1.2. Молодые годы-гимназия и университет

В гимназические годы у Владимира Ильича еще нс сложились определенные политические взгляды. В семье от родителей он мог узнать мало конкретных сведений о политических событиях в России. На книжной полке матери он нашел многотомную «Историю Французской революции» Тьера, написанную с позиций буржуазной концепции классовой борьбы. Казнь старшего брата Александра оказала большое и сложное влияние на политическую позицию, интересы и мировоззрение семнадцатилетнего Володи, готовившегося к выпускным экзаменам. Была арестована и старшая сестра Анна, хотя она и нс была членом революционной организации. Добровольная жертва, принесенная Александром, возложила на остальных членов семьи, включая мать, определенный нравственный долг, который они смело взяли на себя. После казни Александра его брат-бунтарь уже не мог пойти на компромисс с самодержавным режимом. Исходным пунктом его политического и интеллектуального развития было не чтение Маркса — вопреки бытующим легендам, Володя только в девятнадцатилетнем возрасте ознакомился с первой главой «Капитала» Маркса. Работа над «Капиталом» шла в течение нескольких лет. Существует документ, свидетельствующий о том, что Ленин и в 1894 г. хотел прочитать III том «Капитала».[72] Изучение произведений Маркса было занятием, характерным для всей его жизни. Характеризуя отношение Ленина к работам Маркса, Н. К. Крупская уже через много лет после смерти мужа вспоминала, что «в самые трудные, переломные моменты революции он брался вновь за перечитывание Маркса», он говорил, что нужно «советоваться с Марксом».[73]

В определенном смысле переломным на жизненном пути Ленина можно считать книгу, к которой он неоднократно возвращался: речь идет о романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?», который оказал на него необычайное влияние. Было лето, когда он пять раз перечитал этот роман, один из героев которого, Рахметов, был образцом революционера.[74] Видимо, это было после исключения из Казанского университета, когда Ленин, по его собственному признанию, читал запоем. По другим сведениям, Володя уже в 14 лет прочитал книгу Чернышевского. Н. Валентинов, большевик, «дезертировавший» в 1904 г., в своих знаменитых воспоминаниях привел слова Владимира Ильича о книгах, прочитанных им во время кокушкинской «ссылки»: «Моим любимейшим автором был Чернышевский. Все напечатанное в “Современнике” я прочитал до последней строчки и не один раз. Благодаря Чернышевскому произошло мое первое знакомство с философским материализмом. Он же первый указал мне на роль Гегеля в развитии философской мысли, и от него пришло понятие о диалектическом методе, после чего было уже много легче усвоить диалектику Маркса».[75] По признанию самого Ленина, за всю его жизнь наибольшее влияние на его мышление, наряду с Марксом, Энгельсом и Плехановым, оказал Чернышевский, которому он даже написал письмо в сентябре 1888 г. и очень огорчился, не получив ответа.[76] Есть автор, который приводит убедительные аргументы в пользу того, что «образец Рахметова» имел решающее значение в превращении романтического Володи в революционера. Он находит в Рахметове многие черты Ленина. Конечно, в отношении неподкупности Владимира Ильича, его физической и душевной стойкости «образец Рахметова» представляется неопровержимым. Разница, однако, заключается в том, что, в отличие от Рахметова, Ленин не был аскетом. Он с большим удовольствием укреплял свои физические силы, был настоящим спортсменом, до конца жизни занимался самыми различными видами спорта. В молодые годы он катался на коньках и на лыжах, играл в шахматы, умел хорошо плавать, кататься на велосипеде, делал гимнастические упражнения, стрелял и охотился, интересовался поднятием тяжестей, в эмиграции с удовольствием путешествовал в горах.[77]

Уже задолго до выпускных экзаменов Володя прочитал многие произведения А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, Н. А. Некрасова, М. Е. Салтыкова-Щедрина, Л. Н. Толстого, В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева, не говоря о классиках иностранной литературы.[78] К книгам этих писателей он часто обращался и впоследствии (больше того, на поздних этапах своей жизни сформулировал о них самостоятельные литературные и политические суждения).[79] В 15–16 лет в жизни Володи произошел первый бунт — разрыв с религией. Получив в мае 1885 г. в списке учеников гимназии характеристику «ученик весьма даровитый, усердный и аккуратный» (в гимназии у него всегда были «пятерки» и по закону божьему), Володя, может быть под влиянием старшего брата, начал в то же время переоценивать официальные ценности самодержавного режима, в частности безусловное подчинение авторитетам. Возможность открыто порвать с религией представилась в конце 1885 г.: его отец пожаловался одному из гостей на то, что дети плохо посещают церковь. Володя не без оснований отнес к себе замечание гостя, что таких детей «сечь, сечь надо». Это известно из свидетельства Н. К. Крупской, которой рассказал об этом случае сам Владимир Ильич примерно 13 лет спустя в сибирской ссылке. Согласно этому рассказу, услышав слова гостя, Володя выбежал во двор, сорвал с шеи крест и бросил его на землю.[80] Это было не проявление бунта против отца, а скорее инстинктивная вспышка детской неприязни к консервативному порядку, в которой, однако, уже присутствовали и элементы сознательности. В январе следующего 1886 г. неожиданно скончался отец от кровоизлияния в мозг, его смерть нарушила семейный покой.

Александр в это время уже учился в университете, где обратил на себя внимание преподавателей своими способностями в области биологии. Однако важнее науки для него было то, что в столице студенчество уже решительно искало альтернативу самодержавию. Нравственная и интеллектуальная смелость Александра проявилась в том, что ради этого дела он без колебаний поставил на карту свою жизнь. В 1887 г., будучи членом террористической организации, он принял участие в подготовке и осуществлении покушения на Александра III. Покушение не удалось, 1(13) марта старший брат Ленина был арестован. Александр до конца оставался верен своим убеждениям и, несмотря на уговоры матери, взошел на эшафот, отказавшись подать царю прошение о помиловании.[81] 8 мая он был казнен.

В мае-июне Владимир Ульянов на «отлично» сдал выпускные экзамены в Симбирской гимназии и как лучший ученик был награжден золотой медалью.[82] Конечно, семья была потрясена казнью Саши.[83] После его смерти семья оказалась в числе отверженных. В жизни Владимира Ильича оставил след тот факт, что члены симбирского либерального, «образованного» общества немедленно отвернулись от семьи Ульяновых — важный жизненный опыт для юноши — и даже не высказали сочувствия матери, оплакивавшей потерю старшего сына. Как позже писал Ленин, они «перебегали на другую сторону улицы».[84] Летом Владимир Ильич покинул родной город, 13 августа он был принят на юридический факультет Казанского университета. 10 (22) августа Ф. М. Керенский дал получившему известность ученику своей гимназии положительную характеристику, даже несмотря на казнь его старшего брата. Владимир был назван в ней «весьма талантливым, постоянно усердным и аккуратным учеником». «Ни в гимназии, — писал Ф. М. Керенский, — ни вне ее не было замечено за Ульяновым ни одного случая, когда бы он словом или делом вызвал в начальствующих и преподавателях гимназии непохвальное о себе мнение».[85] При этом он, несомненно, пользовался авторитетом и среди своих одноклассников.

Едва начав учебу в университете, Владимир Ульянов одним из первых присоединился к студенческому движению против циркуляра, закрывавшего детям «низших сословий» доступ в гимназии. В сентябре он вступил в симбирское землячество, студенческую организацию, участие в которой запрещалось, поскольку при зачислении в университет Владимир дал расписку с обязательством не принимать участия ни в каких сообществах. Однако в это время он уже не ощущал никаких нравственных обязанностей по отношению к самодержавию.[86] Речь шла о формировании новой, революционной морали. Он нашел её после исключения из университета в местных революционных кружках, нелегальных марксистских и народнических организациях, альтернативном общественном мнении. 4 декабря, в день студенческой сходки, Владимир Ульянов был арестован и немедленно исключен из университета. 7 декабря он был выслан в деревню Кокушкино под негласный надзор полиции.[87]

В течение всего периода пребывания в деревне под строгим надзором полиции[88] Владимир занимался чтением, за уже знакомыми авторами последовали новые: Н. А. Добролюбов, Г. И. Успенский, экономисты-народники (например, В. П. Воронцов, Н. К. Михайловский, Николай — он, то есть Н. Ф. Даниельсон, который в 1872 г. перевел на русский язык «Капитал»), известные отечественные и эмигрантские журналы «Колокол», «Современник», «Русское слово», «Отечественные записки», «Вестник Европы», «Русское богатство». Но не менее важными для Владимира были и первые встречи с представителями революционных организаций. В это время он вступил в марксистский кружок, созданный Н: Е. Федосеевым, который был арестован в июле 1889 г. Ленин и после смерти Федосеева с теплотой вспоминал о «первом самарском марксисте». На рубеже 1888-89 гг. Владимир открыл для себя новые интеллектуальные горизонты, начал подробно штудировать первый том «Капитала», потом перешел к изучению теории эволюции Дарвина, а также открыл для себя английскую экономическую науку. Таким образом, эта зима стала переломным моментом в его духовном развитии. Весной семья выехала на хутор близ деревни Алакаевки, приобретенный Марией Александровной в январе-феврале 1889 г. на деньги, полученные от продажи дома в Симбирске.[89]

В эту пору Владимир познакомился с А. П. Скляренко, одним из первых организаторов революционных кружков в Самаре. На квартире Скляренко он встретился с народовольцем М. В. Сабунаевым. У народовольцев он многому научился в отношении «техники» деятельности революционных организаций, «искусства конспирации», поддержания связей между тюрьмой и внешним миром и политической истории народнического движения, что очень пригодилось ему впоследствии. В конце 1889 г. Владимир Ульянов на квартире Скляренко вел с участниками кружка занятия по «Капиталу» К. Маркса. В мае 1890 г. он вместе с членами кружка посетил в приволжском селе Екатериновке дом А. П. Нечаева, где беседовал с отцом знаменитого революционера о расслоении крестьянской общины, о появлении капитализма в сельском хозяйстве и последствиях этого явления.[90] В романтические годы своего революционного становления Володя много слышал о Нечаеве, этом обладавшем неисчерпаемой энергией и необычайной силой влияния, даже на собственных тюремщиков, революционере. Володе было 12 лет, когда Нечаев, руководитель организации «Народная расправа», умер в Петропавловской крепости. Но геройское поведение Нечаева стало символом для целого поколения революционеров конца XIX в., даже несмотря на то, что его авторитет был сильно подорван романом Достоевского «Бесы». Было бы сильным преувеличением считать Нечаева как деятеля революционного подполья и смелого борца движения сопротивления одним из главных вдохновителей Ленина, ведь последний не был революционером-заговорщиком типа Нечаева или Ткачева. Правда, как современные консерваторы-монархисты, так и либералы, ссылаясь на критику нигилизма Достоевским, основанную на принципах этики, пытаются упростить образ Ленина, свести его к нечаево-бланкистскому типу.[91] Так формируется точка зрения, согласно которой ленинская революционная «традиция» восходит не к «неподкупному» революционеру Чернышевского, Рахметову, а к беспринципному и аморальному Раскольникову и искаженному до бесовского обличья Нечаеву.[92] На самом деле духовный, политический и моральный облик Ленина формировался под совместным влиянием множества течений и традиций. Наряду с Чернышевским и Марксом здесь можно упомянуть революционную традицию русских народовольцев и духовное наследие т. н. «революционных демократов», французское Просвещение, французское революционное якобинство, русское якобинство, а также европейскую социалистическую и социал-демократическую экономическую и политическую мысль. Таким образом, Ленин прокладывал себе путь к зарождающемуся, новому социал-демократическому рабочему движению именно через критику российского нигилизма и отказ от терроризма как нецелесообразной формы сопротивления. Ленин был уже не бунтарем, а революционером, причем исторически оригинального типа (уникального и неповторимого в чисто историческом смысле). Для духовного развития Ульянова-Ленина были характерны ранний интерес к науке, восприимчивость по отношению к теоретическому мышлению, а также, уже с юных лет, поначалу почти инстинктивная способность к сочетанию теории с революционной практикой. Уже в 19 лет он предстает перед нами человеком рационального мышления, не поддавшимся никакому сентиментальному, показному морализированию, проповеди христианского смирения.

9 (21) мая 1888 г. Владимир Ульянов подал прошение о разрешении продолжить учебу в Казанском университете, которое было отклонено министром народного просвещения. В тот же день с таким же прошением обратилась в департамент полиции и его мать, но и оно оказалось неудачным.[93] После этого Мария Александровна пыталась добиться принятия сына в какой-либо другой университет, и наконец, два года спустя, эти попытки увенчались успехом: Владимир получил возможность сдать в Петербургском университете экзамены экстерном за весь университетский курс. В конце августа 1890 г. он впервые в жизни приехал в Петербург для сдачи экзаменов на юридическом факультете. С конца марта по 9 мая Владимир жил в Петербурге, готовясь к экзаменам, которые он сдал в апреле с высшей оценкой.[94] В мае семью постигла новая трагедия: в Петербурге от тифа умерла Ольга. После похорон Владимир вместе с матерью уехал в Алакаевку, откуда часто выезжал в Самару. Он много читал, все лето готовился к экзаменам, после успешной сдачи которых, 15 (27) ноября 1891 г. получил на юридическом факультете диплом первой степени.[95]

На мышление Владимира оказал влияние старший, уже хорошо подготовленный марксист П. Н. Скворцов, с которым Владимир познакомился в 1893 г. в Нижнем Новгороде. В декабре 1892 г. под руководством Владимира Ульянова образовался кружок самарских марксистов, членами которого стали А. П. Скляренко, М. И. Семенов, М. И. Лебедева и другие. Этот кружок оказал определенное влияние на молодежь Поволжья. В 1893 г. Владимиру удалось установить контакты с Н. Е. Федосеевым, который также был одним из пионеров марксизма в России. В конце 1892 г. Владимир Ульянов выступил в марксистском кружке с рефератом о книге К. Маркса «Нищета философии». На хуторе близ Алакаевки он часто встречался с А. П. Скляренко и И. X. Лалаянцем[96], эти встречи могут считаться их общей школой теоретической и организационной деятельности.

Первая важная политическая акция, в которой участвовал Ленин, была связана с вопросом всероссийского значения: это была общественная инициатива помощи крестьянам, страдавшим от голода 1891 г. Это событие интересно и с точки зрения того, как ведется в настоящее время фальсификация биографии Ленина. С точки зрения уже упомянутого выше морализирующего подхода к деятельности Ленина, представляется «классической» попытка «доказать» якобы характерную для него с молодых лет «нечеловеческую жестокость», на примере голода 1891 г. продемонстрировать, что Ленин, которому тогда был 21 год, будто бы выступал против кормления голодающих крестьян. В. Водовозов[97], конечно, после смерти Ленина, представил дело так (и некоторые историки приняли это за чистую монету), как будто Ленину были совершенно чужды моральные соображения.[98] Во время голода 1891— 92 гг. Владимир Ильич на самом деле отказался сотрудничать с «представителями образованных классов» в деле «официальной ликвидации» голода, вместо этого он принял участие в деятельности независимых общественных сил. Спустя более 20 лет после этих событий Водовозов, вспоминая разговоры самарской молодежи, писал, что для Владимира Ильича «психологически все эти разговоры о помощи голодающим были не чем иным, как выражением паточной сентиментальности, столь характерной для нашей интеллигенции». По мнению Водовозова, люди интересовали Ленина только с точки зрения их полезности или бесполезности для свержения самодержавия.[99] В Самаре Водовозов, который был на несколько лет старше Ленина, к несчастью для себя вступил с ним в неудачный спор, который, видимо, оставил след в душе мемуариста.[100]

Владимир Ильич считал, что акции, смягчающие угрызения совести, не могут ни вскрыть, ни решить, а, наоборот, способны лишь завуалировать проблему. Конечно, он никогда не сомневался в важности оказания помощи голодающим и подчеркнул это в одной из своих более поздних работ («Проекте программы нашей партии»): «…(3) именно теперь, когда голодание миллионов крестьян становится хроническим, когда правительство, соря миллионами на подарки помещикам и капиталистам, на авантюристскую внешнюю политику, выторговывает гроши от пособий голодающим… социал-демократы нс могут оставаться равнодушными зрителями голодания крестьянства и вымирания его голодной смертью. Насчет необходимости самой широкой помощи голодающим между русскими социал-демократами никогда не было двух мнений».[101] В то время как либералы, пишет В. Логинов, в 1891 г. в Самаре танцевали и устраивали балы и концерты «в пользу голодающих», социал-демократы, в том числе и Ленин, разоблачали это поведение.[102]

В течение некоторого времени после получения диплома, с января 1892 г. по август 1893 г., Владимир Ульянов, не оставляя критики взглядов народничества на теорию и историю экономики, занимался адвокатской практикой.[103] В основном он выигрывал взятые на себя дела. Всего он защитил 24 обвиняемых, одно из этих дел, защита обвиненного в богохульстве портного, получило известность после революции. Во всех случаях ему удавалось добиться смягчения приговоров. Позже он с юмором рассказывал Зиновьеву о своих адвокатских приемах. Однажды он даже за щедрое вознаграждение не согласился защищать богатого купца, в то время как среди клиентов Ульянова было много крестьян, обвинявшихся в краже. Во всяком случае, эти дела расширяли его познания о русской действительности. Защищал он и купцов, больше того, однажды даже мужа, избивавшего свою жену. В последнем случае Владимир в конечном итоге отказался просить о смягчении наказания. К делам своих подзащитных он подходил с принципиальных позиций. Из него не получился бы хороший адвокат, поскольку он руководствовался социальными принципами и соответствующими им нравственными «законами» и уже тогда стремился принимать свои решения с точки зрения интересов жертв экономической эксплуатации, низших слоев населения. В июле 1892 г. он получил разрешение на ведение чужих судебных дел в Самарском суде при сохранении над ним полицейского надзора.[104]

С точки зрения интеллектуального развития Владимира Ульянова было важно то, что его семья имела прочную материальную базу, которая позволяла матери заботиться о всех детях.[105] После смерти мужа М. А. Ульянова получала пенсию в 1200 золотых рублей в год, определенный доход приносило и Кокушкино.[106] Кроме этого, Илья Николаевич оставил после себя 2000 рублей в Симбирском городском банке. Кокушкинское имение было отдано в аренду, не считая получаемых от этого доходов, стоимость унаследованной земли первоначально составляла 3000 рублей. Также Мария Александровна получила определенную сумму в наследство после смерти отца и после смерти его брата, умершего в 1878 г. Конечно, после прекращения адвокатской практики Владимир Ильич не паразитировал на своей семье, как предполагают некоторые современные «исследователи», а «устроился» в качестве независимого интеллигента. Первые публикации не принесли ему много денег, зато за законченную в ссылке книгу «Развитие капитализма в России» он позже получил гонорар около 2000 рублей.[107] Все это не означает, что он смог бы беззаботно жить без постоянной помощи матери. Владимир Ильич никогда не жил на широкую ногу, наоборот, он был очень экономным человеком, с детских лет привыкшим к скромному образу жизни, что доказывается многими письмами, написанными им матери. Наглядным примером может служить следующий отрывок из письма: «Нынче в первый раз в С.-Петербурге вел приходо-расходную книгу, чтобы посмотреть, сколько я в действительности проживаю. Оказалось, что за месяц с 28/VIII по 27/IX израсходовал всего 54 р. 30 коп., не считая платы за вещи (около 10 р.) и расходов по одному судебному делу (тоже около 10 р.)… Правда, из этих 54 р. часть расхода такого, который не каждый месяц повторится (калоши, платье, книги, счеты и т. п.), но и за вычетом его (16 р.) все-таки получается расход чрезмерный… Видимое дело, нерасчетливо жил…».[108]

Летом 1893 г. Владимир Ульянов делал наброски к работе «Кто такие “друзья народа” и как они воюют против социал-демократов?» и параллельно с этим выступал в нелегальных кружках, нападая на народничество, а также делал рефераты о различных произведениях К. Маркса, прежде всего для ссыльных революционеров. В начале года он прочитал рассказ А. П. Чехова «Палата № 6», произведший на него необычайно сильное впечатление. Анна Ильинична вспоминала, что Владимир сказал ей: «Когда я дочитал вчера вечером этот рассказ, мне стало прямо-таки жутко, я не мог оставаться в своей комнате, я встал и вышел. У меня было такое ощущение, точно и я заперт в палате № 6».[109]

Новым поворотом в его жизни стало то, что в августе 1893 г. он покинул Самару и, проездом через Нижний Новгород и Москву, переехал в Петербург. В Петербурге он проводил большую часть своего времени в библиотеках, но вскоре нашел себе серьезное общество в кружке студентов Технологического института. Членами этого марксистского кружка, в который вошел Владимир Ульянов, были революционеры, с которыми была связана практически вся его дальнейшая революционная и политическая деятельность: Г. Б. Красин, С. И. Радченко, Г. М. Кржижановский, В. В. Старков, П. К. Запорожец, А. А. Ванеев, М. А. Сильвин. Первым впечатлением будущих друзей Владимира от встречи с ним была его поразительная эрудиция. Он прекрасно знал экономическую литературу, труды К. Маркса и Ф. Энгельса, большой авторитет придавал ему полемический задор, горячность, страстность и сила убеждения.[110]

В январе 1894 г. Владимир Ильич навестил своих московских родственников и одновременно, по уже сложившейся у него привычке, посетил нелегальные марксистские группы. Его аргументы в споре с народником Воронцовым были с одобрением отмечены даже в донесении агента охранки. Это было первое публичное выступление молодого Ульянова в Москве. Когда он вернулся в Петербург, с ним установили связь и рабочие, теперь уже не только он «приходил к другим», но стали «находить» и его самого.[111] Известность и авторитет Ульянова среди членов революционно настроенных групп быстро росли. В начале февраля он появился и в «салоне» инженера Р. Э. Классона, в котором сходилась для дискуссий марксистская и интересовавшаяся Марксом интеллигенция. Здесь в конце 1894 г. Владимир впервые встретился с Н. К. Крупской, которая позже, во время сибирской ссылки, стала его женой.[112] По воскресеньям он навещал Н. К. Крупскую, которая жила с матерью на Невском проспекте. На квартире Р. Э. Классона Владимир встретился с т. н. легальными марксистами, прежде всего с П. Б. Струве и М. И. Туган-Барановским, с которыми после нескольких лет сотрудничества у него начался долгий спор, потом — политическое противостояние, а еще позже со Струве, который оказался в лагере контрреволюции, на службе у Деникина и Врангеля, — борьба не на жизнь, а на смерть.

Исторический спор между Лениным и Струве[113] был осложнен психологическими мотивами[114], но в 90-е гг. еще казалось, что их отношения развиваются нормально, больше того, в то время они носили даже дружеский характер. Ранее в советской исторической науке дружеская связь между Лениным и Струве отрицалась или замалчивалась.[115] В 1907 г. Ленин упомянул об их первой встрече, снова опубликовав свою критику книги Струве, первоначально являвшуюся рефератом под названием «Отражение марксизма в буржуазной литературе». На обсуждении этого реферата в квартире на берегу Невы собрались социал-демократы, которые — прежде всего группа Мартова и Ленина- год спустя создали революционную организацию «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», а также «легальные марксисты», в том числе П. Б. Струве, Потресов и Классон.[116]

Первоначальные дружеские связи между Ульяновым и Струве доказываются тем, что они провели вместе много вечеров, обсуждая в дружеском кругу актуальные экономические и политические вопросы. Таким образом, позднейшее утверждение Струве о возникшей между ними с самого начала «враждебности» не имеет под собой оснований.[117] Владимир Ульянов ценил такие работы Струве, как, например, написанную им программу для I (минского) съезда РСДРП (1898). В этот период времени Струве посылал Владимиру Ильичу множество книг в шушенскую ссылку и организовывал публикацию его работ.[118] Однако несомненно одно. До появления Ульянова Струве считался главным авторитетом среди петербургских марксистов, но Владимир Ильич быстро оттеснил его с пьедестала. Будучи младшим братом того Ульянова, который был казнен за покушение на царя, Владимир Ильич обладал в глазах бунтарской молодежи таким личным авторитетом, которого не могло быть у Струве. К тому же Ульянов яснее излагал свои мысли, был лучшим докладчиком, чем Струве, который и позже, в зрелые годы, не только не мог увлекательно говорить, но был плохим лектором и еще худшим оратором. Наконец, он не мог соперничать с Ульяновым и в отношении организационных способностей. После появления Владимира Ульянова Струве просто перестал быть идеалом студенчества.[119]

Значительную часть лета Владимир провел с семьей под Москвой. Конечно, и это время не прошло без изучения работ К. Маркса и Ф. Энгельса, а кроме этого он работал над подготовкой нового издания «Друзей народа». Эта книга была напечатана и в провинциальных городах и принесла Владимиру Ульянову всероссийскую известность прежде всего в кругах революционной молодежи. Владимир с интересом следил за студенческими волнениями, так, например, в письме от 13 декабря 1894 г. он интересовался у Марии Ильиничны об известной университетской истории с Ключевским, который был освистан студентами, и этот инцидент окончился арестом более пятидесяти студентов и высылкой части из них из Москвы.[120]

В 1895 г. в жизни Владимира Ульянова произошло два важных события. Первым была поездка за границу — в Швейцарию, Германию и Францию. Он покинул Россию 1 мая и вернулся 9 сентября. За время долгой поездки он познакомился с жившими в эмиграции социал-демократами, прежде всего, конечно, с Г. В. Плехановым и членами группы «Освобождение труда». На обратном пути, в Берлине, Ульянов с рекомендательным письмом Плеханова («Рекомендую Вам одного из наших лучших русских друзей…») посетил В. Либкнехта, одного из вождей немецкой социал-демократии. Приехав в Берлин, он, конечно, не позабыл и о библиотеке: «…Берлином пока доволен, — писал он матери. — …Занимаюсь по-прежнему в K?nigliche Bibliothek, а по вечерам обыкновенно шляюсь по разным местам, изучая берлинские нравы и прислушиваясь к немецкой речи».[121]

Департамент полиции поставил имя Ульянова на первое место в списке лиц, подозреваемых в принадлежности к социал-демократии. Однако, когда Ульянов пересек русскую границу с чемоданом, в двойном дне которого была спрятана нелегальная литература, начальник пограничного отделения доносил, что даже при самом тщательном осмотре багажа не было обнаружено ничего предосудительного.[122] Заграничная поездка не только расширила революционный кругозор Ульянова, но и дала ему возможность установить важные организационные и литературные связи, которые очень пригодятся ему позже.

Другим важным событием, коренным образом изменившим жизнь Ульянова, было то, что в ночь с 8 на 9 декабря Ульянов вместе с его соратниками по «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса» был арестован и отправлен в петербургский дом предварительного заключения. Так начались тюремные и ссыльные годы Ульянова. После 14-месячного пребывания в одиночной камере дома предварительного заключения он был приговорен к трем годам сибирской ссылки.[123]