Эпилог

После пятнадцати лет брака и создания одной прекрасной совместной дочки мы с Виктором все такие же разные, как и раньше. Мы ругаемся. Мы миримся. Иногда мы обмениваемся угрозами – мол, однажды ты получишь посылку с живой коброй. И это нормально. Потому что по прошествии пятнадцати лет я знаю, что когда позвоню Виктору из больницы, чтобы сказать, что в гостях у родителей на меня напали одичавшие собаки, то он сделает глубокий вдох и напомнит себе, что такова наша жизнь.

Я чуть ли не восхищаюсь тем, каким он стал: теперь он и глазом не поведет, если мой отец попросит его заехать и помочь соскрести мертвого скунса с дороги, потому что он «знает, кому тот может пригодиться». Хейли же, как ни удивительно, одинаково уверенно чувствует себя и на уроках балета, и когда помогает дедушке мастерить самогонный аппарат.

Я вижу, как мы все изменились, чтобы прийти к «нормальности», которую ни один человек в здравом уме нормальной не назовет, но для нас это в самый раз.

Новая нормальность. Я вижу, как мы привыкаем жить нашей удивительной и неповторимой жизнью и придумываем собственные мерила успеха.

Самое же главное, я вижу себя… точнее, себя, какой я стала. Я наконец вижу, что все ужасные эпизоды моей жизни, все позорные случаи, все происшествия, о которых мне раньше хотелось забыть, а также все те вещи, которые делали меня «странной» и «не такой, как все», на самом деле были самой важной частью моей жизни. Тем, что сделало меня такой, какая я есть. Именно по этой причине я и решила поделиться своей историей… Чтобы восславить странность и воздать ей благодарность, а в один прекрасный день помочь моей дочери понять, что причина появления ее матери в новостях Fox News (об этом во второй книге, уж простите) та же самая, по которой ее дедушка время от времени водит по барам своего ручного ослика: дело в том, что человека определяют не неприятности, с которыми он сталкивается в жизни, а то, как он на них реагирует. Потому что есть определенная радость в том, чтобы принять абсолютный абсурд жизни, – это приятнее, чем с криками от него бежать. А еще оставлять без присмотра ослика в машине противозаконно, даже если ты живешь в Техасе.

И когда я вижу другую пару, которая выглядит совершенно нормальной и обычной и не спорит во всю глотку посреди парка о том, был ли Иисус зомби, я им не завидую. Я испытываю удовлетворение и гордость, когда мы с Виктором прерываем наши крики, чтобы обменяться самодовольными улыбками, когда проходим мимо озадаченной парочки, отошедшей в сторону, чтобы нам не мешать. После этого я кладу Виктору голову на плечо, а он тихонько смеется и любящим голосом шепчет: «Гребаные любители».