6.1.4. Соображения Ленина (и большевиков)

На II Всероссийском съезде Советов, который, как известно, покинули меньшевики, факт свершения Октябрьской революции был декларирован передачей верховной власти съезду и выбранному на нем Центральному исполнительному комитету, перед которыми несло ответственность за свою деятельность новое правительство, Совет Народных Комиссаров. Сразу после октябрьского захвата власти была юридически оформлена одна из сущностных норм непосредственной демократии, право на отзыв депутатов,[745] с помощью которой большевики попытались добиться радикализации представительной демократии. То, что большевики считали решающим вопрос о власти, отчасти вытекало из их теоретической точки зрения и принципиальной позиции, а отчасти — из конкретной исторической ситуации, которая в значительной степени обусловила обстоятельства открытия, деятельности и роспуска Учредительного собрания. Это с полной ясностью было сформулировано в сообщении СНК от 28 ноября 1917 г., в котором говорилось: «На Урале и на Дону Корнилов, Каледин и Дутов подняли знамя гражданской войны против Советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов».[746] Главной силой политически организованной контрреволюции в сообщении, не без основания, считалась партия кадетов во главе с П. Н. Милюковым, вследствие чего, учитывая чрезвычайное положение, эта партия была объявлена «партией врагов народа» и поставлена вне закона.[747] (Военная и политическая контрреволюция переплелись еще накануне октября, не стоит рассуждать о юридических тонкостях их разделения, поскольку тогда не удавалось обеспечить даже правовое регулирование гораздо более важных вопросов.)

В свете этого очевидно, что мысль о роспуске Учредительного собрания буквально витала в воздухе, о ней позволяла догадываться и резолюция ВЦИК, в которой, с одной стороны, смывалась разница между различными группами политической оппозиции, а с другой стороны, практически одновременно с Учредительным собранием созывался III Всероссийский съезд Советов: «На 5 января назначено открытие Учредительного собрания. Партии открытой и замаскированной контрреволюции, кадеты, меньшевики, правые эсеры, корниловцы и чиновники-саботажники, стремятся и надеются превратить Учредительное собрание в крепость богатых против бедных, в оплот имущих классов против рабочей и крестьянской власти».[748] В то же время Учредительному собранию были поставлены условия, которых оно не могло выполнить, по существу от него требовалось отправление функций советов: «К лозунгу “Вся власть Учредительному собранию” присоединились все без исключения контрреволюционные элементы… Учредительное собрание сможет сыграть благотворную роль в развитии революции только в том случае, если оно решительно и безоговорочно станет на сторону трудовых классов, против помещиков и буржуазии, подкрепит Советскую власть, утвердит декреты о земле, рабочем контроле, национализации банков, признает права всех народов России на самоопределение и поддержит внешнюю политику Советов, направленную на скорейшее достижение демократического мира».[749]

Все это выразилось в одобренной ВЦИК 3 января 1918 г. (написанной Лениным) «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа», принятой на созванном на 8 января съезде Советов, хотя первоначально этот документ, позже поднятый до ранга конституции, был подготовлен и для Учредительного собрания.[750]

Как и предвидела правовая комиссия, назначенная Временным правительством, нельзя было обойти вопрос о власти. В принципе она должны была знать и то, что поначалу руки Учредительного собрания были связаны не большевиками, впервые функции Собрания были присвоены самим Временным правительством, когда оно в сентябре 1917 г. вынесло суверенное решение по вопросу о власти, провозгласив в России республику.[751]

Конфликт из-за власти обозначился уже при открытии Учредительного собрания.[752] Когда эсер Лордкипанидзе с места обратился к собравшимся и предложил старейшему из депутатов, эсеру С. П. Швецову открыть заседание, левые депутаты и организованная (симпатизировавшая большевикам) публика сильным шумом и свистом выразили свое несогласие. Как только Швецов открыл заседание, на трибуну поднялся член большевистской фракции Я. М. Свердлов, который в качестве председателя ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов еще раз открыл заседание. В своей речи он выразил надежду на то, что Учредительное собрание полностью признает все декреты и постановления советской власти и поможет советам раз и навсегда покончить с классовыми привилегиями. После этого он перечислил в пяти пунктах важнейшие декреты и цели революции и передал слово Лордкипанидзе, который сразу высказал противоположное мнение: «Нет иной власти, кроме власти Учредительного собрания».[753]

Тем самым судьба Учредительного собрания была, собственно говоря, предопределена. Возможности компромисса не было. Перед тем как большевистская фракция покинула Учредительное собрание, она поручила Ф. Ф. Раскольникову и С. С. Лобову огласить следующую декларацию: «Громадное большинство трудовой России — рабочие, крестьяне, солдаты — предъявили Учредительному собранию требование признать завоевания Великой Октябрьской революции — советские декреты о земле, мире, о рабочем контроле и прежде всего признать власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов».[754] Поскольку этого не произошло, на рассвете 6 января охрана Таврического дворца, как было описано выше, разогнала депутатов Учредительного собрания.[755]

В декрете о роспуске Учредительного собрания была еще раз подчеркнута принципиальная позиция большевиков, согласно которой «старый буржуазный парламентаризм пережил себя…. он совершенно несовместим с задачами осуществления социализма».[756] Иначе говоря, принципиальная несовместимость буржуазного парламентаризма с послереволюционным режимом обнаружилась как властная, политическая реальность. С этого момента средства буржуазного парламентаризма всегда воспринимались средствами, «властной техникой» контрреволюции, которая обеспечивает возможности только для контрреволюционных сил. Конкретизируя эту точку зрения, Ленин писал в 3-м пункте проекта декрета о роспуске Учредительного собрания: «Для социалистической революции необходимы не так называемые “общенародные” учреждения буржуазного парламентаризма, а классовые учреждения трудящихся и эксплуатируемых масс. Развитие русской революции изжило буржуазный парламентаризм в ходе борьбы и соглашательства, создав советскую республику как форму диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства. Ни шагу назад».[757]

В проекте декрета Ленин перекладывал ответственность на Учредительное собрание, ссылаясь на то, что, защищая власть имущих классов, оно не приняло «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа» и тем самым «разорвало всякую связь между собой и Советской республикой России».[758] Следовательно, большевики могли сосуществовать только с таким Учредительным собранием, которое встроилось бы в структуру советской власти.[759]