Галина Волчек и Давид Боровский

Театр «Современник». 1975 год. Галина Борисовна Волчек готовится ставить пьесу Михаила Рощина «Эшелон». Она собирается в долгую зарубежную поездку.

Волчек приглашает великого художника Давида Боровского на встречу, на которой она должна рассказать концепцию будущего спектакля. Я присутствую на этой встрече, потому что мне как режиссеру предстоит работать над спектаклем, пока Галина Борисовна отсутствует.

Галина Борисовна сидит в своем кресле, как обычно курит. Давид Львович напротив.

Боровский:

– Галя, в чем замысел?

Волчек (набирает много дыма, выдыхает):

– Понимаешь, война, женщины, дети, все в одном вагоне, все засрано…

Боровский:

– Галь, я придумал вот что: мы берем напрокат в Музее Советской армии «Мессершмидт», вывешиваем его в зрительном зале, чтобы вызывать страх. И зрители сидят под этим «Мессершмидтом.

Волчек (не обращая внимания):

– Ну ладно, Дэва, зачем это! Ты понимаешь? Война, женщины, дети, все засрано…

Галина Борисовна то вынимает, то вкладывает в рот сигарету и в это время все перстни с драгоценными камнями, которые украшают каждый ее палец, мелькают и блестят.

Давид Львович (Дэва – так называли его близкие) еще несколько раз пробовал предложить свой вариант сценографии. Когда в очередной раз на словах «все засрано» особенно ярко сверкнули бриллианты, он сказал:

– Галя, я пошел.

И ушел.

Пригласили другого художника. «Эшелон» стал событием. На сцене была война, женщины, дети, все было засрано…