Глава 12. «В воздух не стреляют — свидетелей не оставляют»

Я удивляюсь, когда человек делает что-нибудь по-человечески, а когда он делает сумасшедшие штуки — я не удивляюсь…

И. Бабель. Одесские рассказы

Рассказ о любом человеке принято начинать с его детства. Многие историки и психологи в детстве знаменитостей находят ответы на вопросы об истоках гениальности или полной асоциальности, предприимчивости или нарочитой пассивности. Но каким будет человек, выросший среди лесов и чаще общавшийся с охотничьими собаками, чем с родителями?

Наш рассказ даст ответ на этот вопрос. Но при этом оставит многие другие без ответов.

Иван Тертичный родился под Новгородом, много севернее прекрасных берегов Черного моря. Еще один великий криминальный талант солнечной Одессы, как мы видели уже не раз, родился… да бог знает где, в каком-то медвежьем углу. Удивительное, оказывается, у Южной Пальмиры свойство — привлекать люд со странными замашками и позволять этому люду произрастать в нечто совершенно уникальное. Чаше с негативным оттенком этого слова. Хотя исключения и случались. Впрочем, наша книга не о них.

Но вернемся к Тертичному. Вот и первая загадка: родители его назвали Иваном или Василием? В одних записях он значится так, в других — совершенно иначе. Конечно, во многом нам следует сказать большое спасибо революционному рвению сначала Котовского, а потом и Мишки Япончика, которые спалили полицейскую картотеку. По своим, правда, причинам. Оба они весьма решительно уничтожали упоминания о собственном не самом благородном прошлом. В чем и преуспели настолько, что в современной истории определенных времен белых пятен куда больше, чем заполненных страниц.

Итак, мальчишка родился под Новгородом, в семье мелкого дворянина. Отец был страстным охотником, месяцами пропадал в лесах. А когда сын подрос, начал брать его с собой на охоту, учил расставлять силки, разбрасывать приманку и приваду. Говорят, что мальчик даже выходил против волка с ножом. Но насколько это правда, сказать сейчас не может никто. Для нас же важно совсем другое: с младых ногтей Тертичный, будем звать его все-таки Иваном, был отличным охотником, уважал псовую охоту и вырос скорее вожаком стаи, чем цивилизованным человеком. В 1890 году он пошел в армию, закончил школу прапорщиков. Если бы во время его службы случилась какая-нибудь война, весьма вероятно, что упоминания о нем мы нашли бы на страницах наградных книг или, возможно, в историях великих сражений, которые победоносно провел бы этот самый господин. Но, увы, войны тогда не случилось. Времена стояли мирные, господа офицеры и командиры развлекались в меру своих пристрастий и состояний. И вот тут с нашим героем произошла первая драма. Выросший вдали от света и усвоивший охотничьи повадки раньше дворянского поведения, Тертичный стал давать господам офицерам в долг. Казалось бы, что в этом удивительного? Но давал он под проценты и требовал возврата займов достаточно настойчиво. А вот это уже было просто недопустимо и в корне противоречило всем представлениям о дворянской чести. Неудивительно поэтому, что после суда офицерской чести Тертичный пулей вылетел из армии, прослужив всего год.

Домой, на север, опозоренный прапорщик возвращаться опасался и повернул на юг, имея в кармане изрядную сумму денег.

И здесь мы сделаем еще одну небольшую остановку в рассказе, чтобы подчеркнуть: до появления в Одессе он был все время на положении подчиненном. Сначала им руководил весьма жесткий отец, потом он служил в армии, где главенствуют приказ и иерархия. Но на перрон вокзала в Одессе ступил совершенно свободный человек, не знающий толком, как с этой свободой обращаться.

Тертичному показалось вполне разумным, что имеющаяся у него в кармане сумма может быть весьма опасна для жизни. И потому он отправился в банк, чтобы поместить свои немалые средства туда. К сожалению, он воспользовался услугами банка «Морской кредит» — того самого, который организовал аферист Мишиц, он же Петр-художник. О том, что это был за человек, мы уже говорили, как рассказали вкратце о самом банке. Банк, как известно, лопнул уже через три месяца — и Тертичный вместе с еще семью сотнями одесситов потерял все.

Как поступает в таких случаях человек? Кто-то ищет работу, кто-то — покровителя, а кто-то решает, что все потеряно, и пытается найти забвение в спиртном. Тертичный начал со спиртного. После рюмки дешевого пойла в небольшом кабачке на Молдаванке жизнь перестала казаться совершенно беспросветной. Но нарастало и ощущение приближающейся опасности. Так оно и оказалось — двое налетчиков попытались лишить Ивана то ли денег, которых у него не было, то ли жизни, которая ему самому была нужнее. Однако в этот раз удача оказалась не на стороне горе-налетчиков: спрятавшись за углом здания, Тертичный устроил засаду на собственных охотников. Вычислив вожака, он жестоко его зарезал. Что такое человеческая жизнь для того, кто ходил с ножом на волка?..

Второй налетчик, к несчастью для себя, остался в живых. С его помощью Тертичный стал собирать свою банду. Или, может быть, лучше все-таки назвать ее стаей. Как бы то ни было, но несколько лет полиция даже не догадывалась о появлении новой банды и ее совершенно, как сказали бы наши дети, «безбашенном» предводителе.

Но вот наступил день, когда Тертичному надоело прятаться. Да и затеянное им дело уже не терпело безвестности.

Стоял прекрасный июнь 1904 года. Все началось ближе к полуночи — в похоронную контору позвонили и сообщили, что в приличном доме на Ришельевской, 11, достойный молодой человек отчего-то повесился. Хозяин конторы поспешил выполнить заказ и прислал погребальную карету. Наверное, можно не говорить, что никакого висельника не существовало, да и в доме все были живы и вполне веселы.

Хулиганские звонки по телефону (а он уже тогда был не только занятным изобретением, но и неплохим средством для в меру удачных розыгрышей) продолжились. Теперь неведомый абонент сообщил, что в одном из бедных районов в канаве нашли труп. Почти одновременно вызвали пожарных — загорелась богадельня на Молдаванке, а к обеду следующего дня дворник с Фонтана сообщил о сходке социалистов. Времена стояли неспокойные, и жандармский пристав бросил все силы на то, чтобы сходку рассеять, а самих господ социалистов упрятать в кутузку.

Полицейские со всем старанием окружили пляж, где мирно отдыхали около двух сотен дачников. Были среди них и подростки, и дети. Отчего-то жандармов это не удивило. Избитые и перенервничавшие дачники вернулись домой, но, конечно, молчать не стали. Об этом казусе узнала вся империя. И никогда еще империя так не смеялась над полицией.

На фоне всех этих событий никто не заметил крохотную заметку на одной из последних страниц газеты «Одесский листок». В ней сообщалось, что на станцию Одесса-Товарная прибыла большая партия мануфактуры из столицы. При осмотре, правда, оказалось, что значительная часть тюков из вагонов была в пути похищена.

Но в полиции все же никто не связал вскрытые вагоны и хулиганские звонки. Как никто не догадался, что это Черт-Тертичный расставил свои силки.

На самом же деле все было куда менее забавно: пока полиция с усердием, вот уж точно достойным лучшего применения, «вязала» ни в чем не повинных дачников, в трех верстах от города на сортировочной станции, оставленной без охраны, банда Черта обокрала поезд. Кражу никак не могли связать с одесскими ворами, а Черт тем временем выбросил на рынок сотни тюков дорогущей мануфактуры. Ради кражи, в общем-то, не такой и серьезной, он не только подставил бедных дачников, но и обрек на смерть ни в чем не повинных сумасшедших из молдаванской богадельни. Двое сгорели заживо, остальные навсегда лишились возможности вернуться в мир вменяемых людей.

Кроме того, в этот день пропал путевой обходчик Ф. Полиция решила, что он ушел в запой или просто загулял. И не стала его искать. Но это было дело рук Черта, который всегда руководствовался принципом «самый короткий язык у трупа».

Конечно, после этого о банде узнали. Как узнали и о ее предводителе, которого теперь никто не стал бы называть иначе — только Черт… Кстати, именно этому человеку приписывают и другую, столь же «человеколюбивую» поговорку: «В воздух не стреляют — свидетелей не оставляют!» Именно это и отличало Черта от уголовников — несоразмерность преступления и сопутствующих ему жертв.

Еще одной «милой» чертой Тертичного была его почти животная ненависть к соперникам, даже мнимым. До 1905 года часть Одессы принадлежала босякам. Они официально не переходили в уголовники и считались вольными людьми, членами «республики» Ираклия Корнилова. О ней и об этом неординарном молодом человеке мы поговорим чуть позже. А сейчас упомянем только, что он организовал настоящую империю вольных босяков из нескольких сотен грузчиков и нищих, взял под контроль злачные места города, оттеснив уголовных на окраины. Но в 1905 году полиция тайно похитила Корнилова. Его осудили и выслали на каторгу. Ходили слухи, что Корнилова подставили воры. Однако ни один одесский уголовник не решился бы на такое: это было бы не по понятиям (если выражаться более поздним сленгом), да и жизнь всего одна, ведь босяки своих защищали. Тут явно приложил руку чужак. Таким чужаком и был Черт-Тертичный, даже после трех лет жизни в Одессе. Информацию о том, где скрывается Корнилов, жандармский пристав получил от всезнающих дворников. А они, как мы еще увидим, имели свои, более чем близкие отношения с Чертом.

Банда была, осведомители были, а вот своей территории у Тертичного еще не было. Поэтому, собственно говоря, он и грабил за границами города. Но тут Корнилова взяли, и Черт неожиданно нашел территорию, охотничьи угодья. И это была территория босяцкой республики Ираклия Корнилова.

Неизвестно, насколько следующая история правдива, но она очень ярко характеризует Черта. На дворе стоял все тот же 1905 год. Восстание было подавлено, Одесса жила своими радостями и заботами. На улочке, ведущей к монастырю, как-то утром появился Тертичный с большим ведром. Оказалось, что оно до половины наполнено тяжелыми медными монетами. Черт запустил руку в ведро и стал бросать монеты себе под ноги. Нищие бросились за добычей, завязалась драка — не так хорошо и сытно им жилось. И Черт пошел по дорожке прямо по протянутым рукам, которые доставали из грязи монеты, наслаждаясь криками боли ползающих по грязи попрошаек.

Но внезапно стоны и ссоры стихли, а за спиной у Черта прозвучали негромкие, сказанные с отчетливым одесским акцентом слова: «Вставайте, папаша, в ваши годы ползать неосмотрительно. Хотя, конечно, и к земле уже пора привыкать». Эти слова произнес молодой человек с желтоватым лицом и выраженными скулами, которого все называли Мишка Япончик. Он поднял нищего старика, дал ему пятирублевый билет и посоветовал пойти выпить, чтобы не простудиться после этакой гимнастики.

Черт попытался было устроить драку, но Япончик отчетливым движением сунул руку в карман. Это движение и остановило Черта — Япончик, это знала вся Одесса, стрелял прекрасно. Тертичный опустил глаза, как побитая собака. А Япончик, глядя в ведро с мелочью, якобы процедил: «Как вы измельчали, милейший». Такой обиды Черт простить не мог. И он решил, что поквитается с Мишкой.

Полиция с определенной надеждой ожидала начала бандитской войны. Жандармский начальник полагал, что в ходе этой войны «очистится кровь, а бандитов станет меньше». И что это будет для города очевидное благо.

Блатные презирали Черта, босяки его ненавидели. Они не стали бы воевать на его стороне. Однако в Одессе была еще одна «армия», большая, но невидимая и совершенно бесправная, — дворники. Официальные обязанности дворников включали уборку двора и участка улицы перед ним до 7 утра. Но этим их заботы не ограничивались. Дворники были обязаны отчитываться полиции о прибывающих жильцах, разгонять собак и гуляющих мастеровых. Кроме того, в течение дня дворник не мог присесть даже на минуту, ему это было запрещено соответствующим полицейским распоряжением. И, конечно, дворников обыватели совершенно не замечали, как не замечаем мы столбы с фонарями или, к примеру, служащих доставки. Вот этот-то немалый отряд и подчинил себе Черт.

Начал он с мелких подачек. Затем его люди подстроили несколько нападений на дворников, от которых сам Черт их и спас. Позже Тертичный стал давать дворникам небольшие поручения. Однако, в отличие от полиции, за их выполнение он платил. На таких встречах дворники рассказывали своему покровителю о перемещениях богатых жильцов своих домов, их приобретениях и тайных пороках. Со временем дворники увидели в Тертичном сначала надежного партнера, а потом покровителя и заступника. Когда же полиция наконец это поняла — город, точнее, его дворники, был уже полностью во власти Черта. Дворники стали наводчиками, больше опасаясь гнева своего патрона, чем возможных наказаний полиции.

Именно дворникам и предстояло сыграть главную роль в трюке Черта, который он назвал «вчерашний день».

Портовая Одесса всегда страдала от эпидемий, которые приходили в город с кораблями. Особенно в XIX веке досталось ей от чумы, которая в 1812 году унесла жизни каждого десятого одессита. Неудивительно поэтому, что ее боялись, как… В общем, трудно даже подобрать слово, чтобы описать, как сильно город боялся новых появлений «черной смерти». Прошло уже несколько десятков лет, но в порту по-прежнему функционировала команда мортусов — те следили за кораблями в карантине, проверяли на болезни грузы, особенно хлопок, приходивший с востока, уничтожали трупы заболевших животных или, не дай бог, людей. (В средневековой Европе мортусами называли служителей при больных карантинными заболеваниями, особенно чумой. В обязанности мортуса входила и уборка трупов. Мортусы одевались в холщовые или кожаные костюмы, пропитанные дегтем, а лицо закрывали маской с длинным клювом, в который вкладывали антисептик. Эту работу поручали людям, уже считавшимся потерянными для общества. Подобным образом одевались и врачи во время эпидемий — вспомните любую картину о европейском Средневековье и эпидемиях чумы.)

Эта история, трудно сказать, страшная или удивительная, произошла в 1911 году. В участок прибежал до смерти напуганный дворник доходного дома за Итальянским кварталом. В дровяном сарае он нашел босяка, покрытого гниющими струпьями, у него был сильнейший озноб, а под кожей чернели воспалившиеся лимфатические узлы — бубоны. Дворник трясся от ужаса и все повторял: «Чума, чума».

Не успели городовые проверить слова перепуганного служителя метлы, как в Итальянском квартале началась паника. Люди бросали дома и старались сбежать как можно быстрее и дальше. Господа полицейские решительно двинулись на проверку и стали отлавливать возможных носителей болезни — котов и крыс. Всего более трех сотен животных поймали и отправили на биологическое исследование доблестные стражи порядка. И, увы, диагноз подтвердился. В ту же секунду несчастные дворники, как причастные к работе полиции, превратились в мортусов. Они отлавливали котов и крыс, сметали и сжигали мусор. Кроме того, им в обязанность вменили охранять пустующие дома и квартиры. Был отменен и ежедневный сбор этих достойных служителей метлы в полицейском участке — дабы не отлучаться от места службы ни на минуту.

Прошло три недели. За это время более не было найдено ни одного заболевшего животного. Не хворали и люди, а тот босяк, с которого все началось, удивительным образом излечился буквально через пару дней. Медицинские светила терялись в догадках, а полиция, посоветовавшись с уважаемыми медиками, решила несколько ослабить санитарные меры. Дворники были созваны в полицейский участок для опроса и инструктажа.

Инструктаж длился достаточно долго — с утра до самого обеда, почти четыре часа. Наконец дворники разошлись, но меньше чем через час вернулись в участок снова. Причем вернулись бегом и с вестями нерадостными: за время инструктажа в Итальянском квартале было ограблено более ста сорока квартир. Воры вынесли не только ценности, картины и вещи, но брали даже мебель подороже! Для того чтобы транспортировать такое немыслимое количество скарба, понадобилось бы более двух сотен телег. За три часа все это провернуть просто невозможно. К тому же квартал во время инструктажа был оцеплен плотным полицейским кольцом. Не испарилось же имущество, в самом деле…

Сначала во всем попытались обвинить несчастных дворников. Но те были не просто ни при чем — пока шел грабеж, они оставались под надзором полиции в прямом смысле этого слова. Да и вряд ли бесправные, зачастую едва грамотные дворники смогли бы отличить драгоценные камни от подделок, а копии — от оригиналов картин. Если они и сыграли в этой истории какую-то роль, то только положительную — три долгих недели квартал охраняли все-таки именно они.

«Это Черт…» — разнесся слух. Но даже он, уже известный и неуловимый бандит, не смог бы провернуть за три часа такую грандиозную кражу. И достаточно долго загадка оставалась неразрешимой.

А вот в истории с Мишкой Япончиком роль дворников была совершенно иной. Об этом уникальном человеке, Короле Одессы, мы поговорим чуть позже. А сейчас расскажем только, чем закончилась история с мелочью, когда впервые встретились лицом к лицу Черт и Япончик.

Тертичный, что вполне понятно, не просто затаил злость, он хотел отомстить за собственное унижение, причем ему было крайне желательно отомстить так, чтобы Мишка уже никогда не увидел родного города. А лучше — даже света белого. Вот такой он был, этот Черт.

С той встречи на дорожке к монастырю прошел год с небольшим. Как-то поутру на известной всей Одессе улице Глухой раздались трели дворничьего свистка. И буквально через минуту прибежали городовые. Именно в этот миг с крыльца заведения мадам З. спустился невысокий молодой человек с раскосыми глазами. Полиции оставалось только его задержать. Суд был скорым, недостатка в свидетелях и свидетельских показаниях ничуть не испытывал — Япончика назвали террористом (Одесса уже отлично знала, что такое террор — такие стояли времена) и отправили на каторгу, а Черт лишился второго конкурента.

«Официально» уголовники правления Черта не признавали. И хотя в аресте Мишки-Короля ничто не указывало на участие Тертичного, но мало кто сомневался, что именно он сдал Япончика.

К 1910 году, уничтожив основных конкурентов, Черт наконец перенес свою ставку — Чертово гнездо — в черту города. Однако ни уголовники, ни полиция не имели понятия, где она находится. Бывший охотник отлично знал, как обустроить берлогу. Поговаривали, что в «гнезде» постоянно дежурит несколько десятков бандитов, ожидая наводок от тех самых дворников, которых давно уже приручил и превратил в собственных соглядатаев осторожный и предприимчивый Черт. Несколько лет он невозбранно грабил город, опустошая квартиры богатых одесситов. И опять его первыми помощниками были дворники — они открывали ворота дворов и подъезды, давали наводку. Бандиты врывались в квартиры, выгребали ценности, пытали жильцов. Да-да, именно пытали, а иногда даже убивали. С годами Черт все больше напоминал голодного безжалостного волка — запугивал свидетелей, порой их убивал. Причем пострадавшие зачастую не пытались обратиться в полицию. Но даже если ограбление всплывало, первыми о нем узнавали все те же дворники, верные помощники Черта!

Так что же чума, и как Тертичному удалось за три часа ограбить богатый квартал? А вот никак! Не он выносил картины и посуду, драгоценности и мебель! Делали это снова дворники, превратившиеся из защитников в грабителей. Они, кстати, и вывозили награбленное, пряча его в телегах с мусором. Никому ведь и в голову не придет проверять мусор, который вывозят из чумного квартала.

Черт «всего лишь» это придумал. Его люди раздобыли на турецком судне пару чумных крыс и заразили кошку. Одного из босяков загримировали под неизлечимо больного. А все остальное уже было делом рук самой полиции. Ну, может быть, он еще помог в распространении паники и поднял, как говорят в прекрасной Южной Пальмире, нешуточный хипеш. А все остальное сотворили полицейские — они закрыли квартал и назначили бесправных дворников уборщиками, еще больше обозлив их. Три недели люди Черта и дворники грабили квартиры…

Вот таким и был «вчерашний день» Тертичного. Трюк, в общем-то, не новый: ограбления часто совершались заранее. Но каким надо быть человеком, чтобы собственными руками привести чуму в город, рискнуть сотнями тысяч жизней, причем только ради наживы?

Одесса начала ХХ века все больше политизировалась, как, в общем, и вся империя. После известных восстаний 1905 года, подавленных решительно и жестоко, к власти стремились все более радикальные правые силы, включая монархистов и черносотенцев. Полиция, впрочем, им совершенно не мешала — ведь они помогали бороться с анархистами, главными врагами Российской империи…

Главными, по мнению полиции. Ах, как же она ошибалась! Но об этом не сейчас, да и вряд ли ст?ит говорить вообще.

В 1913 году власть, движимая уже описанными соображениями, решила продвинуть в местную Одесскую думу черносотенца Пеликана. Маргинальные элементы в это время составляли немалую часть населения города. Они весьма пригодились бы для помощи, но на грязные выборы ни молдаванские бандиты, ни бандиты с Пересыпи ни за что не пошли бы.

Они-то, особенно Молдаванка, отлично помнили погромы 1905 года. Тогда погромщиков, шедших под флагами веры, царя и отечества, остановили отчаянные хлопцы Мишки Япончика. На перекресток вышла похоронная процессия, из гроба достали пулемет и объявили погром закончившимся. Но Япончик и многие другие «террористы» были на каторге, а вот люди Черта оказались, как говорится, в нужное время в нужном месте. Непонятно, правда, что власть обещала Тертичному — гарантии безопасности или какие-то иные привилегии, — но он взялся за работу с немалым усердием.

Уже одно имя Черта делало свое дело. Бандиты отбирали бюллетени и паспорта у горожан и инородцев, а взамен гнали на участки слегка отмытых босяков. Одну и ту же «группу избирателей» заводили поочередно на каждый участок, и голосовала она так, как ей было велено. Через сто лет эта практика будет названа «каруселью».

Нет ничего нового под небесами. Многое из того, что мы сейчас называем новшествами, оказывается, было придумано раньше. Вот уж правда, «все уже украдено до нас…»

Итак, к власти, благодаря в том числе и усилиям Тертичного, пришли монархисты, ратующие за войну. И война началась. Для Одессы сначала все шло просто замечательно. Город работал на войну — производил снаряды, орудия и даже аэропланы по государственным заказам. Деньги текли рекой, причем понятно, в чьи именно карманы. Но уже в 1915-м картина изменилась, причем коренным образом. Город с моря заблокировали турки, производство сократилось почти вдвое, началась безработица. (Из-за нее прекрасная Одесса обзавелась, если можно так выразиться, множеством «героев», о которых мы непременно еще расскажем.)

Ниже мы приведем обширную цитату из интереснейшей книги «Одесса в эпоху войн и революций (1914–1920 гг.)», принадлежащей перу знаменитых одесситов Виктора Савченко и Виктора Файтельберга-Бланка.

«С моря Одесса оказалась уязвимой, и в одесской бухте экстренно стали создавать минные поля. Семнадцатого октября 1914 г. на этих минных полях у Одессы подорвались свои же, российские торговые суда “Ялта” и “Казбек”.

На стороне германского союза против Черноморского флота выступили флоты Турецкой империи и Болгарии. Турецкий флот усилился и добился превосходства на Черном море после того, как принял под свой флаг два новейших германских корабля — линейный крейсер “Гебен” (переименованный в “Султан Явуз Селим”) и крейсер “Бреслау” (переименованный в “Медили”). Директива ставки Русской армии Черноморскому флоту ставила задачей не допустить высадки десанта на Черноморское побережье. Наиболее уязвимым районом для десанта признавался район Одессы. Для защиты этого района реанимировались береговые укрепления, развернулась постановка минных заграждений в Одесском заливе, был создан отряд обороны Северо-западного района Черного моря и Одессы, в составе канонерских лодок “Донец” и “Кубанец”, минных заградителей “Бештау” и “Дунай”, линейного корабля “Синоп”.

В ночь на 29 октября 1914 года к Одесскому порту приближались турецкие миноносцы “Гайрет Ватани” и “Муавенет Милеет”. Около 3 часов утра у Воронцовского маяка показались силуэты двух судов, шедших со всеми установленными ходовыми огнями. Ввиду того что ночь была мглистая, опознание произошло лишь в тот момент, когда вражеские корабли уже вошли в гавань одесского порта, где на якорях стояли “Донец” (у внешнего конца брекватера), “Бештау” — у середины брекватера, “Кубанец” — между Военным и Платоновским молами.

Турецкие суда неожиданно открыли огонь по канонерке “Донец”, на которой произошел взрыв, после чего канонерка стала быстро погружаться на дно. С “Кубанца” и “Бештау” были отправлены к “Донцу” шлюпки для спасения людей. Турецкий миноносец “Муавенет” открыл огонь по “Кубанцу”, после чего вышел в Нефтяную гавань, где стал обстреливать стоящие там суда и портовые сооружения. Снарядами неприятеля были поражены пароходы “Витязь”, “Португаль”, “Оксус”… Огнем неприятеля были повреждены: станция трамвая, сахарный завод на Пересыпи, один из нефтяных резервуаров в районе Нефтяной гавани, причем нефть разлилась, но не воспламенилась. Закончив обстрел Нефтяной гавани, миноносец снова вернулся к брекватеру, но попал там под огонь “Кубанца” (замечены два попадания). Продолжая на ходу обстреливать порт, миноносец скоро скрылся во мгле.

Турецкий миноносец “Гайрет”, пройдя до середины гавани, открыл огонь по заградителю “Бештау”, утопив двумя выстрелами баржу с углем, один снаряд попал во французское судно. Этот миноносец некоторое время обстреливал порт и вскоре после открытия “Кубанцем” огня скрылся в море…

…В 1915 г. у Одессы подорвался на минных заграждениях и затонул немецкий крейсер, что был передан туркам. В 1915 г. Одесса стала базой военно-транспортной флотилии, что была сформирована из мобилизованных судов торгового флота (до 100 единиц судов). Командующим транспортной флотилией стал вице-адмирал Хоменко. В 1915 г. в Одессе прошла реквизиция автомобилей для нужд фронта и мобилизация частного конского состава…»

Вы можете спросить: и зачем все эти сведения? И мы ответим: теперь уважаемому читателю ясно, что творилось в прекрасном городе в эти далеко не прекрасные времена. Кроме того, сей пытливый читатель таки узнает, что одесский порт теперь был перекрыт минными полями, дабы избежать входа судов неприятеля. Но, к сожалению, неприятель внешний — ничто по сравнению с неприятелем внутренним.

Второго июня из Одессы вышел пароход «Меркурий». На борту его было примерно пять сотен пассажиров. И всего в двух милях от порта пароход наткнулся на мины, получил пробоину в носовой части и за пять минут затонул. Спасены были 164 человека, а к берегу прибило 28 трупов. И только два человека в городе знали, что же произошло с пароходом на самом деле.

Но перед раскрытием этой тайны еще ненадолго взглянем на Одессу времен Первой мировой. Как уже было сказано, город все больше погружался в хаос, безработица превратила в маргиналов вчера еще вполне уважаемых горожан. Новых банд становилось все больше. А вчерашние патриоты — правые и монархисты — начали исчезать из опасных городов, уводя и увозя на восток свои немалые средства. Но в степи этих господ поджидали гайдуки Котовского (еще не столько красного командира, сколько лихого Атамана Адского), а в поездах орудовали последователи великой Соньки. И только порт, объект военный, оставался относительно безопасной территорией. Как и путешествие морем на военных и мобилизованных кораблях, в числе которых был и уже упомянутый «Меркурий».

Как-то один из дворников, верных информаторов Тертичного, сообщил, что в квартире капитана «Меркурия» Смоляренко стали появляться уважаемые господа «из богатеев». Умному Черту этого было достаточно. Он узнал (уже известным нам способом), что в связи с осложнениями на фронтах один знаменитый ювелирный дом решил перевезти свои активы в глубь империи, подальше от военных действий. Сын владельцев был сотрудником контрразведки, и он прекрасно знал о разгуле анархистов. И при этом имел доступ к отправке дипломатической почты. Он-то и посодействовал, чтобы камни отцовского заведения вывезли вместе с ней.

Черт, конечно, мог просто перехватить груз. Но связываться с контрразведкой и рвать налаженные связи с властью было совсем неразумно. Поэтому он опять применил свой любимый прием «вчерашний день». И опять действовал самым грязным и подлым способом.

Черт вместе с некоторыми своими подручными вломился в квартиру капитана Смоляренко и, угрожая стилетом маленькой дочери капитана, вынудил его к сотрудничеству. Жену и дочь, дабы капитан не учудил какой-либо глупости, на время операции подручные Тертичного увезли в катакомбы. Как только ящики с ценностями прибыли на корабль, капитан отдал команду и их с другого борта стали сгружать в лодку подельники Черта. Оставалось только правильно замести следы. И Черт «попросил» Смоляренко утопить судно на минах, обозначенных в лоции. Понятно, что у капитана особого выбора не было — жену и дочь мог спасти только он, и только послушно выполняя «просьбы» бандита.

Происшествие сочли трагическим несчастным случаем. Капитана хотели судить, но компания замяла дело, а пароходство получило 110 тысяч рублей компенсации от государства за военный риск.

Все списали на войну. Владелец камней и контрразведка так и остались пребывать в уверенности, что секретные документы упокоились на дне моря вместе с драгоценностями. Более трех сотен человек отдали свои жизни, чтобы скрыть сравнительно небольшое ограбление. Вполне в стиле Черта.

Капитан Смоляренко спился, а после 1917 года следы его затерялись навсегда.

Наступает 1917 год. Пришедшие «красные» оказались страшнее всех чертей — в паровозных топках и на дно моря отправились во имя революции более пятисот одесситов. Начальник гарнизона, назовем его М., обратился к горожанам с ультиматумом: дать десять миллионов на оборону или орудия порта разнесут в щепки центр города. В Одессе разгорелась настоящая эпидемия преступлений.

Но тут с каторги вернулся Мишка Япончик, живой и полный сил. Он моментально вернул себе власть над Молдаванкой. К тому же «красные» ушли, а в городе власти стали меняться чуть ли не каждый месяц.

Можно предположить, что Япончик давно уже догадывался, кто его отправил на каторгу. Весьма вероятно, что ему мог и рассказать об этом кто-то… достаточно «добрый». Как бы то ни было, теперь настала Мишкина очередь платить по счетам.

И вот тут мы ступаем на шаткую почву домыслов. То ли сам Мишка решил отомстить Черту, то ли тот пытался добить соперника. А возможно, в дело вмешалась полиция, решившая разделаться и с тем, и с другим, организовав очередную бандитскую войну.

Факты же таковы: неизвестные, переодетые полицейскими (или сами полицейские), ограбили склад с мануфактурой, то ли принадлежавший Япончику, то ли просто находившийся под его покровительством. Япончик предположил (или получил «проверенную» информацию), что склад взяли люди Черта. Но бандитской войны полиции (если затеяла все это именно она) добиться не удалось — Король же не Тертичный, он хипеша не любит. Да и крови предпочитает не лить.

И дальше снова начинаются предположения. Возможно, все было совсем иначе и окончание истории Черта-Тертичного — это сплошная литература. Хотя, вероятно, истины нам не узнать никогда — архивы если и сохранились, то в очень печальном состоянии, а о современниках можно и не мечтать. Одна же из версий такова.

Проникнуть в Чертово логово было невозможно. Но его хозяина можно было выманить на жирный куш, и до Черта дошел «верный слух», что люди Япончика собираются взять казначейство, куда свозят выручку из магазинов, ювелирных лавок и различных контор. К вечеру там скапливалась вполне ощутимая сумма. Тертичный решил действовать нестандартно — для себя, разумеется. Он обзавелся архитектурными планами улиц, прилегавших к казначейству. Вероятно, эти планы Черту подсунул Япончик. Как бы то ни было, бандиты сняли комнаты на первом этаже, прямо напротив казначейства, и стали рыть подкоп. Но попали в… подвал булочной. Подручные начали роптать, Черт попытался навести порядок. Но все слышнее становился топот множества ног — подвал окружили полицейские. Тертичный решил, что будет отстреливаться до последнего. Ну, или его подручные будут до последнего защищать своего вожака. Район уже оцепили и даже несколько переполнили правоохранители — полиция, контрразведка, отряды самообороны.

Сопротивление было жестоко подавлено, все сообщники Тертичного либо погибли, либо были арестованы. Под прикрытием ожесточенной перестрелки Черт по вырытому подземному ходу покинул подвал. И на выходе его встретил Мишка Япончик.

Как дальше развивались события, нам неведомо. Известно только, что ни в Одессе, ни в любом другом городе Черта-Тертичного больше никто и никогда не видел.