БУДАПЕШТ

Утром 30 декабря 1944 года на улице, идущей в центр города, появились легкие пушки. В 6 часов мы перешли в наступление. Со второго этажа одного из зданий застрочили два вражеских пулемета. По звуку определили, что стреляют из оружия крупного калибра. Пулеметы работали минут двадцать, мешая нашему движению вперед. Я попросил артиллеристов подавить огневые точки врага. После нескольких орудийных выстрелов из окон повалил дым, пулеметы смолкли.

Батальон пересек железнодорожную линию и вплотную подошел к городскому парку. Взвод лейтенанта Цыганкова ворвался в парк, занял помещение городской бани. Капитаны Канабиевский и Гень, лейтенант Кулик со своими бойцами. быстро выбили фашистов из следующего квартала и вырвались к Триумфальной площади. Противник вел огонь с баррикад, построенных у колоннады. Капитан Н. М. Файдышев повел свой взвод на их штурм. На воздвигнутую из разного хлама преграду Полетели ручные гранаты. Но тут открыли огонь танки. Пожалуй, именно в это время и был сражен отважный командир Файдышев. Позже его нашли у одной из центральных колонн наполовину засыпанным обломками кирпича.

К 2 часам дня группы Геня, Кулика и Цыганкова заняли удобные позиции на верхних этажах домов. Петр Собецкий и разведчик лейтенант Кошкарев с группой автоматчиков захватили в подвалах более сотни гитлеровских вояк. Ко мне привели одного из взятых в плен офицеров. На допросе он надменно заявил:

— Русским дальше Дуная дороги нет. Наше сопротивление измотало их силы. Будапешт — «котел», большевикам капут!

Цыганков, присутствовавший на допросе, едва дослушав перевод Собецкого, вскинул автомат и крикнул:

— Дайте я покажу этому фашистскому гаду, что такое «капут». Мы, русские, уже перебили вам хребет. А последний «котел» устроим вашему вонючему Гитлеру в Берлине…

К вечеру Триумфальная площадь была очищена от гитлеровцев. Но едва там появились наши танки, как притаившиеся в засаде фашисты пустили в ход фаустпатроны. Один танк загорелся, два других тут же, прямой наводкой, накрыли гнездо фаустпатронщиков. Пришлось еще раз прочесать все вокруг. До здания парламента было рукой подать, но прежде чем выйти к нему, предстояло занять железнодорожный вокзал.

Один из офицеров передал мне записку. В ней сообщалось, что в госпитале города Мишкольца скончались Виктор Володаренко и Федор Псел и что они похоронены на городском кладбище. Это сообщение страшно поразило меня. Сколько довелось нам принять мук в лагерях, не раз мы смотрели смерти в глаза, совместная борьба в подполье сроднила нас как братьев. Это были замечательные люди, настоящие коммунисты. И вот теперь ни Виктора, ни Федора нет в живых! Сердце не могло спокойно принять эту печальную весть.

На рассвете развернулось наступление на вокзал. Через полчаса автоматчики майора Федоровича уже ворвались в его здание и выбили оттуда фашистов. Отстреливаясь, они отходили к Дунаю. С верхних этажей высоких домов мы уже видели ажурные башенки и шпили здания парламента.

…К ночи группа погибшего Королева, теперь уже под командованием майора Литвина, с приданным подразделением вышла к парламенту. Противник яростно огрызался пулеметным и автоматным огнем. С противоположного берега Дуная летели мины и снаряды.

Здание парламента возвышалось на обширной площади у Дуная. Это величественное, изумительной красоты сооружение вызывало невольное восхищение: цветной гранит и камень, венецианские во много рядов окна и арки, купол, окруженный большими и малыми башнями, каменными скульптурами…

На западном берегу Дуная громоздились дворцы и богатые особняки Буды. Сейчас эта заречная сторона Будапешта выглядела зловещей, огнедышащей. Нашим войскам еще предстояло форсировать Дунай, чтобы вытеснить гитлеровцев из Буды.

Бой у здания парламента начала артиллерия. Снаряды рвались всюду, с воем рассекая воздух, небо потемнело от черного дыма. Вдруг сквозь гул орудий прорвался страшный грохот. Это фашисты взорвали один из; красивейших мостов через Дунай.

Дым еще клубился над рекой, когда майор Литвин повел своих бойцов в стремительную атаку на здание парламента. Гремело солдатское «ура», открытые места бойцы преодолевали ползком, потом вскакивали и, рассекая воздух автоматными очередями, бросая гранаты, устремлялись к одному из входов в здание парламента. Уже у самого подъезда Литвин, будто наткнувшись на какую–то невидимую преграду, попятился назад и опустился на колени. Первая группа ворвалась в вестибюль, солдаты подхватили на руки майора.

Позже я нашел его здесь же. Он лежал на полу, широко раскинув руки, с окровавленным лицом и грудью. Похоронили майора в братской могиле, на одной из соседних площадей. Когда пал Будапешт, жители венгерской столицы воздвигли на этой братской могиле монумент из белого мрамора. Золотыми буквами на обелиске загорелись фамилии советских воинов, павших смертью храбрых при освобождении венгерской столицы от фашистской чумы.

Не успели затихнуть последние залпы у парламента, как мы узнали о новом чудовищном злодеянии гитлеровцев. Вопреки международным законам они убили двух офицеров — советских парламентеров, посланных за Дунай в Буду для переговоров о перемирии. Эта весть словно ураган пронеслась по рядам наступающих, увлекая их в атаки на коварного врага.

У меня забрали подразделение Кулика для участия в десантной операции. Фашисты непрерывно освещали Дунай фонарями–ракетами, из Буды повсюду в направлении реки тянулись нити трассирующих пуль.

На ночь мы разместили свой штаб в вестибюле одного из зданий, принадлежавших ранее какому–то ведомству. Дни были слякотные, с оттепелями, но ночью немного подмораживало. Сюда же поступали раненые, находясь здесь до отправки их в санчасти.

Условия, в которых пришлось вести боевые действия в Буде, резко отличались от тех, с которыми мы сталкивались в Пеште. Вся Буда как бы состояла из отдельных островков зданий, парков, среди которых возвышалась гора Гелерт. Все это давало возможность наступающим войскам маневрировать, тогда как оборонявшийся противник вынужден был распылять свои силы. Вот почему в ходе боевых действий нами использовалась ударная сила небольших боевых групп, действовавших на отдельных участках.

На территорию бывшего королевского дворца в числе первых ворвалось подразделение Канабиевского. Здесь у неприятеля не было четкой линии обороны. Фашисты метались вокруг пристроек, вели автоматный и пулеметный огонь из окон и с балконов. Бойцы П. Я. Собецкого смяли заслон у главного фасада, гранатами пробили путь к выходу во дворец. В вестибюле и коридорах завязались рукопашные схватки. Гитлеровцы бросались на верхние этажи, затем как ошалелые — на нижние. Всюду под ногами валялись немецкие каски, противогазы, консервные банки, одежда…

На одной из площадок здоровенный рыжий гитлеровец бросился на Канабиевского, пытаясь сбить его с ног. Но Канабиевский молниеносно схватил его за туловище и перебросил через перила.

Сквозь стрельбу не утихали крики и брань сражавшихся. Канабиевский вел бой за верхние этажи, а взвод лейтенанта Кошкарева теснил врага в подвалах. На улицах фашисты пытались сдержать подход к дворцу других советских подразделений.

Майор В. М. Сухаревский, лейтенант И. А. Сучков и переводчик Миклош, вбежав в один из вестибюлей, остановились перед висевшим на стене портретом человека, изображенного в натуральную величину.

— Это кто — король? — спросил Сухаревский.

— Нет, это правая рука Гитлера — Хорти, — ответил Миклош.

— Лицо бабы, а фуражка адмиральская, — воскликнул Сучков и полосонул по портрету короткой очередью из автомата.

Вскоре королевский дворец был взят.

Тем временем капитан А. С. Кременчугский, политрук Коршунов и Собецкий своими подразделениями уничтожили группировку фашистов у городского кладбища.

Батальон майора А. Федоровича двинулся к крепости на горе Гелерт. Одновременно группа майора Лежавы пошла в обход с ее северной стороны. Цепляясь за кустарник, бойцы с трудом преодолевали один выступ за другим. Они тяжело дышали, из–под шапок градом катился пот, бушлаты казались пудовыми.

Лежава распорядился устроить привал у величественного памятника, видневшегося сквозь туман на склоне горы. Солдаты подходили к нему и падали от усталости на землю.

На лицевой стороне беломраморного памятника стояла надпись: «Кошут».

— Товарищ майор, кто это — писатель или монарх? — обратился один из бойцов к командиру.

Лежава напряженно вгляделся в лицо статуи, обращенное вниз, к широкому Дунаю. Он увидел в ее глазах мучительную задумчивость, гордость в повороте головы и тихо ответил:

— Это Кошут — национальный герой венгерского народа. Он боролся за независимость родной страны.

Внизу, по узкой тропе, к памятнику поднималось подразделение майора В. М. Сухаревского. Впереди шли Григорий Кухалейшвили, Вахтанг Сихарулидзе. За ними Владимир Бегалов и Кириллл Бежуашвили вели под руку подпрыгивающего на одной ноге Трифона Коберидзе. Замыкал группу Серго Нижерадзе с двумя винтовками и немецким автоматом на плече.

— Что случилось, где вы нашли Трифона? — спросил Лежава.

— Я пытался его расспросить, но он по–русски ни бум–бум, — с улыбкой пояснил Сухаревский.

Сихарулидзе по–грузински что–то сказал Лежаве, а потом пояснил на русском языке:

— Мы вот ту развалину хотели захватить, но там со второго этажа отстреливался какой–то офицер. Потом слышим выстрел из винтовки, и… автомат замолчал.

Сихарулидзе повернулся к Коберидзе, подмигнул ему и продолжал:

— Ворвались в дом, смотрим — под стеной съежился от боли Трифон. Вот мы его и подобрали.

Выяснилось, что с двумя русскими Трифон был послан в дозор. В пути тройка наскочила на гитлеровских автоматчиков: в перестрелке товарищи Коберидзе были убиты, а он ранен. Пуля прошла через бедро в подколенный сустав. В ледяной яме Трифон не мог долго лежать и пополз к ближайшему дому. И здесь увидел, как фашист, забравшись на стену, поливал из автомата наших. Трясущимися руками он с трудом поднял винтовку и выстрелил. Фашист выронил автомат и упал.

— Все верно, — подтвердил Сихарулидзе. — Когда мы ворвались в дом, у порога недалеко от Трифона лежал убитый фриц, а сам он, прижимая к груди винтовку и автомат, сидел у стены. Коберидзе — герой! А мы думали, что этот дом обороняют несколько офицеров…

— Немедленно отправьте его на санпункт, — приказал Лежава Бегалову и Бежуашвили.

После непродолжительного отдыха подразделения снова двинулись к крепости. Там за крепкими древними стенами укрывались гитлеровцы. Нам еще предстояли ожесточенные, кровопролитные бои, в которых советские воины отстаивали свободу и независимость Венгрии… Мы шли вперед, к победе. Никто из нас еще не знал, где мы услышим последний залп, когда под автоматные салюты прогремит многомиллионное «ура». Но все были уверены: мы победим.

Вскоре я распрощался со своими боевыми товарищами и отправился к месту своей новой службы.