Чжан Цзы-сюань Плечом к плечу

Перевод Е. Сидоренко

Шел 1916 год. В то время я жил в Шэньяне. Однажды, когда я бродил по городу в поисках какой-нибудь работы, на одной из улиц мне повстречалась группа людей, стоявшая возле афишной тумбы. На тумбе были расклеены объявления. Я был неграмотный и, не зная иероглифов, не мог прочитать, что там написано. Возле тумбы стоял человек, держа в руках рупор из жести. Он что-то выкрикивал громким голосом. Я остановился и прислушался. Оказалось, что акционерная компания «Ичэн» производит набор рабочих в Россию; желающим выехать предлагалось заключить контракт сроком на один год. По истечении года гарантировалось возвращение на родину, а ежемесячный заработок каждого, кто пожелает завербоваться, составит 30 цяньте (так в то время китайские рабочие называли царский рубль).

Внимательно выслушав оратора, я стал размышлять: 30 рублей в переводе на китайские деньги составят 40 с лишним юаней; к тому же через год мне гарантируется возвращение на родину; такой подходящий случай, и почему бы не воспользоваться им? Я обратил внимание, что несколько человек тут же заявили о своем согласии поехать на заработки. Это подбодрило меня, и я записался. Мне выдали бирку, с которой я пришел на указанный сборный пункт; там нас посадили в товарные вагоны-теплушки и повезли в Россию.

Мы ехали более месяца. Кормили нас черным хлебом и русскими щами. Первое время мы никак не могли привыкнуть к новой для нас пище. К счастью, нам выдали по 10 рублей, и мы на каждой станции покупали что-нибудь поесть. Чем дальше мы ехали, тем все более менялся климат, становилось холодно. Все в вагоне старались держаться ближе к печке.

Наконец поезд прибыл на небольшую станцию Калинковичи, где мы выгрузились. Длительное путешествие закончилось. Нам предстояло рубить деревья неподалеку от станции, окруженной безграничным лесным массивом.

Мы пробыли в этом огромном лесу около года. Каждый физически сильный рабочий мог заработать в месяц около 40 рублей, но мы не имели возможности высылать заработанные деньги на родину своим семьям и полностью тратили их на себя.

Наступила осень 1917 года. Я прожил в России уже год. Срок контракта истек, но о возвращении на родину ничего не было известно. И вот однажды от переводчика, вернувшегося из лесозаготовительной конторы, рабочие узнали, что русские служащие и чиновники-подрядчики разбежались; контора уже больше не существует. Таким образом, все мы лишились заработка и средств к существованию. Люди пали духом. Что делать? Возвращаться домой — денег нет, к тому же железные дороги не работают. Не полетишь же домой на крыльях. В течение нескольких дней все мы бурно обсуждали создавшееся положение, но никто не знал, что же в конце концов предпринять. Однажды из города к нам приехал один человек, он долго беседовал с нами. Говорил он с помощью переводчика, нам не все было ясно, но основное мы помяли. Русский товарищ сказал, что рабочие всего мира фактически представляют собой одну семью. Они хотят, чтобы трудящиеся массы, в том числе и китайские рабочие, жили счастливо. Он говорил также о том, что мы, две тысячи китайских рабочих, в настоящее время уже не находимся под властью хозяев-подрядчиков и по своему желанию могли бы возвратиться на родину. Однако, сказал он, в данное время сделать это не представляется возможным: железные дороги не работают. И русский товарищ призвал нас вместе с русскими рабочими принять участие в революции, другими словами, вступить в ряды Красной Армии.

По правде говоря, в то время мы не совсем ясно понимали, в чем смысл революции, но искренность, с которой говорил русский, покорила нас. Мы поверили ему, и все вступили в Красную Армию.

Район лесозаготовок остался позади. Вскоре мы прибыли в окрестности города Гомеля, где начали изучать военное дело. Кроме того, каждый день мы выделяли несколько групп на рытье окопов, ремонт железнодорожных путей и на другие работы. Каждый китаец ежемесячно получал по семь рублей. Сумма, конечно, небольшая. Но если учесть, что мы находились на полном обеспечении всеми видами довольствия, этого было вполне достаточно, и новобранцы ни в чем не нуждались.

Военная подготовка продолжалась несколько месяцев. В течение этого времени формировались воинские отряды. Я оказался в числе 1200 человек, из которых был сформирован Отдельный китайский батальон, действовавший в составе 2-й Революционной армии. Остальные 800 человек вошли в состав другого соединения.

Осенью 1918 года наш воинский отряд был переброшен к западным границам молодой Советской республики, где принял участие в боях против войск буржуазно-помещичьей Польши. Я плохо помню место моего боевого крещения и ход самого боя. В моей памяти сохранилось только воспоминание о том, что сражение длилось двое или трое суток, огонь противника был очень сильным, мы никак не могли добиться успеха и вынуждены были выйти из боя, чтобы перегруппировать свои силы.

Второй раз я участвовал в более крупном сражении, которое разыгралось в окрестностях города Жлобина за овладение военными складами, находившимися в руках польских войск. До начала боя в отряде было проведено собрание, на котором командир разъяснил нам важное значение предстоящей операции и призвал всех приложить максимум усилий, чтобы добиться успеха. Тогда на собрании с особой силой проявился боевой дух китайских бойцов. Мы дали обещание ни в коем случае не отступать и обратились к своим советским братьям с предложением соревноваться за то, чтобы никто из нас во время боя не сделал ни шагу назад. Русские братья приняли наше предложение.

В этом сражении с обеих сторон участвовало свыше десяти тысяч человек. Военные склады противника находились за холмом. Местность для нас была очень невыгодной. Кроме того, враг имел превосходство в огневых средствах. Однако мы, твердо уверенные в своей победе, решительно шли в бой. Когда наступление китайских подразделений, действовавших с фронта, достигло наивысшего напряжения, кавалерийский отряд русских братьев стремительным ударом во фланг прорвался к высоте. Развевающееся в руках кавалеристов красное знамя призывало нас ринуться в атаку. Увидев его, мы почувствовали прилив энергии, решительно устремились вперед и быстро захватили военные склады.

Мне лично не пришлось видеть эти склады, но, по рассказам товарищей, там хранилось огромное количество боеприпасов и военного имущества. Зато я своими глазами наблюдал, как разбитый противник, спасаясь бегством и в беспорядке отступая, бросил в окрестностях военных складов большое количество автомобилей, повозок и даже несколько небольших танков. Командир назначил меня и нескольких других товарищей охранять захваченные трофеи, пока их не отправили в тыл.

После того как бой закончился, командование объявило нам благодарность за проявленные в этом сражении доблесть и отвагу и предоставило двухнедельный отдых. Кроме того, каждый боец китайского отряда получил по 300 рублей. Наши товарищи, понимавшие по-русски, говорили, что приказ о выдаче нам этой денежной награды был составлен по указанию товарища Ленина, который считал, что китайские бойцы проявили в революционной борьбе в России высокую доблесть и отвагу и поэтому они должны быть особо отмечены.

После этого наш отряд перебросили на Украину для несения службы по охране общественного порядка и борьбы с контрреволюционными бандами. В то время на Украине было очень неспокойно. Постоянно действовали крупные отряды белобандитов и мелкие контрреволюционные банды, которые нарушали движение железнодорожного и водного транспорта и совершали другие диверсионные акты. Поэтому нам пришлось работать в исключительно напряженной обстановке. Мы почти не имели времени для отдыха. Иногда нас посылали охранять заводы и учреждения. Мы несли патрульную службу, ходили в ночные дозоры, часто сопровождали поезда и пароходы с государственным имуществом и охраняли безопасность пассажиров.

Выполняя служебные задания, мы бывали в Киеве, Харькове и в других городах и населенных пунктах. Китайские бойцы не понимали украинского языка, и это сильно затрудняло их общение с местным населением. К выполнению своих обязанностей китайские бойцы всегда относились исключительно честно и добросовестно и поэтому завоевали большое доверие к себе со стороны командования. Также и украинцы с похвалой отзывались о наших бойцах, говоря, что китайцы «за деньги не продаются».

Мне много раз приходилось сопровождать пароходы. Каждый раз на выполнение задания выделялось примерно от 30 до 50 бойцов. Приняв судно, мы отплывали и до самого места назначения не приставали к берегу ни в одном населенном пункте; по обоим берегам обычно тянулся густой лес. Нередко из лесу вдруг появлялись бандиты верхом на лошадях и огнем из винтовок пытались заставить судно пристать к берегу. Мы, конечно, не позволяли им разбойничать: вытаскивали на палубу пулеметы и открывали ураганный огонь. Бандиты, неся потери, каждый раз отступали. Впоследствии, как только бандиты обнаруживали в бинокль, что судно сопровождают китайцы, они старались уклониться от встречи с нами.

Китайские бойцы были высокодисциплинированными и среди украинского населения пользовались большим авторитетом. Местные жители тепло отзывались о бойцах китайского отряда и при виде их, словно сговорившись, поднимали вверх большой палец. В походах мы никогда не испытывали недостатка в продовольствии, так как население всегда относилось к нам с необычайным гостеприимством. Жители деревень выносили все, что у них было, хотя порой и сами испытывали нехватку продуктов питания. Они приглашали бойцов к себе домой и, накормив досыта, обязательно давали им что-нибудь в дорогу.

Осенью 1920 года наш отряд снова был отправлен на польский фронт. На этот раз перед нами поставили задачу отбить захваченную противником железнодорожную станцию Калинковичи. Это была та станция, где мы работали в 1916 году. В ходе боя наш китайский отряд, действовавший плечом к плечу с одной из воинских частей Красной Армии, был остановлен противником в лесу. Артиллерия противника своим огнем отрезала нашу связь с тылом. В течение двух недель мы не имели продовольствия, и бойцы были вынуждены, чтобы не умереть с голоду и как-то продержаться, выкапывать картошку на опушке леса и пить из канав стоячую воду; к нашему счастью, в это время беспрерывно шли дожди. Почва в лесу превратилась в сплошное месиво. Не было места, чтобы присесть и отдохнуть. В этой тяжелой обстановке со всей силой проявилась классовая дружба китайских и советских бойцов. Каждый боец был готов отдать товарищам свою одежду и пищу. Мы сохраняли спокойствие и выдержку, ожидая помощи своих друзей — бойцов Красной Армии, чтобы потом снова пойти в наступление на врага.

Однажды в лесу меня поставили часовым. Неожиданно вблизи разорвался артиллерийский снаряд. Не успев упасть на землю, я был ранен в левую ногу. Я потерял сознание и очнулся в пристанционном лазарете. Вскоре меня направили в военный госпиталь в Москву, где я находился на излечении свыше двух месяцев. Потом я получил инвалидность третьей группы и не мог вернуться в строй. Командование предложило мне демобилизоваться. Демобилизовавшись, я остался в Москве, где работал до 1938 года. Когда вспыхнула антияпонская война, я вернулся на родину.

Литературная запись Вэн Хэн-шэна.