«Что от небес одарена»
В тиши затерянной в калужских лесах усадьбы и в московском доме на Большой Никитской свершалось неприметное чудо: маленькая Таша Гончарова день за днем прилежно исписывала тетрадь за тетрадкой, благо бумаги было вдосталь, и бумага была своя, «гончаровская», лучшая в России.
И заполнялись чистые страницы, и в детскую головку ложились знания о далеких странах и загадочных морских архипелагах, о мифах Древней Греции и основах российского синтаксиса, о походах персидского царя Дария I и правилах французской грамматики.
Таша Гончарова не по-детски рассудительна: «Говорить и писать значит сравнивать и судить; а потому слова должны быть в таком порядке, в каком понятия рождаются одному от другого…» Она имеет свое мнение, и ей не может нравиться, что «Плутарх, описывая поход греков под предводительством Александра, говорит неправильно, удаляет от главного предмета введением многих вставочных речей…». Она уже знает, что «связь понятий зависит от состояния души», и разбирает, как избежать сбивчивости «в живописной ораторской речи».
Мелькают дни и месяцы 1821 года. Таша Гончарова только-только начинает постигать школьные премудрости, а ее будущий избранник – уже признанный автор «Руслана и Людмилы». В этом году о нем, как о подающем надежды русском поэте, появляется первый хвалебный отзыв в парижском литературном журнале. И тогда же, весной 1821-го, он приступает к своей поэме «Бахчисарайский фонтан», принесшей ему новую громкую славу.
За плечами Александра Пушкина – Царскосельский лицей, первое путешествие на Кавказ и к «брегам Тавриды», служба в Бессарабии, увлечения, разочарования и загадочная «утаенная любовь»…
Что это – мистика, перст судьбы? Десятилетняя (девятилетняя ли?) Таша записывает в своей аккуратно разлинованной тетрадке: «Кто хочет писать Русские стихи, тот должен иметь предварительное понятие о стопе, о рифме, о строфе или куплете…»
Она пишет о шестистопных и пятистопных стихах дактило-хореических, которыми «писали старинные наши стихотворцы» и где «последняя стопа в стихе была всегда хорей, а предпоследняя дактиль». Приводит в пример написанные «шестистопными стихами ямбическими» поэму Хераскова «Россияда», философское послание Ломоносова к графу Шувалову «Письмо о пользе стекла», трагедии Княжнина.
По удивительному совпадению в 1822 году Пушкин приступает к первой песне своей так и неоконченной поэмы «Вадим» – защитнике славянской свободы, восставшем против варяга Рюрика. Поэта вдохновила известная тогда трагедия Княжнина «Вадим Новгородский». Ее, верно, читала и Наташа.
Таша Гончарова отличает особенности пиррихия и анапеста, знает, сочетания каких стихов «производят красоту в стихотворстве». Переписывает отрывок из богатырской сказки, в коей Илья Муромец не советует витязям «стихо-рифмодетелям» взбираться на Парнас.
Нет! Парнасс гора высокая,
И дорога к ней не гладкая…
Она знает, что пятистопные ямбические стихи «не очень употребительны, их можно найти только в баснях», и что «цезура бывает в них после двух первых, а иногда и после трех стоп».
Познания девочки в области стихотворчества скромными отнюдь не назовешь – ямб от хорея она без труда отличала с детства. Словно ее готовили как будущую избранницу поэта.