Работорговля

Кампании Энрике довольно быстро нашли в Африке коммерческую перспективу, ужасную по своей сути, но несравнимую ни с чем по прибыльности, — торговлю людьми. При этом в глазах многих португальцев расширение работорговли оправдывало все экспедиции инфанта. Здесь стоит упомянуть о том, что торговля людьми уходит корнями в Римскую империю, и европейцы задолго до Энрике покупали или обменивали черных рабов на рынках Северной Африки и отправляли их на работы в Италию, Кастилию и в ту же Португалию. Однако Энрике стал первым европейским коммерсантом, который покупал или забирал людей непосредственно в племенах и организованно отправлял их по морю в Европу.

Начиналось все с нескольких похищенных португальскими моряками африканцев, но довольно быстро будущих рабов — мужчин, женщин и детей — стали выменивать у вождя племени на португальский лен, серебро и пшеницу. В результате утром 8 августа 1444 года первая партия из 235 африканцев, живших на территории современного Сенегала, была доставлена в португальский порт Лагуш[40]. С этого момента историки ведут отсчет современного рабства. Число ввозимых рабов стремительно росло[41], и, пока был жив Энрике, в Португалию только от его имени доставили от пятнадцати до двадцати тысяч африканцев.

Некоторые сочувствующие Энрике биографы утверждают, что его основной целью было обращение туземцев в христианство; что многие африканцы, привезенные в Лиссабон, могли свободно интегрироваться в португальское общество, вступать в брак с местными жителями, овладевать торговыми навыками, подниматься вверх по экономической лестнице; что сам Энрике, имея право владеть множеством рабов, взял себе лишь нескольких[42]. Тем не менее даже такие рационалистические доводы не оправдывают дикость принципа новой торговли. Подданные Энрике не просто обменивали парусину на людей: многих увозили силой, а тех, кто оказывал сопротивление, убивали в назидание другим. Португальцы охотились на людей, ловили их и перевозили в нечеловеческих условиях: запертыми в трюме или связанными, брошенными на милость стихии[43]. Тех, кто выжил, продавали на аукционе. Даже хронист Зурара, современник Энрике, который восхищался принцем, рисует мрачную картину публичной продажи рабов в Лиссабоне:

«Однако каковым должно было быть сердце — сколь бы ни было оно черство, — кое не оказалось бы поражено благочестивою печалью при виде того сборища? Ибо головы одних были склонены, а лица омыты слезами, когда глядели они друг на друга; иные стенали весьма горестно, взирая на высоту небес, вперившись в них очами, громко взывая, словно моля о помощи Отца природы. <…> Однако, к умножению их боли, прибыли те, кто имел поручение [произвести] дележ, и начали разлучать их одних с другими, с целью привести в равенство доли; вследствие чего по необходимости требовалось отделять детей от родителей, жен от мужей и одних братьев и сестер от других. <…> Тотчас, как поместили их по одну сторону, дети, что видели родителей по другую, порывисто поднимались и устремлялись к ним; матери сжимали в объятиях других детей и бросались с ними ничком, получая удары, мало жалея плоть свою, — лишь бы они [дети] не были у них отняты!»[44] [45]

Энрике мог быть жестким, расчетливым прагматиком. Однажды он пожертвовал родным братом ради торгового порта, теперь же работорговля стала для него золотой жилой. Большинство клокочущих негодований в адрес Энрике, которые раздавались в Лиссабоне и вменяли ему в вину манипулирование королевским двором, национальное унижение, пережитое Португалией из-за фиаско в Танжере, и огромные затраты на не принесшие прибыли экспедиции, забылись на фоне процветания, наступившего с началом работорговли. Каким бы ни было нравственное отношение Энрике к рабству, возможно, он видел в такой торговле счастливую случайность, божественное провидение, потому что именно она позволила ему продолжить крестовые морские походы и укрепить статус национального героя.

Знаковым событием в работорговле стало открытие Энрике в 1443 году острова Арген. Остров площадью двенадцать квадратных километров располагался чуть южнее Кабо-Бланко (сегодня это часть Мавритании). С возвышенности можно было контролировать пролив, который отделял его от материка. На острове были источники воды и обитали птицы (пеликаны и фламинго), а значит, моряки могли питаться мясом, а не сидеть на рыбной диете. Арген в ту пору был первым и единственным местом на относительно близком расстоянии от Португалии, где моряки Энрике могли спокойно бросить якорь, отремонтировать корабли и пополнить запасы питьевой воды.

До появления португальцев Арген населяли африканские рыбаки. В 1445 году двадцать шесть португальских кораблей причалили к острову, и затем в течение десяти лет суда Энрике и его партнеров вывозили с острова около восьмисот рабов в год. Португальцы построили постоянный каменный форт, который превратился в первую португальскую базу работорговли. Очень скоро его подобия появятся во всех португальских колониях, а другие европейские государства начнут соревноваться с Португалией.