Прикрытие войск и штурмовки, которые не засчитываются

В начале 1942 г. Урвачев, как и все летчики 34-го полка, участвовал в обеспечении наступления войск Западного фронта, выполняя до трех-четырех вылетов в день на их прикрытие, а также на разведку. У Тараканчикова, при возвращении с одного из таких заданий, в 5 км от аэродрома остановился мотор самолета. Но Николай смог благополучно приземлиться, не выпуская шасси, на случившейся внизу поляне. Это летное происшествие заслуживает внимания, потому что за полгода до этого также в 5 км от аэродрома, но после взлета на его самолете случилось то же самое. Однако тогда поляны рядом не оказалось, самолет упал в лес, и Николай оказался в госпитале.

А в конце января два Николая – Тараканчиков и Мирошниченко вместе с Виктором Коробовым открыли боевой счет полка в наступившем году, сбив Хе-111. Но основные воздушные бои развернулись в начале февраля, когда активность немецкой авиации возросла, и ее ударные самолеты попытались массированными налетами воспрепятствовать наступлению советских войск. Свой первый бой при отражении одного из этих налетов Георгий Урвачев провел с «Юнкерсом», которого атаковал сначала в лоб, а затем – из задней полусферы, но противник смог уйти:

«3.02.42, МиГ-3. Прикрытие войск, 1 полет, 1 час 05 минут. Воздушный бой с Ю-88».

Однако у его друзей в тот день были более результативные бои. Тараканчиков в районе Дубровки сбил Хе-111, Байков в паре с Сельдяковым северо-западнее Юхнова – Ю-88, а затем в составе пятерки истребителей с Платовым, Коробовым, Еременко и Бубновым – «Хейнкеля». На следующий день, прикрывая свои войска, Байков дрался с парой Ме-109, Коробов и Федосеев – с двумя Хе-111, а Мирошниченко, Букварев, Тараканчиков и Киселев – с группами Хе-111 и Ю-88.

Через день Сергей Байков продолжил свою «победную серию» и вместе с Виктором Коробовым северо-западнее станции Угрюмово сбил Ме-110 из ночной истребительной группы NJG.4, входившей в состав тяжелой истребительной эскадры ZG26 «Хорст Вессель». Пилот и стрелок мессера унтер-офицеры Гизенбокк и Наудит погибли. А еще день спустя Сергей северо-западнее Юхнова записал на свой счет «Хейнкеля».

Затем погода испортилась, и авиация полторы недели оставалась на аэродромах. Но едва развиднелось, снова последовали непрерывные вылеты на патрулирование, перехват самолетов противника, прикрытие войск и ожесточенные бои, один из которых провело звено Михаила Найденко, Юрия Сельдякова и Георгия Урвачева с бомбардировщиками:

«19.02.42, МиГ-3. Патрулирование, 1 полет, 1 час. В составе звена в районе Батюшково сбил самолет противника типа Ю-88».

Еще один «Юнкерс» у Курьяново сбило звено в составе Сергея Платова, Николая Тараканчикова и Ивана Елисеева. Трудный бой был у Виктора Киселева и Константина Букварева под Солнечногорском с шестеркой Ме-110 и парой Ме-109. Правда, 109-е поспешили уйти, а 110-е, вероятно из эскадры «Хорст Вессель», приняли бой, но один из них, с пилотом фельдфебелем Бергманном и стрелком унтер-офицером Людекке, был сбит нашей парой, другие отступили.

Через два дня после этого Виктор Киселев, вернувшись из боевого вылета, на своем МиГе столкнулся на аэродроме с самолетом «Дуглас» летчика особой группы ГВФ Бибикова. Командир полка капитан Александров объявил обоих летчиков виновными в нарушении Наставления по производству полетов, но тем не менее предупредил командира этой особой группы о необходимости выполнять приказ командования, по которому самолеты-перехватчики имеют преимущество в передвижении по аэродрому.

Однако МиГ после столкновения требовал ремонта и замены мотора. Поэтому Киселеву дали восемь суток домашнего ареста с удержанием 50 % зарплаты за каждые сутки. Это взыскание выглядит странным на фоне постоянных воздушных боев и одержанной накануне «виновником» про исшествия победы. Но и то верно, что война войной, а за ущерб казенному имуществу надо отвечать, тем более что выплату за сбитый самолет летчик тоже получил. Такова бухгалтерия войны.

Впрочем, Виктор Киселев, наверное, «попал под раздачу» в связи с появившимся незадолго до этого постановлением ГКО и приказом Наркомата обороны по вопросам сохранения и учета государственного имущества, и как раз в день его столкновения со злосчастным «Дугласом» в эскадрильях шли партийные собрания по этому вопросу.

На собрании в 3-й эскадрилье Николай Мирошниченко в своем выступлении решительно взял быка за рога: «У нас в блиндаже сгорели унты у летчика комсомольца Урвачева. За это его надо привлечь к строгой ответственности и удержать их стоимость в трехкратном размере». Далее Николай ударил не в бровь, а в глаз: «Мотор М-32 стоит уже два месяца в ангаре, и чей он, до сих пор неизвестно, а также разбросано четыре ящика с бомбами ФАБ-25, тоже неизвестно кому принадлежащими».

Комиссар полка в донесении политотделу корпуса о выполнении решений ГКО, Наркомата обороны и о прошедших в связи с этим партийных собраниях доложил, что авиа бомбы собраны и сданы на склад боеприпасов, а мотор взят на учет и будет отослан на завод. Донесение он закончил уверением: «Сейчас идет подготовка комсомольских собраний по этим вопросам». Видно, что у партийных органов было полно забот, но и воевать тоже кто-то должен. Поэтому на следующий день лишившийся унтов комсомолец Урвачев вместе с Михаилом Найденко атаковал мессера:

«23.02.42, МиГ-3. Прикрытие войск, 1 полет, 1 час 05 минут. В паре в районе Некрасово сбил Ме-110».

Спустя четыре дня Найденко, Тараканчиков, Платов и Урвачев преградили путь «Хейнкелям», которые пытались бомбить наши войска:

«28.02.42, МиГ-3. Прикрытие войск, 1 полет, 1 час 07 минут. В районе Б. Устье – Русиново в групповом бою сбил самолет противника типа Хе-111».

Еще одного «Хейнкеля» сбил Сергей Байков в районе Вязище.

В феврале летчики полка в воздушных боях потерь не имели, а сбили 12 самолетов противника. Это – превос ходство в воздухе, о котором уже говорилось. В приказе к 24-й годовщине Красной армии командир полка отметил: «От твердой руки наших летчиков <…> не один стервятник нашел себе бесславную смерть на подступах к нашей любимой столице» и объявил благодарность капитану Найденко, старшему лейтенанту Сельдякову, лейтенантам Байкову, Коробову, Урвачеву, Платову и Тараканчикову.

А через неделю в приказе о подведении итогов за месяц содержался список из девяти летчиков с указанием причитающихся им сумм от 200 рублей Платову, Еременко и Тараканчикову до 1200 рублей Байкову, а Урвачеву – 650 рублей за достигнутые успехи по уничтожению самолетов противника. Кроме того, пятерым из этих летчиков, включая Урвачева, по 5000 рублей за 100 боевых вылетов и как не имеющим летных происшествий.

В соответствии с летной книжкой лейтенант Урвачев за первые два месяца 1942 г. 48 раз вылетал на прикрытие войск, и, как следует из его записок, выполняя такие задания, летчики неизмено руководствовались правилом: «Если не вел боя с самолетами противника, прикрывая свои войска на линии фронта, – штурмуй противника». То есть, не встретив за время патрулирования немецкую авиацию, перед возвращением «домой» наносили штурмовые удары по наземным целям. Однако в летной книжке эти вылеты записывались в соответствии с заданием: «прикрытие войск», а не «штурмовка».

Вместе с тем упоминавшимся приказом «О порядке награждения летного состава ВВС Красной Армии <…>» было предусмотрено, что за 5 вылетов на штурмовые действия летчик-истребитель получал денежную награду, а за 15 и 25, кроме того, – представлялся к правительственным наградам, за 40 вылетов – к званию Героя Советского Союза. При этом учитывалось, что штурмовки очень опасны для истребителей, которые не защищены даже от огня стрелкового оружия с земли. Но летчикам, видимо, и в голову не приходило требовать записей в летной книжке в расчете на премии и награды.

Это же отмечает Виталий Рыбалко, бывший летчик 122-го иап, воевавшего на МиГ-3 в составе Западного фронта (после войны командующий воздушной армией и генерал-лейтенант авиации): «Нам штурмовки <…> не засчитывали, поскольку это <…> была не основная наша работа. По количеству выполненных вылетов на штурмовку войск многие истребители, будь они штурмовиками, должны были получить одну, а то и две «Звезды». Кстати, на одной из таких штурмовок, которые «не засчитывали», Рыбалко был сбит.

Подтверждением его слов может служить боевая судьба Василия Матакова, который в августе – октябре 1941 г. был летчиком 28-го иап 4-й смешанной авиадивизии Северо-Западного фронта, основной задачей которой были штурмовые удары по противнику. Летчики 28-го полка на истребителях МиГ-3 не только сопровождали штурмовиков, но и сами выполняли задания на штурмовку. Впоследствии, когда старший лейтенант Матаков воевал в 27-м иап ПВО Москвы, на его боевом счету было шесть сбитых самолетов противника – хороший, но не выдающийся результат, а также 54 вылета на штурмовку. И в основном за это в марте 1942 г. он был удостоен звания Героя Советского Союза.

В летной книжке Георгия Урвачева в поденной записи за 1941 г. нет ни одной записи о штурмовках. Однако в годовых итогах значатся неизвестно откуда взявшиеся четыре вылета «на штурмовые действия». А в итогах 1942 г. и этого нет – никто «не засчитывал» то, что он, как и другие летчики 34-го полка, после выполнения задания по прикрытию своих войск штурмовал противника.