Завоевание господства в воздухе и начало контрнаступления под Москвой

В начале ноября советская авиация нанесла удары по аэро дромам базирования немецких истребителей, которые сопровождали бомбардировщики в налетах на Москву. В ходе этих атак 4 ноября летчики полка Байков, Еременко, Коробов, Платов, Потапов, Шокун и Урвачев во главе с Александровым сопровождали штурмовики Ил-2 при налете на занятый немцами аэродром Инютино. А всего месяц назад с этого аэродрома «Чайки» 120-го полка вместе с истребителями эскадрильи Михаила Найденко штурмовали войска противника в районе г. Белого.

В этот раз на подходе к Инютино, прикрывая штурмовики, восьмерка МиГов вступила в бой с восемью звеньями Ме-109, рассеяла и отогнала их. В этой кутерьме с четырехкратно превосходящим по численности противником произошел эпизод, описанный в журнале боевых действий: «Коробов пристроился к звену Ме-109 (приняв за своих). Распознав противника, расстрелял один Ме-109 в упор». После этого Коробов поспешил уйти в облака, потерял в них ориентировку и приземлился в Рязани. Шокун был подбит огнем зенитной артиллерии, легко ранен и совершил вынужденную посадку. Тем не менее эти налеты вынудили немцев отодвинуть базы своих истребителей от Москвы.

На следующий день Александров повел группу истребителей в составе Найденко, Еременко, Платова, Сельдякова, Дурнайкина, Тараканчикова и Коды на прикрытие войск в районе Дорохово. Здесь они встретили девятку бомбардировщиков Ю-87 под защитой девяти истребителей Ме-109. В ходе боя Николай Александров реактивным снарядом сбил бомбардировщик, но Александр Кода попал под огонь зенитной артиллерии и погиб, а Захар Дурнайкин покинул подожженный мессерами самолет на парашюте.

Ближе к вечеру Александр Потапов атаковал три «Дорнье-215» и одного из них сбил. Георгий Урвачев в этот день тоже встретился с противником:

«5.11.41. Воздушный бой, 1 полет, 30 минут».

6 ноября, по свидетельству историков, немцы предприняли попытку сорвать празднование годовщины Великой Октябрьской революции: «В 15 часов они бросили на Москву 250 самолетов <…>. Первыми на перехват вылетели летчики 34-го истребительного авиаполка. <…> Ни один самолет врага не прорвался в тот день к Москве <…>. В 18 часов 40 минут был дан отбой воздушной тревоге, а в 19 часов на станции метро «Маяковская» началось торжественное заседание Московского Совета».

Перекрывая путь самолетам противника к Москве, Александров в 13.30 поднял восьмерку, а в 15.30 – девятку истребителей полка. В районе Наро-Фоминска, а затем Кубинки в составе этих групп бои вели летчики Еременко, Коробов, Бубнов, Платов, Потапов, Букварев, Тараканчиков, Байков. Особенно напряженный воздушный бой был во втором вылете с девяткой немецких истребителей Ме-109 на высотах 1500–3000 м.

7 ноября командир 6-го истребительного авиационного корпуса полковник И. Д. Климов подвел предварительные итоги воздушных боев по защите Москвы. Первыми по количеству одержанных в небе побед он отметил 34-й и 16-й полки, которые при этом понесли наименьшие потери.

11 ноября полковника И. Д. Климова на посту командира 6-го иак сменил полковник А. И. Митенков.

В ноябре 1941 г. войска ПВО территории страны были реорганизованы, командующий этими войсками генерал-лейтенант М. С. Громадин стал заместителем наркома обороны, а И. Д. Климов – командующим истребительной авиацией ПВО. Через полгода генерал-майор авиации Климов и подполковник Калараш, вместе с которым они в марте 1941 г. пригнали первые МиГи в 34-й полк, были направлены на Северо-Кавказский фронт, где Климов стал командиром 236-й иад, а Калараш – штурманом этой дивизии. Вскоре в одном из вылетов на спарке они были сбиты в районе Ростова-на-Дону, Климов тяжело ранен и оба летчика покинули самолет с парашютами.

Климов длительное время был на излечении, а Дмитрий Калараш 29 октября 1942 г. с ведомым летчиком капитаном Сергеем Щировым, прикрывая войска, недалеко от поселка Лазаревское (район г. Сочи) вступили в бой с шестеркой Ме-109 и двоих из них сбили. Затем раненый Щиров вышел из боя, а Калараш, расстреляв боезапас, таранил мессера. Покидая свой поврежденный самолет с парашютом, он ударился о его киль и от полученного ранения скончался в госпитале.

В декабре Д. Л. Каларашу (посмертно) и С. С. Щирову[6] были присвоены звания Героев Советского Союза. К тому времени у каждого из них на боевом счету значилось по 17 самолетов противника, сбитых лично и в групповых воздушных боях. Именем Д. Л. Калараша были названы улицы в Люберцах, Хабаровске и интернат в г. Свободном Амурской области, поскольку он рос и учился на Дальнем Востоке.

И. Д. Климов в 1943–1947 гг. вновь был командующим истребительной авиацией ПВО станы, затем стал заместителем главного инспектора ВВС, генерал-полковником авиации. С 1959 г. в запасе. Будучи в высоких должностях и званиях, Климов продолжал летать на истребителях. В связи с этим в авиации долгое время бытовала история о том, что как-то в полете на истребителе по маршруту он совершил на одном из попутных аэродромов незапланированную вынужденную посадку, точнее сказать, совершил ее «по нужде», приземлился без заявки, разрешения и прочих формальностей. Возмущенный дежурный подбежал к неизвестно откуда взявшемуся самолету и опешил от невиданного количества звезд на генеральских погонах пилота, который строго приказал: «Доложишь командиру части, что генерал-полковник Климов сел по…ать и улетел».

В. П. Чкалову приписывают слова: «Воздух перестал быть стихией сильных людей после того, как на самолетах установили туалет». Говорят, что в советской военной авиации ассенизационное устройство впервые появилось только в 1979 г. на стратегическом бомбардировщике Ту-95 МС, а до того эти функции выполняло ведро, которое по обычаю после полета выносил тот, кто первым воспользовался им на борту.

Американцы же, наверное, считали решение этой проблемы залогом побед в воздухе. Поэтому у них еще во время войны даже на истребителе Р-39 «Аэрокобра» устанавливалось что-то вроде писсуара под сиденьем. А для полета человека на Луну они изобрели памперсы.

Приближалась суровая зима 1941 г., и уже 12 ноября из-за обледенения бензинового фильтра отстойника на самолете младшего лейтенанта Еременко, а через день – у лейтенанта Сельдякова в боевом вылете отказали моторы, и они совершили вынужденные посадки на «живот». Причина: техники «прозевали» наступление заморозков и не сливали отстой.

При этом техником самолета у Сельдякова был хороший специалист своего дела Евгений Онищенко, ставший вскоре техником звена. Но, когда через год его принимали в члены ВКП(б), на партбюро полка многие указывали на то, что у него «нет командирской напористости <…> командирской требовательности». Может быть, в силу этих качеств характера Евгений с удовольствием занимался общественной работой, что в 1944 г. привело его на место парторга полка. А после войны Евгений Остапович стал дипломатом, военно-воздушным атташе в Канаде и странах Бенилюкса.

В период между этими летными происшествиями, в которые попали Еременко и Сельдяков, 13 ноября начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Гальдер прилетел в Оршу на совещание командующих группами армий перед новым этапом наступления на Москву. При обсуждении этих планов он признал: «Сильная противовоздушная оборона делает Москву неуязвимой с воздуха».

Правда, в полку этот день был отмечен не очень удачной схваткой Шокуна, Мирошниченко, Тараканчикова и Королева в районе Кубинки с пятеркой Ме-109. Самолет Андрея Шокуна в ходе боя загорелся, летчику удалось сбить пламя, но механикам пришлось заделывать на нем пробоины, а Петр Королев вернулся тоже на подбитом самолете и посадил его на «живот».

Но на следующий день летчики полка «отыгрались по полной программе», когда немецкие бомбардировщики впервые предприняли дневной массированный налет на столицу под прикрытием истребителей на всем пути следования. Утром около 70 самолетов противника бомбили объекты в районах Клина, Кубинки и войска в районе Истры, а после полудня группы бомбардировщиков и истребителей – до 190 самолетов – подошли к Москве.

Большая группа истребителей-бомбардировщиков Ме-110 под прикрытием Ме-109 появилась у аэродрома Внуково, на котором в это время летчикам 34-го полка вручались ордена. Пятерка истребителей капитана Александрова успела подняться в воздух и встретить мессеров над юго-западной окраиной аэродрома, по которому они изготовились нанести штурмовой удар. МиГи пошли на них в лобовую атаку и залпом реактивных снарядов нарушили строй противника – немцы шарахнулись в разные стороны, когда у них перед носом разорвались тридцать эрэсов.

Николай Александров и Сергей Байков связали боем истребители прикрытия, а Николай Мирошниченко, Виктор Коробов и Георгий Урвачев начали преследовать и атаковать ударные Ме-110. Нельзя было допустить их к аэродрому, где МиГи полка заправлялись горючим и готовились к вылету. Один из них вскоре взлетел на помощь товарищам, и в бой вступил Николай Тараканчиков.

Александров вначале в облаках двумя длинными очередями сбил Ме-110, а затем завязал бой с шестеркой Ме-109. Непрерывными атаками ему удалось их рассеять и отогнать, но его самолет был поврежден. Он попытался дотянуть на нем до аэродрома, однако в районе Подольска попал под огонь своей зенитной артиллерии и с пробитым крылом произвел посадку в 10 км юго-западнее Люберец.

Байков дрался с четырьмя Ме-109 южнее Алабино и двоих сбил. В ходе боя одному самолету противника удалось зайти в хвост его МиГа, но на выручку к нему подоспел Тараканчиков, который только что уничтожил Ме-110. В это время Урвачев и Коробов в районе Подольска сбили еще по одному Ме-110 каждый. После этого Виктор Коробов при возвращении во Внуково встретил звено Ме-109, пошел на них в лобовую атаку, а затем еще дважды атаковал в хвост, но мессеры предпочли уклониться от боя.

Взлетевший позже других Николай Мирошниченко в районе Кубинки на высоте 3500 м «возился» с бомбардировщиком До-215, который, дымя мотором, рухнул на землю только после его седьмой атаки. Развернувшись на курс к дому, он увидел перед собой Ме-109, с которым бой проходил в другом темпе – стремительном, и мессер тоже отправился на землю. Урвачев в следующем вылете около Подольска вновь встретил и атаковал Ме-110, но «результат не известен», как отмечено в документах полка. События того дня отражены в его летной книжке:

«14.11.41, МиГ-3. Воздушный бой, 2 полета, 1 час 43 минуты. Сбил лично в районе Подольска Ме-110;

14.11.41, МиГ-3. Перехват противника, 1 полет, 17 мин.;

14.11.41, МиГ-3. Воздушный бой, 1 полет, 58 минут».

Исследователи отмечают, что советская авиация «сумела отбить налет на Москву и пригородные аэродромы и уничтожила 31 неприятельский самолет,<…> увеличили боевой счет в этот день пилоты 28-го, 34-го и 233-го иап. <…> Захватить господство в воздухе в районе Москвы накануне нового наступления люфтваффе не смогли. <…> Неудачными были атаки и на советские аэродромы. Так, летные полосы Центрального и Внуковского аэродромов были восстановлены уже через два-три часа после налета. Немецкие бомбы в действительности уничтожили один МИГ-3 <…> и повредили еще три машины».

По свидетельству полковника Стефановского, вскоре после этого налета был сбит высотный разведчик Ю-88, пилот которого на допросе сказал: «На Москву летать невозможно. Немецкая авиация понесла здесь колоссальные потери. У вас неприступная противовоздушная оборона».

Подтянув дополнительные силы и произведя их перегруппировку, немецкие войска 15 ноября начали второй этап наступления на Москву, нанося удар на севере в направлении на Солнечногорск и Клин и на юге – в сторону Каширы и Коломны. Поскольку аэродром Внуково находился между этими направлениями наступления противника, 34-й полк прикрывал и поддерживал свои войска, вел разведку и патрулирование на каждом из них. Так, 16 ноября Андрей Шокун при патрулировании к югу от Москвы в районе Серпухова обнаружил пикировщики Ю-87, которые бомбили переправу на реке Нара у Буриново, и одного из них сбил. Остальные были рассеяны атаками подоспевших истребителей.

Кроме того, немецкая авиация не оставляла попытки блокировать работу аэродрома Внуково, и на следующий день Шокун уже здесь вел бой с двумя Ме-109, а затем еще с одним, и, хотя «результаты боя неизвестны», небо над аэродромом было расчищено. Однако назавтра четыре Хе-111 под прикрытием четверки Ме-109 все-таки прорвались к аэродрому и сбросили несколько бомб. В результате сгорел один истребитель И-153 «Чайка», повреждено летное поле и разрушен блиндаж летного состава. Жертв не было.

В это же время командир 3-й эскадрильи Александров был назначен заместителем командира полка, который в связи с этим приказал: «В целях повышения боеспособности полка командира 2-й эскадрильи капитана Шокуна назначаю командиром 3-й эскадрильи со своими летными экипажами». Имелись в виду экипажи Бубнова и Урвачева, которые обычно летали с Шокуном ведомыми летчиками. Этих двоих, а также Коробова вместе с техниками их самолетов Шокун и забрал с собой в 3-ю эскадрилью.

27 ноября Шокун, Урвачев и Бубнов уже к северу от Москвы нанесли штурмовой удар на участке шоссейной дороги Рогачево – Синьково и рассеяли до роты пехоты противника. В тот же день, по словам Стефановского, он получил приказ командования ВВС произвести авиационную разведку лесного массива на Волоколамском направлении, где, по донесениям армейских разведчиков, сосредоточилась и замаскировалась крупная механизированная группа противника.

Звено 34-го полка, выполнявшее по его распоряжению разведку, противника не обнаружило. Капитан Шокун вызвался повторить разведку, но, вылетев вместе с Урвачевым и Бубновым, также ничего не нашел. Тогда по приказу Шокуна летчики втроем спикировали на предполагаемое место нахождения противника, провоцируя его зенитные батареи на открытие огня. Немцы, видимо решив, что их обнаружили и штурмуют, встретили самолеты ураганным огнем. Расположение противника было выявлено, однако ведомые летчики вернулись на поврежденных самолетах без командира. Как следует из журнала дневника полка: «Мл. лейтенант Урвачев и лейтенант Бубнов доложили, что на Н-50 м самолет капитана Шокуна загорелся и упал в лесу в районе Вост. Синьково».

На следующий день летчики продолжали боевую работу. Сергей Платов в районе Апрелевки атаковал «Хейнкеля», а Петр Королев у Сходни заставил четверку «Юнкерсов» беспорядочно сбросить бомбы на лес и поспешно уйти. Георгий Урвачев тоже получил боевое задание, но на взлете лопнула камера одного из колес шасси его самолета. Поэтому после вылета при заходе на посадку эту «ногу» заело, и она не вышла. Пришлось приземляться на «живот».

Произошедшие через день события показали, что немецкие истребители уже старались обходить летчиков полка стороной. Юрий Сельдяков, Николай Тараканчиков и Сергей Платов в районе Крюково втроем завязали бой с пятеркой Ме-109, но мессеры после первых же атак предпочли с разворотом на запад скрыться в облаках: «Результаты боя неизвестны». Затем эти летчики, а также Найденко, Букварев, Потапов и Мирошниченко уже всемером подловили у Сходни шестерку Ме-110, которые тоже попытались уклониться от боя. Но два из них остались гореть на земле.

В это же время звено капитана Дурнайкина помогло нашим войскам, наступление которых пытался задержать противник. Захар и его летчики в двух вылетах нанесли штурмовые удары по автоколонне и скоплению вражеской пехоты в лесу юго-восточнее Марьино. Летчики уничтожили несколько автомашин и разогнали до батальона пехоты.

Результаты воздушных боев летчиков 6-го иак в октябре – ноябре сыграли значительную роль не только в защите неба столицы, но и способствовали успеху контрнаступления под Москвой в декабре 1941 – марте 1942 г. Г. К. Жуков, бывший тогда командующим Западным фронтом, отмечал, что «при переходе в контрнаступление мы сумели, благодаря привлечению 6-го иак ПВО <…> добиться превосходства в воздухе».

Штаб ВВС Великобритании, проанализировав боевые операции люфтваффе во Второй мировой войне, сделал такой же вывод. Согласно его докладу, опубликованному в 1948 г., немецкая авиация осенью 1941 г. «оказалась не способной обеспечить требуемую воздушную поддержку наземных войск на большей части фронта под Москвой <…> с приближением зимы инициатива и превосходство в воздухе впервые (выделено автором. – В. У.) оказались на стороне советских войск».

В декабре 1941 г. газета «Сталинский сокол» тоже констатировала: «Превосходство в боях за столицу завоевано советскими летчиками».

Это при том, что, как уже отмечалось, ВВС Красной армии осенью 1941 г. еще уступали немецкой авиации в подготовке пилотов, тактике ведения воздушного боя и тактико-технических характеристиках самолетов. Однако советские летчики превосходили пилотов люфтваффе по морально-волевым качествам. В разведсводке штаба ВВС МВО «Тактика действий ВВС противника» в сентябре 1941 г. сделан вывод: «Смелость, упорство, готовность к самопожертвованию, свойственные нашему летному составу, являются теми качествами, которые хорошо известны противнику, но которыми подавляющая масса молодого летного состава его (противника. – В. У.) не обладают».

Документы 6-го иак также свидетельствовали: «В качественном отношении <…> истребители <…> противника имели некоторое преимущество в скорости и скороподъемности перед нашими ЛАГГ-3, МиГ-3, И-16 и др. Но опыт показал, что наши летчики успешно вели воздушные бои, а смелость, дерзость и отличная техника пилотирования создавали преимущество».

Вместе с тем, при равенстве количества самолетов ВВС Красной армии и люфтваффе под Москвой, немецкое командование за счет более эффективного и оперативного управления силами и средствами авиации создавало их численное превосходство в конкретных районах и воздушных боях.

Кроме того, как указывалось в разведсводке: «Истребители противника, как правило, избегают воздушного боя с нашими истребителями и нападают на них только при двойном-тройном превосходстве. По показаниям пленных немецких летчиков, истребители противника имеют указания своего командования вступать в бой лишь при явном превосходстве в силах». Немецкой истребительной авиации было свойственно «нежелание рисковать, имея в основе своих действий экономию силы».

В ответ на это, по свидетельству исследователей: «С первого дня войны советские летчики продемонстрировали противнику свою манеру ведения боя – энергичную, жестокую и бескомпромиссную. В отличие от немецких пилотов, которые предпочитали рациональные, прагматичные, а подчас шаблонные, но хорошо отработанные маневры, воздушные бойцы ВВС РККА маневрировали с большими перегрузками, не избегали лобовых атак и боев на малой высоте».

С учетом отмеченной тактики немецких истребителей, их численное превосходство в схватке с летчиками 34-го полка 14 ноября было характерной особенностью воздушных боев под Москвой. Урвачев писал: «Все бои с истребителями, в которых участвовал я, да и все летчики полка, велись с явно превосходящими по количеству силами противника (бои мой и Коробова, в районе Звенигорода наша шестерка вела бой с 8 Хе-113 (теперь известно, что это были Ме-109 F – «Фридрихи». – В. У.), 1 сбит, остальные ушли)».

Как следует из его рассказов и записок, кое-кто из летчиков начал роптать, дескать, что ни бой, то немцев больше, чем нас, куда смотрят командиры? Узнав об этом, командир полка Рыбкин построил летчиков и заявил, что эти разговоры свидетельствуют о слабой тактической подготовке некоторых из них. Такие пилоты не понимают, что «когда нас мало, а их много, тоже неплохо: бей всех, кто попал в прицел – почти наверняка немец, а им еще надо разобраться, где мы, а где свои. Главное, не отрывайся (от ведущего. – В. У.) – собьют». Закончил он эту короткую речь приказом старшему инженеру полка Башлакову нанести на все самолеты максимально крупные номера: «Чтобы было сразу видно (в бою. – В. У.), кому помочь, кто воюет, а кто только делает вид».

29 ноября 1941 г. командиром 34-го иап вместо подполковника Л. Г. Рыбкина был назначен капитан Н. А. Александров.

Подполковник Л. Г. Рыбкин стал командиром дивизии Череповецко-Вологодского района ПВО, прикрывавшей объекты этого района, основным из которых была Северная железная дорога.

В апреле 1942 г. Рыбкин был переведен на Северо-Кавказский фронт, где в составе Ростовского района ПВО сформировал истребительную авиадивизию, которая в мае – июне 1943 г. участвовала в крупномасштабном воздушном сражении над Кубанью и освобождении Таманского полуострова. Впоследствии дивизия была преобразована в истребительный авиационный корпус под командованием генерал-майора авиации Рыбкина. С июля 1944 г. и до конца войны он был заместителем командующего ВВС Южного, а затем Юго-Западного фронтов ПВО.

В представлении Л. Г. Рыбкина к награждению орденом Кутузова отмечалось, что он «лично храбр, хороший организатор, расторопен, инициативен. Самостоятелен в своих решениях <…>. Уроки из проведенных воздушных боев и указания частям по тактике дает правильные, продуманные. Учит летчиков действовать творчески».

После войны Л. Г. Рыбкин был командиром 1-го истребительного авиационного корпуса ПВО в Хабаровске, с 1950 г. – генералом-инспектором Главной инспекции Красной армии, затем – заместителем главного военного советника по ВВС и ПВО вооруженных сил Румынии. С 1959 г. генерал-лейтенант авиации Л. Г. Рыбкин был в отставке.

В кризисный период обороны Москвы в конце ноября – начале декабря летчики ПВО почти постоянно находились в воздухе и вели воздушные бои. Сергей Платов 28 ноября в районе Апрелевки сбил Ме-110, а через день он был в составе семерки истребителей, которая вступила в бой с группой Ме-110 и двоих из них уничтожила.

1—4 декабря немецкие войска неожиданно прорвали оборону Западного фронта под Наро-Фоминском и, наступая на Кубинку, попытались выйти на Московско-Минскую автостраду, окружить наши войска и в районе Апрелевки прорваться к Москве. Немецкое командование полагало, что этот прорыв дезорганизует наш фронт, облегчит продвижение северной и южной немецких группировок в обход Москвы и ее окружение.

Обеспечивая выполнение этого плана, немецкая авиация пыталась наносить удары по путям подхода наших войск к месту прорыва и скоплениям их в районе Апрелевки и Алабино, а 1–2 декабря четыре раза бомбила аэродром Внуково. Но летчики 34-го полка активно противодействовали авиации противника. В районе Апрелевки Мирошниченко и Тараканчиков атаковали Ме-110, который, спасаясь от них, нырнул в облака. На следующий день Платов около Подольска сбил Хе-111, пытавшийся уйти от него резким пикированием. Однако и самолет Сергея в этом бою был поврежден. Не дотянув до Внуково, он приземлился у Подольска на аэродроме Дубровицы.

А назавтра также в районе Подольска старший политрук Петр Королев отправил на землю Ю-88, но с боевого задания не вернулся командир звена старший лейтенант Александр Потапов. Через день в одиночных боях Сергей Байков уничтожил Ме-110, а Петр Королев – Ю-88. Еще один «Юнкерс» сбила в районе Кубинки группа в составе Найденко, Коробова, Платова, Бубнова, Букварева и Тараканчикова. А Юрию Сельдякову пришлось вести бой с четверкой Ме-109, после которого он вернулся на аэродром, как поется в старой песне, «на честном слове и на одном крыле». Но вернулся.

К 5 декабря наро-фоминский прорыв был ликвидирован. Это была последняя попытка немцев прорваться к Москве и первая победа в начавшемся контрнаступлении Красной армии. 34-й иап, как и другие истребительные полки 6-го корпуса ПВО, выполнял задачи по прикрытию наступающих войск Западного фронта. Кроме того, летчики полка в первый день контрнаступления совершили пять вылетов на штурмовку войск противника, разогнали его полковую колонну и уничтожили более 50 солдат вермахта.

Вместе с тем 13 декабря Леонид Рыбкин подвел и горький итог 1941 года: «В боях за Социалистическую Родину, верные воинской присяге, проявив мужество и героизм, не вернулись с боевого задания» – и далее фамилии восьмерых летчиков полка. Завершает этот мартиролог приказ командира: «Выше перечисленный состав из списков части исключить и выслать семьям документы о предоставлении пенсий». В этом приказе не было Александра Потапова, поиски которого продолжались. А через день из боевого вылета не вернулся заместитель командира эскадрильи Захар Дурнайкин. Имена этих летчиков, из числа самых опытных в полку, должны были стать первыми в новом списке погибших.

Между тем характерные боевые эпизоды накануне и в день гибели Захара вновь свидетельствовали о завоевании господства в воздухе под Москвой. 14 декабря Букварев и Тараканчиков вдвоем атаковали четверку Ме-109 у озера Трестьянское, а Платов и Байков – тоже четверку мессеров около Кубинки. На следующий день семерка истребителей в составе Мирошниченко, Платова, Коробова, Бубнова, Тараканчикова, Букварева и Байкова в районе Тучково встретилась с семеркой Ме-109.

И в каждом из этих случаев немцы уклонялись от боя и спешили уйти на запад. Особенно торопилась семерка мессеров, которая уходила, как говорят летчики, «с прижимом», то есть разгоняясь на пологом пикировании. Однако Константин Букварев в паре с Николаем Тараканчиковым в тот день все-таки сбили западнее Голицыно Ю-88, а накануне Константин подловил Ме-109 и открыл по нему огонь с дистанции 200 м, но тот ускользнул на фоне леса.

Ясные, морозные дни начала месяца сменились оттепелью и ухудшением погоды. Тем не менее в декабре у Георгия Урвачева согласно летной книжке 22 боевых вылета, в том числе в практически нелетную погоду. В один из таких дней после его взлета в составе звена аэродром был закрыт опустившейся почти до земли облачностью, дымкой и снегопадом. Однако вернувшиеся из боевого вылета летчики смогли приземлиться, что отметил командир полка: «За отличное выполнение посадки на свой аэродром при сложных метеоусловиях после выполнения боевого задания объявляю благодарность лейтенанту Бубнову М. Н., младшим лейтенантам Урвачеву Г. Н. и Коробову В. Ф.».

В эти же дни вдруг пришло письмо от их командира Андрея Шокуна, которого после того, как он месяц назад в разведке был сбит зенитным огнем, уже помянули и исключили из списков полка. Оказалось, Шокун в том вылете не погиб, а был ранен, во время падения горящего самолета выброшен из его кабины, потерял сознание, попал в плен и освобожден в ходе наступления Красной армии под Москвой. Андрей писал, что находится в войсковом лазарете на излечении от ожогов и ранений.

На одной из сохранившихся у Георгия Урвачева фронтовых фотографий однополчан человек в гимнастерке с капитанскими «шпалами» на петлицах и орденом Красного Знамени на груди. На обороте чернилами написано: «Андрей Шокун. Погиб 26/XI-41». Последние слова зачеркнуты красным карандашом и надпись: «Внуково. Воскрес 12.XII-41 г.». А командир полка тогда приказал: «Капитана Шокуна А. Н. считать прибывшим <…> из эвакогоспиталя, по состоянию здоровья направляется в госпиталь 6-го АК ст. Томилино».

После ранения и плена Шокун по требованию особистов был отстранен от летной работы и представлен на увольнение. Однако заместитель командира 6-го иак полковник Стефановский, хорошо зная Андрея Шокуна, наоборот, повысил его в должности, назначил заместителем командира 34-го иап и впоследствии вспоминал: «На такое своеволие кое-где посмотрели косо. Но мы с командиром авиакорпуса настояли на своем».