ПРАГМЕМА

ПРАГМЕМА (pragmeme; от лат. pragma, дело). Лексическая единица, сочетающая предметное (референтное) и оценочное значения и служащая инструментом идеологического дискурса (*идеологический язык).

Прагматика – раздел лингвистики, изучающий способы использования языковых знаков. На уровне лексики можно выделить три класса слов, различных по способам их использования. К первому классу относятся слова, прямое значение которых ничего не предопределяет в отношении говорящих к обозначаемым ими явлениям: «дом», «книга», «смотреть» и т. п. Ко второму классу относятся слова, выражающие оценку, однако не указывается, к какому явлению она относится: «хороший», «плохой», «полезный» и т. п. В словах третьего класса, прагмемах, предметное и оценочное значения предстают склеенными, жестко связанными. Например, слово «сборище» означает «собрание людей» и вместе с тем выражает его отрицательную оценку, выраженную в словарях пометой «неодобрительное». Слова «миролюбие» и «примиренчество» выражают позитивную и негативную оценку одного явления – стремления к миру (см. *конверсивы). В словарных определениях этих и подобных слов обычно присутствуют как предметные, так и оценочные компоненты, причем последние могут записываться по-разному: либо в виде словарной пометы («презрительное», «пренебрежительное», «почтительное», «высокое» и пр.), либо в составе самой словарной статьи, в виде оценочных слов, входящих в дефиницию («ложный», «мнимый», «порочный», «полезный», «прогрессивный», «научный», «революционный» и пр.).

Сравним два определения в толковом словаре С. Ожегова:

– «Пособник (неодобр.). Помощник в дурных, преступных действиях».

– «Сподвижник (высок). Тот, кто участвует как чей-н. помощник в деятельности на к. – л. поприще, соратник».

Указанные слова, имея одинаковое референтное значение, выражают противоположное отношение говорящего к явлению, нейтрально обозначаемому в определении словом «помощник». Очевидная идеологическая отмеченность слов «пособник» и «сподвижник» обусловлена тем, что в их значении предметный (референтный) компонент «помощник» неотделим от оценочных компонентов «высокий», «дурной» и пр. Прагмемы – слова, оценивающие собственную предметность и опредмечивающие собственную оценочность, так сказать, «самозначимые» слова, не просто называющие явление, но и нечто сообщающие о нем. Так, слово «сговор» можно перифразировать как «соглашение с дурной, преступной целью»; «прокламировать» – как «провозглашать нечто ложное, несбыточное»; «бодрячество» – как «ложная, надутая, наигранная бодрость». Каждое из этих слов потенциально несет в себе целое суждение, объект которого – явление, обозначенное словом, а «предикат» – выраженная им оценка.

Прагмемы наиболее автономны в коммуникативном плане – они вбирают контекст, или прагматическую ситуацию, в ядро своего лексического содержания, в силу чего могут употребляться как законченные суждения о том, что они сами обозначают. Такие идеологически заряженные слова (идеологемы), как «объективизм», «идеализм», «примиренчество», «самоуправство», «сговор», «матерый», «пособник», «смыкаться» – с одной стороны, «объективность», «материализм», «миролюбие», «почин», «содружество», «сподвижник», «сплачиваться» – с другой, могут сами по себе играть роль законченных коммуникативных единиц. Слово «ярлык» (тоже прагмема), которым иногда обозначается самостоятельное коммуникативное употребление прагмем, удачно характеризует их важное свойство: скрепленность, сцепленность, связанность в прагмеме оценочного и предметного значений, которые в других классах слов предстают несвязанными, свободно приобретаются или утрачиваются в различных контекстах.

Класс прагмем исключительно широко представлен в лексике советской эпохи и вообще характерен для синтетического строя русского языка. Обычно под синтетизмом лингвистика понимает объединение в пределах одного слова нескольких морфем: собственно лексических, несущих основное значение слова, – и формантов, указывающих на грамматическую категорию: часть речи, падеж, род, спряжение, лицо и т. п. (В аналитических языках, таких как английский, грамматические категории выражаются отдельно от лексических: либо самостоятельными словами, артиклями, предлогами, либо порядком слов и синтаксической структурой предложения.) На другом, уже не морфологическом, а семантическом уровне, синтетический строй русского языка проявляется в том, что предметное значение слова оказывается неотделимым от оценочного, семантика от прагматики. Сравнивая русский и французский языки, В. Г. Гак приходит к выводу: «Нейтральные французские слова имеют русские эквиваленты с отчетливо отрицательными или положительными экспрессивными оттенками… Очень часто одно стилистически нейтральное французское слово находит параллель в нескольких русских словах с различными стилистическими качествами (негативное, позитивное, нейтральное)» [283]. Например, французское слово entente лишено экспрессивного оттенка, но может быть передано по-русски несколькими словами с разными оценочными значениями: положительное – «согласие», отрицательное – «сговор», нейтральное – «соглашение». Французское fameux имеет по крайней мере три русских эквивалента: позитивный – «знаменитый», негативный – «пресловутый» и нейтральный – «известный». Здесь оценочный компонент внедрен в лексическое значение русского слова, тогда как во французском должен составить отдельную лексическую единицу.

Идеологическая функция слова близка магической, заклинательной. Такие прагмемы, слова-ярлыки, как «сговор» или «сборище», «пособник» или «сподвижник», «миролюбие» или «примиренчество», «согласие» или «соглашательство», не столько называют явление, сколько колдуют над ним, совершают магический акт его возвышения или снижения, приказывают ему быть или не быть. В советском идеоязыке «Ленин» – это слово-заклинание, потому что оно не только указывает на индивида Владимира Ульянова, но и приписывает ему такие свойства, как «вождь всех трудящихся», «величайший гений», «самый человечный человек». «Кулак» – это слово-заклинание: оно не только указывает на зажиточного крестьянина, но требует его уничтожения. Слова «интернационалист» и «космополит» или «патриот» и «шовинист» – тоже «синтетические», причем они указывают на одно и то же явление, только дают ему две разные клички, действуют как «приворот» и «отворот» (*конверсия).

*Идеологическая тетрада, Идеологический язык, Конверсия оценочная

Способы воздействия идеологического высказывания // Образ человека ХХ-го века. М.: Изд-во ИНИОН, 1988. С. 167–216.

Идеология и язык (построение модели и осмысление дискурса) // Вопросы языкознания. 1991. № 6. С. 19–33.

Ирония. С. 255–269.

Relativistic. Р. 1–94.

Future, 62. Р. 104–109.

ПРИЧ А СТИЯ Б У ДУЩЕГО ВРЕ МЕНИ

ПРИЧАСТИЯ БУДУЩЕГО ВРЕМЕНИ (future participles). Форма причастий, которая существует в русском языке вопреки правилам нормативных грамматик и учебников. Действительные причастия будущего времени образуются от глаголов совершенного вида с помощью суффиксов – ущ-(-ющ-), – ащ-(-ящ-): сделать – сделающий, суметь – сумеющий, успеть – успеющий, увидеть – увидящий, прочитать – прочитающий, пожелать – пожелающий. Они употребляются в классической и современной литературе и особенно широко – в Интернете. «Буде окажется в иx губернии какой подозрительный человек, не предъявящий никаких свидетельств и пашпортов, то задержать его немедленно» (Н. Гоголь). «Я мог бы привести здесь сотни отрывков из книг Грина, взволнующих каждого» (К. Паустовский). Эти причастия позволяют характеризовать лицо или предмет через действие, которое они совершат в будущем. «Бедный критик, ни одного рассказа не написавший и не напишущий, – каково ему критиковать великих! А профессия обязывает».

В «Грамматике» Мелетия Смотрицкого (1618) указывалось, что в церковнославянском языке и действительные, и страдательные причастия имеют формы будущего времени («достигнущий, достижимый, заменящий, заменимый»). Вадим Шершеневич провозглашал в своем манифесте 1920 года: «Необходимо, наконец, создать причастие будущего по принципу: придущий, увидящий, прошумящий». Причастия будущего времени органичны для русского языка, и только консервативная лингвистическая мораль мешает пользоваться ими. Самое простое и эффективное, что можно сделать для развития языка, – это освободить его от искусственных запретов, легализовать то, что язык никогда не прекращал делать «исподтишка». Одна из назревших перемен в грамматическом законодательстве – признание причастий будущего времени.

*Лингводизайн, Проективная лингвистика, Проективный словарь

Дар. 25.12.2000.

Есть ли будущее у причастий будущего времени? // Лингвистика и поэтика в начале третьего тысячелетия. М.: Ин-т рус. яз. РАН, 2007. С. 259–266.