Честно говоря, даже не знаю, откуда у меня это мачете: трагикомедия в трех частях днях

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ:

День, когда умер Барнаби Джонс Пиклз, был крайне тяжелым.

Мы все еще привыкали к новому дому и планировали оградить задний двор, чтобы не пускать Барнаби Джонса наружу, а скорпионов – внутрь. Пока ограды не было, мы позволяли ему носиться большую часть дня по дому и терроризировать котов, а затем выпускали гулять на длиннющем поводке, который привязывали к перилам крыльца, чтобы Барнаби Джонс мог свободно бегать по лужайке за домом. Вместе с тем отпускать собаку на задний двор, пускай и ненадолго, – рискованное предприятие, а в деревне, как оказалось, еще и крайне опасное.

Учитесь на моих ошибках, люди.

Я убедила себя, что с ним все будет в порядке, к тому же он всегда сможет отдохнуть на крытом крыльце, где непрерывно работают несколько потолочных вентиляторов, или пойти освежиться к садовому спринклеру. Я была уверена, что ему ничего не угрожает, кроме него самого. Он вовсю резвился, а я наблюдала за ним из окна гостиной. Стоило мне отвести взгляд на две минуты, а потом снова посмотреть в окно, обнаруживалось, что за это время он каким-то образом умудрился сплести огромную паутину из собственного поводка и всех без исключения стульев, стоящих на крыльце. Он смотрел на меня, слегка наклонив свою собачью голову, словно говорил: «Что за хрень сейчас случилась?» Я скрупулезно распутывала его и выставляла стулья перед домом, но вернувшись, обнаруживала, что он уже привязан к решетке барбекю, а на морде у него точно такое же выражение.

Я начала подозревать, что в прошлой жизни он был маленьким и не очень-то дельным пиратом, который в самые неподходящие моменты случайно привязывал себя к мачте. Так и представляю, как капитан, пробудившись от послеобеденного сна и увидев, что пират Барнаби Джонс привязал себя к штурвалу корабля, потому что принял стаю птиц впереди за надвигающийся ураган, смотрел на него с точно такими же жалостью и разочарованием. Я в точности знаю, что чувствовал тот капитан – он вздыхал и на протяжении следующего получаса развязывал узлы на веревках, а Барнаби Джонс мешал, вылизывая ему лицо. Ну, во всяком случае, именно так делал Барнаби Джонс каждый раз, когда я распутывала его поводок. Подозреваю, что пират Барнаби Джонс делал точно так же. Среди пиратов было не так уж много девушек, и я не собираюсь осуждать их за то, что они друг друга вылизывали.

Я всеми руками за вылизывание друг друга людьми одного пола, а также я за пиратов. Если не считать насилия и грабежей. Я против насилия и грабежей.

Я за деревянные ноги и крюки. Полагаю, это означает, что в отношении пиратов я агностик.

Я никогда, впрочем, не кричала на Барнаби, потому что очень сложно злиться на кого-то, кто до такой степени, черт возьми, рад тебя видеть. «Старина Джонс», – сухо говорила я и трепала его за уши, пока он радостно пытался сгрызть мою обувь. Он улыбался глуповатой улыбкой, которую мопсы умеют доводить до совершенства, а я изо всех сил старалась не зацикливаться на злобном кролике, прячущемся в его морщинках на лбу (он всегда таращился на меня неодобрительным взглядом), потому что не хотела, чтобы ему было неловко, а еще потому что Виктор сказал, что склонность видеть воображаемого злобного кролика на лбу собственной собаки – это своего рода тест Роршаха, который доказывает наличие психического заболевания, качественные лекарства от которого мы все равно не сможем себе позволить. Но он и правда там был. Смотрите сами:

А потом настал тот ужасный день, когда я позвала Барнаби Джонса в дом, а потом обнаружила его мертвым на заднем дворе – кролик с его нахмуренного лба пропал навсегда. Морда у него опухла, и наш ветеринар сказал потом, что, скорее всего, его укусила змея. Я бы написала тут что-нибудь в духе черного юмора, чтобы немного смягчить грусть от произошедшего, но я просто не могу, потому что любила эту гребаную собаку.

Мысленно я крыла себя благим матом за то, что вообще стала выпускать его во двор, но мне приходилось сохранять молчание, чтобы Хейли ничего не заметила. Я не хотела, чтобы она видела его таким. Виктор уехал из города, а автоответчик ветеринарной клиники твердил, что они закрылись на выходные, так что я взяла Барнаби на руки и отнесла на лужайку за домом, а потом плакала, пока не выплакала все свои слезы. Наконец после изнурительного выкапывания ямы (а земля там – почти сплошной камень), занявшего у меня целый час, я зарыла Барнаби на лужайке, на которой он так любил резвиться. Я отметила его могилку, сложив над ней пирамиду из камней. Я сделала все сама, и получилось паршиво.

Когда дело было сделано, я рассказала о случившемся Хейли и обнимала ее, пока она плакала. Мы уселись, обнявшись, на диван, и каждый час она спрашивала у меня, не приснилось ли ей все это. Хотелось бы мне, чтобы это было так. Она спросила, можем ли мы купить еще одного мопса, назвать его Барнаби Джонсом и просто притвориться, что он никогда не умирал. Я сказала ей, что это было бы несправедливо с нашей стороны по отношению к Барнаби, но на самом деле правда была в том, что я знала – второй раз я такого не выдержу. В тот самый момент я зареклась: «У меня больше никогда не будет собаки».

Я позвонила Виктору, чтобы рассказать о случившемся, и он заплакал. Я сказала, что закопала Барнаби Джонса на нашей лужайке, и Виктор совсем притих, потому что прекрасно знал, какая каменистая там земля. Я подумала, что он притих, потому что ему неловко от того, в какое затруднительное положение он меня поставил, уехав из дома, но он сказал загадочным голосом:

– Присматривай за тем местом, где ты его закопала.

Сказал он это с точно такой же интонацией, с какой говорил бы парень из «Кладбища домашних животных» с человеком, случайно закопавшим своего любимца в той самой части кладбища, которая воскрешала трупы. Я вздохнула и снова заплакала, потому что последнее, чего мне хотелось, – это оказаться вынужденной снова убить свою и без того мертвую собаку, когда ее бездушное тело вылезет из могилы, и потом Виктор такой весь типа:

– Что за хрень ты несешь?

А я сказала:

– Ну знаешь… ИНОГДА ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ.

Тогда он сказал, что позвонит своим родителям и попросит, чтобы они приехали, потому что у меня явно нервный срыв. Тогда мне показалось, будто все дело в том, что у меня в голове смешались все романы Стивена Книга[38], но, оглядываясь назад, я начинаю подозревать, что на самом деле все было из-за того, что я начала разглагольствовать про убийство нашей уже мертвой собаки без какого-либо контекста. Как бы то ни было, самое худшее было уже позади, и я заверила Виктора, что со временем со мной все будет в порядке.

Так бы оно и было, если бы Барнаби Джонс не восстал из могилы.

ДЕНЬ ВТОРОЙ:

Зашла соседка и сказала, что видела, как вчера я копала на лужайке могилу, и решила заглянуть, чтобы узнать, все ли в порядке. Я была тронута – мало того, что она пришла меня проведать, так еще и решила, что я выкопала могилу, но при этом не стала звонить в полицию. «Именно поэтому, – подумала я про себя, – мне так нравится в деревне». Еще она сказала, что, скорее всего, Барнаби укусила гремучая змея, потому что то же самое случилось с двумя ее собаками. «А вот поэтому, – подумала я про себя, – я деревню ненавижу».

Я позвонила Виктору, которого все еще не было в городе.

– На самом деле Барнаби Джонса укусила гремучая змея. Судя по всему, они тут повсюду только и думают, как бы прикончить чью-нибудь собаку. Я больше из дома ни ногой. Научишь меня стрелять?

Виктор был напуган подобными вопросами и отказался сообщать мне код от сейфа с оружием, – судя по всему, он был не против, чтобы гремучие змеи сожрали нас с Хейли. Потом он заметил, что гремучие змеи не едят людей и что с тем же успехом Барнаби Джонс мог умереть из-за аллергической реакции на укус пчелы, и что я, как видно, зациклилась на гремучих змеях, просто чтобы не грустить из-за Барнаби. Я повесила трубку и загуглила: «Как сделать так, чтобы гремучие змеи оставили меня в покое?»

Если верить «Википедии», змеи презирают нафталиновые шарики и бегут от них со всех ног (что показалось мне весьма сомнительным, ведь у змей нет ног). Подозреваю, автор статьи просто перепутал змей с молью – однако про нафталиновые шарики говорилось и на других сайтах, так что я купила шесть огромных коробок с нафталиновыми шариками и так щедро разбросала их вокруг дома, что все начало выглядеть так, будто прошел град. И еще было ощущение, что мой дом окружили старушки, и это было уже не так забавно, но я представила себе, что это зловредные бабки, вооруженные противозмеиными алебардами, – так мне было гораздо проще смириться с воцарившимся запахом.

Еще я позвонила истребителю змей, который сказал, что нафталиновые шарики – весьма неплохо для начала и что он привезет с собой огромную банку средства для отпугивания змей и разбрызгает его по периметру участка. Я спросила:

– А как понять, что змеи не прячутся внутри периметра участка и не окажутся после этого заперты вместе со мной?

Он на секунду замолчал, а потом ответил:

– Блин, хороший вопрос. И как же?

А я такая типа:

– Это не викторина. Это я у вас спрашиваю… Как вы собираетесь это выяснить?

Тогда он сказал, что если змеи и останутся на участке, то они все равно уползут, чтобы оказаться как можно дальше от запаха. Я уточнила:

– То есть это не тот же самый принцип, как когда чертишь мелом круг, чтобы отпугнуть злых духов?

А он такой:

– А что, помогает?

Тогда-то я и подумала, что, может быть, стоит найти другого истребителя змей.

Я пошла за новой порцией нафталиновых шариков, чтобы выложить второй ряд, и в этот момент увидела, что могилу Барнаби Джонса потревожили. Пирамидка из камней, которую я водрузила в качестве надгробной плиты, была повалена, и я с ужасом увидела чуть-чуть высовывающуюся из земли лапу. На долю секунды я успела ужаснуться при мысли, что Барнаби Джонс действительно восстал из мертвых, и замерла, пытаясь сообразить, помочь ему выбраться или сразу позвонить экзорцисту. Пока я соображала, огромная темная птица спикировала вниз и, вцепившись клювом в лапу, стала за нее тянуть. Я медленно спустилась по холму к лужайке, и в ту же минуту с ближайшего дерева с пронзительным криком взлетела целая стая хищных птиц.

Стервятники.

Я побежала в гараж за мачете, но стоило мне отойти от могилы Барнаби Джонса, как они снова к ней подлетали. Я кричала и бежала на них, злобно размахивая своим мачете, а они отступали и смотрели на меня недоумевающе, словно говоря:

– Ты же оставила нам поесть. Пожалуйста, хватит пытаться ударить нас по голове мачете. Хватит уже того, что ты додумалась закопать наш обед. Честно говоря, ты всех нас тут позоришь.

Я чувствовала себя Лорой Инглз, прогоняющей с пшеничного поля саранчу, только вот моим пшеничным полем была мертвая собака, и на мне не было шляпы от солнца. В конце концов я зашла в дом и позвонила маме. Она отнеслась к ситуации с большим пониманием и стала всячески меня поддерживать. Впрочем, будучи ко всему прочему реалисткой, она предложила мне уехать из дома на несколько дней и позволить провести Барнаби Джонсу эти своеобразные тибетские «небесные похороны»[39]. Мама – худший атеист на свете. Кроме того, вполне возможно, что она не столько сторонница тибетских небесных похорон, сколько переволновалась, узнав, что у меня есть собственное мачете. Моя мама как будто первый день меня знает.

Как бы то ни было, она была права. Это был круговорот жизни во всем его безобразии, но я не была готова к тому, что Барнаби Джонс станет на этом празднике жизни холодной закуской. И еще я боялась, что Хейли увидит, как стервятники вытаскивают тушку Барнаби Джонса из могилы, – она и без того подозрительно поглядывала на этих огромных птиц и даже спросила меня, что они все здесь делают.

– Они… молятся, – ответила я, сказав первое, что пришло в голову. – Они молятся и хоронят нашего Барнаби.

К счастью, это объяснение полностью устроило шестилетнюю девочку, выросшую на лишенных какой-либо логики диснеевских мультфильмах.

Я снова позвонила Виктору.

– На самом деле Барнаби Джонса убила акула.

– Чего? – чуть не подавился он.

– Да шучу. Но он определенно восстал из могилы.

– Я тут вообще-то работаю, – прошептал он севшим голосом. – Ты что там, пьяная, что ли?

– Я никогда в жизни не была более трезвой – ну или мне никогда в жизни не было так сильно нужно нажраться.

После этого Виктор повесил трубку и вернулся к работе, а я стала подумывать над тем, чтобы вышвырнуть наших котов на улицу, чтобы они гоняли стервятников, но слишком боялась, что они потеряются, потому что никогда прежде не покидали дома, или стервятники увидят в них более легкую добычу, схватят и улетят. Это было бы крайне печально, а еще я понимала, что если умудрюсь прикончить за одни выходные всех наших домашних животных, то Виктор больше никогда не оставит меня одну, а еще, наверное, будет прятать мачете. Так что я решила просто задернуть шторы и притвориться, что ничего этого на самом деле не происходит.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ:

«Срань господня, – подумала я про себя. – Да это еще как происходит».

Теперь над могилой Барнаби Джонса кружила уже целая дюжина стервятников, сшибавших с нее камни. Я обзвонила миллион (миллион = четырнадцать) мест, чтобы кто-нибудь приехал выкопать мою собаку – которая уже была частично выкопана ужасными стервятниками, на которых я нападала с мачете – но приезжать было некому, потому что дело было в выходные.

ВИДИМО, ЛЮДЯМ МОЖЕТ ПОНАДОБИТЬСЯ, ЧТОБЫ ИХ СОБАКУ ВЫКОПАЛИ ИЗ МОГИЛЫ, ТОЛЬКО С ПОНЕДЕЛЬНИКА ПО ПЯТНИЦУ.

Потом я увидела в разделе «услуги» на сайте Craigslist объявление какого-то парня, который утверждал, что «за хорошую цену выполнит совершенно любую работу», но когда я вбила его адрес в поиске, то обнаружила, что еще он размещает объявления для людей, ищущих проститутку, так что, по сути, он просто сутенер, и было бы странно приглашать сутенера в гости, когда дома только я и Хейли, и в этот самый момент я уже начала кричать про себя: «КАКОГО ХРЕНА ВИКТОРА ДО СИХ ПОР НЕТ ДОМА?»

Я снова позвонила Виктору.

– На самом деле Барнаби Джонса убила стая… Ну я не знаю. У меня даже нет сил, чтобы что-то придумывать. Но я нашла человека, который приедет, чтобы его выкопать.

Тогда Виктор заметил, что сутенеры обычно занимаются немного другой работой, и я сказала:

– Я не смогу отплатить ему кокаином. Я ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ, ГДЕ ДОСТАТЬ КОКАИН.

И тогда Виктор велел мне просто переехать в отель, добавив, что он сам обо всем позаботится, когда через несколько дней вернется домой. Некоторый соблазн поддаться на его уговоры у меня был, но я сказала ему: я и без того сожалею, что меня не было рядом, когда Барнаби умер, и будь я проклята, если оставлю его на съедение стервятникам. Виктор сказал, чтобы я успокоилась – ему показалось, что у меня от волнения слишком участилось дыхание. Я же объяснила, что просто запыхалась, потому что была на улице и размахивала перед стервятниками мачете.

Тогда-то до Виктора и дошло, что я, наверное, использую его беспроводную гарнитуру для телефона, и он начал на меня злиться: мол, она «будет вся мокрая от пота». После этого я повесила трубку. В конце концов, мокрая от пота гарнитура – это пустяк по сравнению с тем, что я второй день отгоняла мачете крупных хищных птиц от нашего дома, параллельно взвешивая все «за» и «против» того, чтобы нанять сутенера выкопать нашу мертвую собаку. А Виктор все продолжал на меня кричать, потому что на самом деле я не знала, как положить трубку, когда пользуешься беспроводной гарнитурой, но я объяснила ему, что он попусту дерет глотку, потому что я уже мысленно повесила трубку и больше его не слушаю. Тут он окончательно разорался, а я стала напевать песню Total Eclipse of the Heart, чтобы его заглушить, и в этот момент снова показалась наша соседка.

На этот раз она выглядела более озабоченной – наверное, потому что я горланила сквозь слезы песню Бонни Тайлер и размахивала мачете над частично развороченной могилой. Ну или она просто подумала: «Да эта гарнитура точно вся намокнет от пота». Люди – странные создания, и очень сложно понять, что у них там творится в башке. Взглянув на стервятников, она сразу же поняла, в чем дело, и принесла огромный кусок синего пластикового брезента, чтобы накрыть им тело Барнаби. Мы положили огромные камни по краям брезента, и вид у стервятников сделался крайне недовольный, а я расплакалась от благодарности. Потом я вернулась в дом и очень-очень долго мылась в душе. Вернувшись, я обнаружила, что стервятники – на удивление сильные создания и что они превратили синий брезент в своеобразный кубик Рубика: в стремлении разгадать эту головоломку каждая из птиц тянула за свой край. Я была уже на грани нервного срыва, но зато мне удалось сплотить стервятников и заставить их работать сообща.

Моя подруга Лаура (да, та самая, что затащила меня на винодельни) заметила, что мой «Твиттер» забит сообщениями о стервятниках, мачете, мертвых собаках и о том, как я рада существованию Cartoon Network[40], и решила мне позвонить. Я была такая вся:

– Да я в порядке.

А она с большим сочувствием сказала:

– Что ж, судя по твоему голосу, ты не особо в порядке. Я приеду, чтобы выкопать твою мертвую собаку.

И я тут же возразила:

– Нет! Лучше этого не видеть. Особенно тебе, ты же даже его не знала.

А она ответила:

– Видимо, все совсем плохо. МЫ скоро приедем. Я возьму своего сына, ему четыре. А еще лопату.

Так она и сделала.

Я не могла позволить ей выкопать тело Барнаби самой, так что мы включили компьютерную игру для Хейли и Гарри и сказали им, что идем заниматься садом. Затем мы надели перчатки, а она еще натянула на лицо повязку, чтобы перебить запах, и мы это сделали. А под «сделали» я подразумеваю, что мы выкопали мою собаку и закрыли ее в ящике-холодильнике. Только вот делала я все это с почти полностью закрытыми глазами, потому что не могла на это смотреть, и Лаура постоянно давала мне инструкции:

– Ладно, поднимай. Лопату налево. ДРУГОЕ ЛЕВО, СРАНЬ ГОСПОДНЯ, НЕ СМОТРИ. Дальше… дальше… ниже в ящик… ГОТОВО! ДЕЛО В ШЛЯПЕ!

Мы со всем разделались, и Лаура, гламурная лауреат Эмми, у которой были туфли, стоившие дороже всей моей свадьбы, повернулась к стервятникам (которые сидели в паре метров от нас и таращились) и грозно пробормотала:

– Да-да, мудачье. С этим дерьмом покончено.

Все это удивительным образом нас подбодрило.

Плотно закрыв ящик-холодильник, мы занесли его в гараж, чтобы Барнаби Джонс мог спокойно дожидаться работников крематория, которые обещали забрать его в понедельник. Все это казалось одновременно нелепым и до ужаса грустным, но в тот момент я поняла, как мне невероятно повезло иметь таких друзей, как Лаура. Потому что она сделала нормальным нечто крайне травмирующее и ужасное. А еще потому, что когда я извинилась перед ней – раз эдак в восемнадцатый – за то, что втянула во все это, она сказала:

– Да ничего, – и махнула рукой так, как будто я просто пролила на стол мартини.

Потом она сказала:

– Слушай, да твоя собака прямо как Иисус. Она воскресла на третий день.

А я ответила ей, что она как Мария Магдалина, только не такая блудница, и она такая:

– Ну мы тут не соревнуемся.

Мы вернулись в дом и два часа отмывали руки, а потом она сказала, что у нее в сумочке есть все, чтобы сделать сальсу, в том числе пиво и мини-комбайн, потому что она знает, что у меня нет бытовой техники. Ее сумка была как волшебная, и я заглянула внутрь, рассчитывая обнаружить пони.

– Фу, – сказала она, впервые за весь день посмотрев на меня с осуждением. – Ну кто, черт возьми, кладет пони в сальсу? А ты и правда хреново готовишь.

В конце недели, которая была настолько ужасной, что я уже и не рассчитывала от нее оправиться, я вдруг почувствовала нечто такое, что совершенно не ожидала почувствовать.

Я почувствовала себя везучей.

Это напомнило мне фразу, которой отвечал мне папа, когда я критиковала его за неразборчивость в выборе друзей (иногда они оказывались убийцами и бомжами). В кои-то веки я была согласна с его мантрой: «Друзья – это люди, которые знают, где закопаны все твои трупы, потому что именно они и помогли тебе их там закопать».

Он был прав. А иногда, если вам по-настоящему повезло, они помогают вам еще и откапывать их.

* * *

ЭПИЛОГ

Хейли с Гарри решили, что нужно непременно сфотографировать нас с Лорой после окончания «садовых работ». Это одновременно и самая ужасная, и самая лучшая из всех фотографий, что у меня есть.

Она прямо как картина «Американская готика», только с лопатами вместо вил. Если бы у этой главы был свой саундтрек, то им бы непременно стала музыкальная тема из сериала «Золотые девочки». Только она была бы не такой мудацкой, а в середине непременно звучало бы крутецкое соло на барабанах. А слова были бы что-нибудь вроде: «Ты увидишь, что самый большой подарок тебе подарила я, и на открытке прочтешь: “Спасибо, что помогала мне откопать мою мертвую собаку”». Это настоящее золото, ребят.

Несколько недель спустя в дверь постучал почтальон – ему нужно было, чтобы я расписалась за посылку, и я ужасно обрадовалась, потому что решила, что пришел заказанный мной шарф, но оказалось, что это был прах Барнаби Джонса. Никогда не ждешь подобных посылок. А ведь стоит.

Бывают хорошие дни, бывают плохие. А бывают дни, когда тебе по почте присылают мертвых собак.

Не может же всем везти.

Позже мы развеяли часть праха Барнаби Джонса Пиклза на Хребте Дьявола, неподалеку от которого жили, – судя по рассказам, тут было полно призраков индейцев и испанских монахов, а мне кажется, что людям уже будет не так страшно, если они увидят на дороге призрак одинокого индейца в сопровождении улыбающейся собаки, которая чертовски рада увидеть новых людей.

Можешь не благодарить, Техас.