама» была вожаку «Коршунов» отлично известна. А вот Харлашка и его бандиты этого простого шифра не знали. И теперь Кривицкий окончательно понял, что соперник и в самом деле блефует. Потянув какое-то время, он бросил все свои деньги в центр стола, ответив Харлашке. Вскрылись. На руках бандита и впрямь были тройка, семерка и туз: двадцать одно очко против двадцати двух у Кривицкого. Под крики и мат проигравшего атаман «Коршунов» спокойно собрал деньги.

Кривицкий был, к слову, вором непростым: в свою банду он подбирал людей подобных себе, образованных, тех, что теперь называли «из бывших». Были среди его людей даже поэты.

Итак, атаман «Коршунов» взял выигранные деньги и направился к выходу. Харлашка лебезил и угрожал одновременно, просил позволить отыграться. Но Кривицкий умел держать фасон. Он был уже почти у самой двери, когда услышал долгожданное: «Девку ставлю на кон».

В ответ Кривицкий поставил все деньги и право воровать и грабить в районе вокзала. И, конечно, выиграл.

Так Марго избавилась от ужасного положения «подстилки». Теперь она была среди «Коршунов», самой богатой и даже изысканной шайки Одессы. Она стала жить в старом доме — усадьбе Кривицких на Киевской дороге. Под его крышей сам атаман собрал банду молодых «лишних» людей. Банда, впрочем, больше напоминала поэтический клуб, чем бандитскую шайку. Собственно, молодым людям, бывшим дворянам, иначе было не выжить, не отбиться от наступающих со всех сторон анархистов, большевиков и прочих порождений богатого на удивительные придумки семнадцатого года.

«Коршуны» грабили скорее для проформы. Ну и чтобы показать себя «крутыми» — деньги-то у богатых наследников водились. Днем они «трудились», избавляя ротозеев от лишних средств, а по вечерам посещали кафешантаны и театры, слушали Шаляпина и Вертинского. Маргарита со временем отогрелась, пришла в себя и, конечно, влюбилась в своего спасителя.

Он был привлекателен, обходителен, его слово в Одессе таки имело вес. К тому же после смерти отца ни один человек с ней по-людски не поговорил… До появления все того же Кривицкого.

После одного из удачных грабежей — «Коршуны» с немалым успехом налетели на приличный ресторан — Маргарита стала совсем своей, и наконец Кривицкий взял ее на дело.

Это был налет на дом сахарозаводчика Г., где отмечали день рождения жены хозяина. «Коршунов» было пятеро вместе с Марго, но этого вполне хватило, чтобы собрать гостей в одном зале и потребовать пятьдесят тысяч рублей «в пользу анархистов-эгоистов». Кривицкий вел себя слишком интеллигентно, а хозяин умел торговаться. И в результате мужчины сошлись всего на двух тысячах. Это «игрушечное» ограбление всерьез разочаровало Маргариту. Уж слишком все это было не похоже на другую, настоящую, по мнению девушки, жизнь — с насилием, убийствами, неизбывным, никогда не прекращающимся страхом за собственную жизнь.

Верная себе, девушка решительно сорвала с ближайшей дамы ожерелье, а ее спутнику выстрелила в ногу, как только он попытался заступиться за нее. Ошалевшие «Коршуны» стояли столбом и пришли в себя только после выстрела в воздух и крика девушки: «Чего стоите? Забирайте камни!»

Налетчики быстро обобрали гостей, с женщин сняли драгоценности. В конце Кривицкий бросил на стол половину суммы, которую чуть ранее дрожащими руками вручил ему сахарозаводчик, — на извозчиков.

Это был красивый, но глупый, с точки зрения девушки, жест. Утром газеты писали не о простреленной ноге, а об этой самой тысяче, красиво брошенной на стол. Таки красота!

Вероятно, Марго взяла ситуацию в свои руки вполне сознательно. Пусть впереди ее ждало нелегкое объяснение, но терпеть этот фарс она уже была не в силах. Да и гнева Кривицкого она особенно не боялась. Похоже, она уже вообще устала бояться…

Так все и произошло — Кривицкий, вернувшись, действительно устроил объяснение, даже пообещал убить Маргариту, если она еще раз сунется вперед. Но Марго молчать не стала — более того, она набросилась с упреками не только на вожака, но и на всех остальных «Коршунов». Дескать, то, что вы делаете, это просто театральная постановка. Почему умные и смелые «Коршуны» тратят свои силы на сущую ерунду, хотя способны на многое?

В словах девушки было много правды. Во всяком случае, ее было достаточно для того, чтобы она уже очень скоро превратилась из спасенного котенка в начальника штаба банды. Ей было что сказать бандитам и нечего, совершенно нечего терять.

Одесса словно распалась на два мира: на окраинах убивали за краюху хлеба и подержанное пальто, а в центре светили фонари, работали театры и кафешантаны, фланировала праздная богатая публика. Через каждые сто саженей стоял городовой или милиционер — в зависимости от того, кто сегодня был при власти. Мы уже говорили, что в 1918 году Одесса переходила из рук в руки каждый месяц. И весь этот заезжий богатый люд пользовался услугами менял-валютчиков или клерков банковского дома на Ришельевской.

В конце 1918 года в контору этого самого дома устроилась уборщицей милая и очень скромная девушка Ася, сирота, бежавшая из Петербурга. Ее родителей замучили большевики, и теперь у нее в целом мире не было никого. Девушка была худенькая, сразу видно, натерпелась и изголодалась изрядно. Она не гнушалась никакой работы, бегала за табаком и снедью в лавку, прислуживала и прислушивалась к поучениям старших. Одним словом, усердная и трудолюбивая сиротка.

Как-то вечером после уборки в кабинете управляющего Ася спустилась вниз, в привратницкую. Она поделилась с привратником Фроймом хлебом, колбасой и вином, которые нашла в кабинете. Глаза его скоро стали слипаться, должно быть, от сытости. Хотя ел и пил Фройм с осторожностью — дело свое он знал и лишаться работы из-за того, что уснул на посту, вовсе не собирался.

Маргарита — а это, конечно, была именно она — начала нервничать: привратник все никак не хотел засыпать, дело стояло… Внезапно за дверью послышался шорох, Фройм потянулся за дробовиком, но «Ася» выбила оружие у него из рук и вонзила старику в шею маленький острый нож, который до поры прятала в складках платья. Теперь оставались сущие мелочи — снять с пояса привратника ключи и с черного хода впустить «Коршунов».

Дело было громким, но ни полиция, ни оккупационное командование виновных не обнаружили. Зато теперь имя маленькой девушки из банды уже никто не произносил с насмешкой или пренебрежением.

Вскоре после этого ограбления к «Коршунам» через молдаванских бандитов обратился некий «серьезный человек». Бандиты называли его Легень, и слово его имело вес на Молдаванке. Это был Яков Легенченко, большевик, руководитель Большефонтанского совета. Большевики готовили очередной переворот и очень плотно сотрудничали с бандитами. К примеру, Япончик передал им полмиллиона рублей и двести гранат. Большевики хотели от «Коршунов» хитрой услуги — им нужен был теракт в городе.

И теракт, конечно, непростой — пострадать должно было гражданское население. Чистоплюй Кривицкий весьма резко попросил большевика выйти вон. Легень, уходя, шепнул Марго: «Завтра в два в парке». Это было слишком странно. Маргарита звериным чутьем почувствовала беду, попыталась уговорить Кривицкого сменить логово, но тот только усмехнулся, дескать, что ты, девочка, понимаешь в серьезных делах. Он был уверен, что малолетние босяки, охранявшие убежище «Коршунов», вовремя подадут сигнал, если кому-нибудь взбредет в голову даже просто подойти достаточно близко. Но Кривицкий не учел, а возможно, просто не знал, что все банды Одессы к этому времени уже подчинялись Королю — Япончику, — как и все беспризорники.

На следующий день в дом на Киевской ворвались вооруженные боевики Япончика. Босяцкая «сигнализация» разбежалась, «Коршунов» застали врасплох. Их обыскали и выстроили у стены, Кривицкого увели в кабинет, а Марго просто выбросили на улицу. Девушка поняла, что налет людей Япончика и приход Легеня — звенья одной цепи. Она не стала ждать, а сразу же бросилась в парк.

Девушка знала, что раньше Япончик банду не трогал — формально она находилась за городской чертой. И если бы Королю понадобилось снять «десятину», ему достаточно было просто прислать записку. Значит, «Коршунов» шантажируют, и не Король, а тот самый Легень. И что он явно не тот, за кого себя выдает. Легень черкнул записку, и девушка побежала обратно — спасать любимого.

Она успела. Марго отдала главарю записку, тот улыбнулся, и нападающие исчезли из «гнезда». И только Маргарита знала, какова цена жизни Кривицкого.

А цена была просто чудовищной — в обмен на жизни «Коршунов» большевики потребовали потопить пароход с пассажирами-эмигрантами. Но девушка в ответ предложила вариант еще более захватывающий. Подпольщикам идея понравилась — и в условленный день и час они передали девушке бомбу.

Идея была, с точки зрения большевиков, просто прекрасной. На окраине, в Бугаевке, располагались флотские артиллерийские склады. Из-за постоянной смены власти охранялись они весьма халатно. Но никому из уголовников и в голову не пришло бы туда соваться — военное время, военная территория. А с другой стороны — зачем? Как вывезти и кому можно продать двухсоткилограммовый корабельный снаряд? К тому же в случае взрыва могло пострадать множество людей, а как минимум треть Одессы могла быть разрушена. Безумцев не было — до определенного времени и возникновения уже совсем других людей.

Морозным утром возле складов появились агитаторы, раздающие прокламации и братскую помощь. Был заключен Брестский мир, и вчерашние враги стали братьями. Пока охранники вместе с Кривицким и еще одним из «Коршунов» пили принесенный спирт и горланили «Интернационал», Маргарита пробралась на склад и заложила взрывчатку.

То, что последовало дальше, мы уже описали. Достаточно лишь сказать, что сгорела почти половина Одессы. А вот специально организованная комиссия виновных не обнаружила. И это вполне объяснимо — в центре пожара расплавились даже металлические банки, в пепел превратилось все, что могло сгореть. Тысячи обгорелых одесситов пытались спастись от огня в море. Более четырех тысяч женщин и детей получили ужасные ожоги. Без крова остались более двадцати тысяч человек.

Неужели это была только уступка давлению большевиков? Или все же Маргарита смогла отомстить всем тем, кто не заступился за нее, когда она страдала в «малине» Харлашки Антонова?

Однако судьба всегда и всем воздает по заслугам. Марго заплатила невероятную цену за жизнь Кривицкого, но он не смог выдержать такой платы. И объявил, что поступает в Польский легион Антанты, который защищал Одессу от банд Григорьева. С ним ушли и некоторые «Коршуны».

С уходом Кривицкого Маргарита словно сошла с ума. После распада «Коршунов» с ней осталось всего несколько бандитов. Но Марго не отчаялась. Она пополнила свой кровавый полк пришлыми каторжанами, бежавшими со строительства Амурской магистрали и называвшими себя «амурскими тиграми». Это были и впрямь тигры, тигры-людоеды. За плечами их лежали десятилетняя каторга в Сибири, убийства, налеты.

Теперь большевики уже были на стороне Кровавой Маргаритки — они снабжали банду оружием и давали ей кое-какие полномочия. Сибиряки оживили банду, но теперь это уже был отряд совершенно отъявленных убийц. Оставшиеся в ней «Коршуны» стали погибать при невыясненных обстоятельствах. Достаточно быстро обновленная банда стала одной из самых влиятельных. Но времена изменились. Покончив с белогвардейцами, большевики взялись за бывших «попутчиков».

А что же Кривицкий? Почти год он служил в Польском легионе, который вместе с войсками Антанты защищал Одессу от большевиков. Но Антанта оставила Одессу, и бывший «Коршун» очутился в ЧК. Месяц он находился в камере смертников, но за прошлые заслуги — взрыв артиллерийских складов — его как социально близкого выпустил тот самый Легень, нынче член Совнаркома. Теперь Кривицкого направили или, как говорили большевики, «бросили» на создание Белорусской советской бригады — немало лихих парней из Полесья сбежало в свое время в сытую Одессу. Вот из них и сформировали, по сути, бригаду пушечного мяса. Точно такую же, как полк Мишки Япончика, сформированный целиком из молдаванских бандитов.

Но Кривицкий оказался хитрее и изворотливее Короля и не собирался служить Советам. А в белорусской бригаде пропагандировал идеалы вольного анархизма. Бригада, вооруженная пулеметами, подняла бунт. Кривицкий объявил о создании партии вольных анархистов и устроил погром на Большом Фонтане, захватив центр города. Большевики потопили мятеж в крови, но Кривицкого с белорусами уже не было — он успел исчезнуть еще до погрома. На фоне сотен трупов о нем на время забыли. Кривицкий вновь стал «Коршуном», но теперь не он вел банду на дело, а миловидная Маргарита.

По югу бывшей империи колесили банды самых разных политических взглядов, а чаще и вовсе без таковых. Особенно знаменитыми стали дружины Нестора Махно. К несчастью для жителей Одесской губернии, подругу Махно звали Марией, Маруськой. Это натолкнуло Кровавую Маргаритку на интересный способ грабить тех, у кого еще что-то осталось, — деревенских жителей.

За небольшие отступные Марго-Маруська обещала деревенским старостам отговорить батьку от посещения именно этой деревни. Отступные, в общем, были вполне подъемными и находились всегда — кому охота оказаться на мушке у безумной подруги батьки Махно или у его веселых гайдуков?

Всего шестерым налетчикам — именно столько «Коршунов» брала на дело Марго — удавалось достаточно долго и успешно терроризировать жителей местечек.

Промышляя таким нехитрым образом, «Коршуны» протянули до 1920 года, пока на их след не вышла ГубЧК. Движимая звериным чутьем, Марго увела свою банду на Херсонщину, где продолжала держать в страхе и обирать села и городки. Здесь банду настигли конные отряды ЧК, но Кровавой Маргаритке удалось обвести их вокруг пальца: разделившись на мелкие группки, налетчики просочились назад, в Одессу. Здесь их никто не ждал.

Город, очищенный большевиками от бандитов Япончика, стал легкой добычей для Кровавой Маргаритки и ее «амурских тигров». Банда возобновила свою кровавую деятельность. «Работы» было много, ведь чекисты смогли перебить всех конкурентов. Марго с подельниками грабила государственные организации, склады Консервтреста и Всеукрспилки, нападала на инкассаторов. Главным оружием «Коршунов» оставалась необыкновенная бесстрашная наглость Марго вместе с ее поистине нечеловеческим чутьем.

Марго организовывала и проводила кровавые налеты, а Кривицкий вел праздную жизнь бонвивана. В Одессе все же был создан некоторый порядок, пусть еще достаточно шаткий. Опять заработал синематограф, начали открываться увеселительные заведения. Правда, теперь клубы и кафешантаны больше напоминали бандитские «малины». Появились блатные куплетисты. Мы сейчас назовем Якова Ядова, ведь именно ему мы обязаны знаменитой песней «Мурка». Сам же шансон медленно превращался из городского романса в бандитский фольклор. Легенда — а теперь мы уже точно идем по тропе, сложенной из сплошных легенд, — гласит, что именно Кривицкий и познакомил Ядова с Марго, представив ее как Мурку. Очарованный миниатюрной женщиной с выразительным лицом, Ядов почти сразу набросал песню-экспромт.

Но Марго-Мурка была не только смелой, по словам песенки, но еще и невероятно изворотливой и хитрой. Еще почти год ЧК и милиция не могли задержать «Коршунов». Банда совершила более пятнадцати ограблений, а органы правопорядка так и не поняли, с кем именно имеют дело. Может быть, секрет был не в том, что банду не могли выследить, а в том, что новая власть ничем не отличалась от власти прежней. Например, она точно так же любила взятки.

Представители новой власти разъезжали на авто с шампанским и девицами, хвалясь реквизированными автомобилями и купленными на взятки золотыми портсигарами. Чуть ли не каждые полгода в Одессу присылали комиссию, которая арестовывала и расстреливала зажравшуюся верхушку ЧК. Но через месяц все начиналось сначала: как грибы, вырастали новые взяточники.

Однако любому терпению приходит конец. В Одессе был создан сводный отряд из николаевских и екатеринославских следователей, специально для устранения бандитов. Через неделю работы в городе под видом «залетной банды» они задержали наводчика «Коршунов», затем взяли еще двоих. Под давлением (или просто испугавшись направленного на них оружия) бандиты признались, что Кривицкий планирует последнее дело перед уходом в Румынию. Марго, с ее звериным чутьем, предложила ему немедленно покинуть Одессу. Но Кривицкий хотел совершить последний налет на скрытого миллионера, проживавшего на Екатерининской площади. Негодуя, что Кривицкий не слушает ее, Марго на этот налет не пошла. Это был смертельный просчет. Кривицкий с двумя подельниками пришел на место сбора, где его должен был ожидать наводчик. Но вместо него «Коршунов» ждала засада. Неизвестный человек навел оружие на Кривицкого, однако наган дал осечку. Кривицкий же выстрелил в ответ четыре раза, почти в упор. И отчего-то промахнулся…

Взятые в кольцо бандиты открыли беспорядочный огонь, бросили три самодельные бомбы. Ни одна из них не взорвалась. Тем временем чекисты хладнокровно, словно в тире, стали расстреливать «Коршунов». Тот самый неизвестный человек двумя пулями прострелил Кривицкому грудь. Один из раненых бандитов выдал адрес дома, где скрывалась Марго. Так в считаные минуты закончилась история легендарных кровавых «Коршунов», которые годами наводили ужас на Одессу.

Милиция оцепила дом, где пряталась Маргарита Дмитриевская. Ей крикнули в окно, сообщив о смерти Кривицкого. Кровавая Маргаритка вышла без оружия и безропотно позволила себя арестовать. После состоявшегося вскоре суда Дмитриевскую и оставшихся «Коршунов» расстреляли. На момент казни одному из самых безжалостных убийц Одессы едва исполнилось восемнадцать лет.