Глава 16 ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ СОКРОВИЩА ПАРИЖА
?mp. слепого консерватизма! / слепого консерватизма!
140Если же теперь припомнить, какие именно картины в Лувре на-
ходили во мне особенно сильный отзвук, то этот перечень надо будет начать как раз с помянутых уже двух «контрастов» — с «Положения во гроб» Тициана и с «Коронования Богородицы» Беато Анжелико. Непосредственно рядом с ними я назову «Голгофу» Мантеньи и его же «Парнасе», «Богородица с донатором» ван-Эйка, «Рай» Тинто-ретто, «Елену Фурман» Рубенса и «Нарцисса» Пуссена... Несколько луврских картин XIX века также принадлежали к моим любимейшим,— среди них на первых местах пейзаж Милле «Радуга», «Вергилий и Данте» Делакруа, его же «Баррикада», портреты Давида, Энгра. Некоторые из тогдашних моих увлечений были впоследствии^ вытеснены произведениями более сильных темпераментов и большей интенсивностью красок (и еще более блестящей происшедшей во мне самом эволюции вкуса, но в общем я оставался верным своим предпочтениям и «краснеть мне за них не приходится».
Стр. вызывала только одно недоумение. / вызывала только одно недоуме-
140кие. Напомню, что за исключением ее, приобретенной благодаря
подписке среди поклонников Мане (дар Кайботта еще не находился
в Люксембургском музее, пожалуй, и сам завещатель был еще
жив?), музей был заполнен продукциями довольно безотрадного,
а то и просто банального характера. И тогда, как и впоследствии,
«приобретения государством» не отличались ни вкусом, ни толком,
ни прозорливостью **.
Стр. которым Франция особенно гордилась. / которым Франция особенно
141гордилась. Однако мне главные сюжеты этого цикла не нравились;
эти поиски «стильного реализма» показались мне не достигавшими
своей цели: их элегантность была чисто иллюстративного характера,
световой колорит очень условным. Я лучше оценил те небольшие
пейзажные композиции, которые как бы дополняли более монумен
тальную серию. В них темперамент художника чувствовал себя сво
боднее, в них ему не надо было заботиться о том, как бы скрыть
свои основные черты — поверхностность и рассудочность.
сковывали его воображение. / сковывали его воображение.
Стр. ? произведениях Бенара можно было увлечься его пусть и не-141 сколько искусственно-распаленной фантазией, в Пюви же раз не
Такими же чертами отличалось и все отделение скульптуры в Люксембургском музее. Помнится, что Родеп был представлен одним произведением — не то «идеальной головой», не то портретом; весь же лес статуй в перистиле являли общество жеманно-извивавшихся приторных красавиц, которые, впрочем, были превосходно высечены из белого мрамора и вызывали в публике уверенность, что французская скульптура продолжает стоять на недосягаемой высоте.
Варианты
57$
убеждали идеалистические поиски, то тем более начинал угнетать недостаток даже того «рассудочного» темперамента, который позволяет видеть в Пуссене гения.
Особенным характером отличалось мое разочарование, касавшееся «богов» моего детства и отрочества, к которым я продолжал и позже чувствовать род нежности, а то и благодарности. Но до тех пор я был знаком с их творчеством, за редкими исключениями, лишь по> воспроизведениям, чаще всего мало удовлетворительным. Теперь же, при непосредственном ознакомлении с главными произведениями, я уже не в силах был разжечь в себе прежний энтузиазм. Это касается как всей группы классиков начала XIX века, так и некоторых «более скромных» представителей романтической эпохи. И не-петому я в них разочаровался, что классицизм или романтизм, самые идеи, составляющие их основу, мне опостылили (в странном соединении я содержал оба течения в своем сердце, да и продолжаю их содержать), но просто [стал] удостоверяться, что и это, и баров Ж'ерар, и Герэн, и мой любимец Жироде, да и сам Давид уже очень далеки от того, что я теперь искал в живописи. И все же иные картины (и среди них на первых местах «Коронация» Давида и «Битва при Эйлау» Гро) можно считать подлинными триумфами мастерства и выразительности! Чудесными, но совершенно отдельно стоящими оставались все творения Прюдона...
Что же касается до когда-то главного моего любимца, Поля Деларош, то и краски его и самые его концепции показались мне тусклыми и даже приторными. Ему в той же зале, где еще продолжали висеть и его «Смерть Елизаветы» и «Дети Эдуарда», слишком вредило соседство «Резни на Хиосе» и «Вергилия и Данте» Делакруа. <...> * оказался и когда-то столь прославленный H?micycle ** в Ecole` des Beaux Arts, который был знаком по гравюрам в Magasin Pit-toresque и который когда-то казался мне достойным быть поставленным рядом с произведениями самого Рафаэля... Вместе с Деларошем померкли в моем критическом сознании и те мастера, которые по< заказу Луи Филиппа заполнили стены Версаля иллюстрациями особо внушительных размеров во славу de toutes les Glotres de la France ***. И среди них можно выискать вещи, полные добротной школьности, а иные и такие, в которых проявлялась и доля исторического понимания, но все же до чего это было далеко от настоящего волнующего искусства. До чего некстати наполнили эти велеречивые анекдоты залы дворца Людовика XIV, тут же, рядом с теми аппартаментами, которые, хоть и запущенные, пустые от мебели,, однако все еще убедительно вещавшие о подлинной славе эпох французского прошлого и о короле, недаром прозванном «солнечным»..*.
* Пропуск в оригинале. ** Амфитеатр (франц.). ** Всех великих людей Франции (франц.),
574Варианты
— — - —?? ?? ?? ? - ?? — т— — ?-··· — — · —
Никаких разочарований в скульптуре я не испытал. Напротив, все значительные статуи и барельефы, высеченные из камня и вылитые из бронзы, удивительно выигрывали в оригиналах в сравнении с тем, что мне было знакомо но гравюрам, по иллюстрациям в книгах и в слепках. Упомяну здесь лишь о главном. И на первых местах окажутся древнеегипетская и древнеассирийская пластика. В нижнем этаже Лувра я мог окунуться в эту а1мосферу, которой я напитался для моей постановки на моей кукольной сцене «Дочери фараона». Я просиживал часы, стараясь в своем этюдике запечатлеть торжественно таинственное выражение большого сфинкса или эротические позы павианов и «тупую божественность» того извая-лия, которое я принимал за изображение Аписа. Без трепета и даже некоторого ужаса я не проходил мимо бородатых царей и крылатых херувимов ассириан, и в этих чувствах было что-то сладостное. Менее меня тогда притягивала скульптура классической древности, зато иначе как словом «влюбления» я не могу назвать то, что я испытывал в отношении скульптуры Жана Гужона и Жер-.мена Пилона, а также ряда произведений французской скульптуры XVII и XVIII веков. Одно из первых моих паломничеств на улицах Парижа было посвящено фонтану на rue de Grenelle, который был мне знаком в Magasin Pittoresque и который даже в таком крошечном размере представлялся мне верхом изящества, грации и гармонии. В действительности же этот «фасад без дома» и «водопад без воды» показался мне еще куда более прекрасным и пленительным. Кто во всей истории скульптуры создал такие поэмы детства, как те барельефы, коими Бушардон украсил этот им сочиненный архитектурно-скульптурный ансамбль? И тот же Бушардон — автор самого пленительного изображения бога любви, когда-либо измышленного европейским искусством. Эта статуя в Лувре была для меня настоящим откровением, и каждый раз, когда я бывал в Лувре, •я непременно заходил в ту полутемную залу, которая была полна статуями XVIII века, но которая мне представлялась святилищем только этого моего кумира.
«Влюбился» я и во всю версальскую пластику. Первая поездка в Версаль была посвящена ознакомлению с общим его настроением, а также со внутренностями дворца, обзору его музейных коллекций, но затем я стал ездить в Версаль специально для его садов, а в них для тех статуй и для тех ваз (!), коими уставлены партеры, боскеты, аллеи и бассейны. Нужды нет, что я эти фонтаны не видел бьющими; когда же весной они забили в дни Grandes Eaux*, то в сущности ничего от этого к моему наслаждению от Версаля не прибавилось, а скорее получилось некоторое разочарование, тем более что в эти дни сады наполнились густыми, весьма неприглядными толпищами...
Праздник воды (франц.),
Варианты
575
Все эти речные божества и нимфы, эти Времена года, Часы дня Ча сти Света и Темпераменты, все эти герои древности и небожители Олимпа до того казались живыми, что никакого другого оживления все это беломраморное и темнобронзовое население не требовало. Особенно удивительно, каким чудом ваятелям и литейщикам XVII века удалось оживить и такие «отвлеченные» формы, как вазы! На это, помнится, мне указал еще Левушка Бакст, который обладал особой чуткостью или, я бы сказал, скорее «чувственное гью», чтобы оценивать жизненность даже в предметах и вовсе неодушевленных. И действительно, каждая пара ваз из тех, что выставлены вдоль «Зеленого Ковра», имеет лицо, свое выражение, свою душу! Но особенно прекрасно круглятся и «набухают» те из них, на мраморе которых художник представил эмблему Луи Каторза — подсолнечник. В монументальном и все же вполне реалистическом изображении этого вовсе уж не столь аристократического цветка лесть нашла себе выражение такого благородства, что лучшего символа себе представить нельзя.
Стр. ее утраченную красоту. / ее утраченную красоту.
М2Уродлива в сухости своих линий кафедра, слишком тощими ка-
жутся решетки, худосочными представляются писанные по трафарету орнаменты, покрывающие стены капелл, колят глаза краски витро средних окон в абсиде. Зато до чего же рядом прекрасна и сказочна та застывшая в цветистой хрустальности музыка, что сияет и переливается в трех исполинских «розах», сохранивших всю волшебную праздничность с XIII и XIV веков.
Глава 17
В ПАРИЖЕ. К. БЕНУА. ЛУВР ВО МРАКЕ. Р. МЕНАР. Л. СИМОН
Стр. цель и назначение художника / цель и назначение художника 148 именно в этом, увы, и кроется грех его творчества — то самое, что придало его картинам до того устарелый характер, что молодежь (даже та, которая «понимает толк» в Пуссене) и не пытается его-понять, им заинтересоваться. Это измышленные, якобы насыщенные поэзией, «классические» пейзажи населены «наемными моделями», и несоответствие этих фигур с окружающим тем более бросается в; глаза, что художник не сумел этим фигурам сообщить ту стилистическую обработку, которой он подверг скалы, тучи, небеса, водыа рек и озер. Они остаются сами по себе и выдают свое происхождение из академических классов — ту «faciiite» *, ту школьную сноровку, которые в таких классах процветали.
Одну из таких нимф я как-то застал однажды в мастерской Me-
Легкость (франц.).
.'576
Варианты
нара, и хотя эта особа обладала вполне гармоничными пропорциями, меня все же поразило (я, кажется, в первый раз тогда видел «живую натуру» в обыденной обстановке рабочей мастерской), как мало в таком «видении» какой-либо поэзии и, напротив, сколько в нем довольно отталкивающей вульгарности. Эту-то банальность и эту вульгарность Менар переносил затем бессознательно в свою «опоэтизированную» природу.
*Cmp. известного декорума. / известного декорума.
148Но чем мог я похвастать тогда в смысле своего «творчества»?
Несколько простеньких этюдов в альбомах, сделанных за последние два «мартышкинских» лета и какие-то начатые акварели более картинного порядка — вроде варианта «Замка Тентежиля» и «Мартыш-кинского мавзолея» не давали мало-мальски выгодного представления о моих способностях и скорее свидетельствовали о моей крайней неопытности. Однако Менар все же кое-что похвалил, причем более всего ему понравились (он видимо был искренен) то, что я успел сделать за несколько месяцев пребывания в Париже и в Версале. Особенно же он похвалил несколько этюдов, изображавших то, что было видно ? vol d'oiseau * с нашего балкона — уголок площади, тускло освещенный фонарем, и громаду церкви св. Клотильды в лучах вечернего солнца. Тут же Менар дал мне несколько технических советов, которыми я в дальнейшем и пользовался с успехом. Вообще же беседа наша была из самых оживленных, причем, однако, то был главным образом Менар, который чудесно рассказывал про свои путешествия по югу Франции, по Италии и по Греции. Это был мой первый живой контакт с французским художником, и я чувствовал себя безгранично счастливым от ощущения такого сближения.
Глава 22 ПО БРЕТАНИ
*Cmp. какой-то обрядовый хоровод. / какой-то обрядовый хоровод. Меня 176 это столь вообще чуждое привычным моим чувствам наваждение до того поразило, что, вернувшись к себе, я затеял картину, которая по своему сюжету более подходила бы Рериху. А именно я захотел представить человеческое жертвоприношение среди подобного древнего капища. Солнце как бы готово появиться из-за морского горизонта; старец-жрец ждет этого мгновения, чтоб вонзить в сердце пленнику священный нож, тогда как друидесса рядом уже подносит золотую чашу, в которую хлынет кровь жертвы; вокруг в ожидательном оцепенении стоят, как вкопанные, вооруженные копьями и щитами вождь-князь и его дружинники.
* С птичьего полета (франц.).
Варианты577
Глава 25
ОТКРЫТИЕ РУССКОГО МУЗЕЯ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА III
Стр. сыграло в деятельности княгини значительную роль. / сыграло в №9 деятельности княгини значительную роль. Несомненно, что с принятием всего дара были у нее связаны какие-то ее личные честолюбивые планы. Возможно, что в будущем рисовалась перспектива быть принятой ко двору, а это послужило бы ей чем-то вроде реабилитации после того, что она, разведясь со своим первым мужем, заняла в петербургском обществе несколько щекотливое положение. Эти мечты могли бы реализоваться особенно, если бы и впредь она продолжала пополнять свой дар и постепенно значительность его стала бы для всех очевидной. Наконец, то, как с ней в данном случае обошлись, как ее обидели, показывало, что с ней вообще не считаются, что у нее нет настоящей опоры в художественном мире 1#.
Глава 26
МАДОННА ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ.
РОЖДЕНИЕ ДОЧЕРИ ЕЛЕНЫ.
ПРИГОТОВЛЕНИЕ К ВЫСТАВКЕ 1900' г.
КОНСТАНТИН КОРОВИН
Стр. много раз Коровина слушать. / много раз Коровина слушать. Ко-%13 ровин, и раньше бывавший в Париже, как-то особенно страстно любил этот город, Париж действовал на него возбуждающим, электризующим образом. Не грустно ли, что в том же Париже, веселые огни которого он так любил изображать, под конец жизни изведал столько обид и даже настоящую нужду. Кто в Париже еще помнит о том, где некогда Коровин был здесь чем-то [вроде] модной художественной Vedette *? Парижане должны были быть благодарны ему за когда-то доставленные художественные радости.
1# Супруг ее, князь Вячеслав Николаевич, держался в стороне и в ее дела не желал вмешиваться — он только снабжал ее деньгами. Впрочем, сам оп, несмотря на титул, не занимал в Петербурге какого-либо значительного положения. Это был замечательный по своей энергии, предприимчивости и уму self made man [Человек, сам всего добившийся {англ.)], сумевший себе составить очень крупное состояние, по он вовсе не был светским человеком, типичным аристократическим вельможей. Полученный через Витте пост главного комиссара русского отдела на Парижской выставке, разумеется, ничего не прибавил к его светской значительности. * Звезды {франц.).
19 Заказ .Y* 2516
578Варианты
Глава 31
ПОСЛЕДНИЕ МЕСЯЦЫ ПРЕБЫВАНИЯ В ПАРИЖЕ.
ПОЕЗДКА В ЛОНДОН (ВЕСНА 1899 г.)
ХЭМПТОН-КОРТ
Стр. Тут я пожалел / Когда же мы подъехали к большому четырех-256 угольному пруду, посреди которого возвышается увенчанный статуей Дианы фонтан, когда предшествовавшая нам вереница экипажей, огибая пруд, стала отражаться в его, как зеркало, спокойных водах, то мне захотелось кричать от восторга. Тут я пожалел
Глава 32
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ.
ЛЕТО 1899 г. В ФИНЛЯНДИИ.
ПАФКА КОРЕБУТ
Стр. я:ивописной продуктивности. / живописной продуктивности. Надо, 269 впрочем, заметить, что природа Финляндии никогда меня не увлекала. Красок же в Финляндии я просто «не видел», да и, действительно, она куда менее красочна, нежели любая другая страна на земном шаре.
Глава 38
ПРЕДЛОЖЕНИЕ П. П. МАРСЕРУ.
ПАРИЖСКАЯ ВСЕМИРНАЯ ВЫСТАВКА.
«ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ СОКРОВИЩА РОССИИ»
Стр. К словам «Taverne Tourtel» — примечание А. Я. Бенуа:
314Этот отличный и не слишком дорогой ресторан помещался в од-
ном из домов на бульваре, которые вошлн в состав магазина Trois Quartier, в те годы ограничивавшегося двумя-тремя витринами. В этом «Туртеле» мне еще в 1908 г. довелось угощать тенора Смирнова, дирижера Ф. Блуменфельда, режиссера Санина, но я не помню, чтоб я там же угощал балетных артистов. Пожалуй, в 1909 г. (год наших первых балетных спектаклей) Туртель уже перестал существовать.
Вариантысуд
Глава 43
ПОЯВЛЕНИЕ ИГОРЯ ГРАБАРЯ. МОЕ УЧАСТИЕ В ОБОИХ НАШИХ ИЗДАНИЯХ.
И. С. ОСТРОУХОВ
Стр. опасался всякого лицеприятства. / опасался всякого лицеприятства.
362 Но вот его мания вечно оценивать и переоценивать художественные явления получала у него нередко оттенок довольно назойливого педантизма, а иногда он не умел сопротивляться и модности. Это лишало иногда его мнения меткости и убедительности.
Стр. кончавшиеся для Философова некоторым конфузом. / кончавшиеся
•^ для Философова некоторым конфузом. Происходило же все это от того, что он был склонен принимать мираж за действительность, и потому, что он часто отворачивался от того, что сияло реальным блеском и убедительностью.
Глава 44
ТЕЛЯКОВСКИЙ. «ФЕЯ КУКОЛ». «ИППОЛИТ». «ГИБЕЛЬ БОГОВ»
Стр. слишком реалистический оттенок. / слишком реалистический отте-*3?5 нок,— уж очень мне хотелось передать то, что в музыке так чудесно отражается из разных явлений и образов природы.
КНИГА ПЯТАЯ
Глава 2 1905—1906 гг. ВЕРСАЛЬ. ПАРИЖ
Стр. утешение и ободрение. / утешение и ободрение.
448Здесь уместно сказать несколько слов об этом прекрасном чело-
веке, тем более, что в течение тех двух с половиной лет, которые мы тогда провели в Париже (и в Версале), именно с ним и с его семьей, не менее, чем с Симонами, я сблизился и стал у них бывать часто и запросто. И их быт был нам необычайно симпатичен. Занимали Девальеры в доме № 10 по rue St~Marc (в квартале Национальной библиотеки и Биржи) ту самую квартиру, в которой жил (и, кажется, скончался) Эрнест Легуве, занимающий видное место в истории французской литературы в качестве драматурга и писа-теля-«моралиста». Его книга «L'Art de la lecture»* считалась образ-
* «Искусство чтения» (франц.).
19*
580Варианты
цом прекрасного слога и руководства в «полезном чтении». И я ее когда-то прочел, если и без жгучего интереса, то все же с удовольствием, любуясь не только изложенными в ней мыслями, но и тем, как все сказано, самим ритмом слов, самой архитектурой фраз. Впрочем, прелесть ей сообщала и полная искренность автора, его убежденность в том, что преподаваемые им уроки — советы, основанные на живом опыте, должны оказывать большую духовную пользу читателям. С момента кончины этого милого человека, дожившего до глубокой старости (и приходившегося не то отцом, но, вероятно, дедом г-жи Девальер) прошло не много лет и все их жилище носило еще отпечаток совсем иного времени, иных нравов,— чего-то спокойного, солидного. Отчасти их квартира напоминала мне нашу обстановку в родительском доме Бенуа. Особенно мне нравилась овальная столовая с двумя нишами, в которых стояло по старинной белой фаянсовой печи, а также не очень большая комната, служившая когда-то рабочим кабинетом писателя. Она была обита алым штофом и обставлена старинной мебелью, что считалось особенно элегантным в 1830-х и 1840-х годах. Во время домашних концертов, нередко устраиваемых Девальерами и происходивших в соседней гостиной, которая была сплошь завалена картинами самого хозяина, было принято собираться тесно спаявшейся компании молодых художников, к которым был допущен и я. Особенно я тогда подружился с Максимом Детома, близким приятелем Апри де Ренье. Установился тогда же обычай отправляться после концерта гурьбой в Cafe Napolitain на бульваре Капюсин и там кончать вечера, попивая чедеснейший Mazagran, кушая удивительно вкусное мороженое — granite или иное какое-либо итальянское лакомство. Это являлось даже некоторой «необходимостью», так как угощение у Девальеров не отличалось обилием и каким-либо разнообразием: но раз принятому обычаю гостей потчевали лимонадом и крошечными сандвичами. Немудрено, что наша компания, покидая их милый дом, чувствовала голод, желание его утолить и полакомиться. Пока мы жили в Версале, я был принужден покидать эти собрания не позже полуночи, дабы поспеть к последнему поезду, по переезде же в Париж мы часто расходились гораздо позже. Иногда к нам на этих собраниях в Cafe Napolitain присоединялись типичный представитель Tout Paris * того времени Catulle Mend?s и его замечательно красивая жена.
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ *
Александр Бенуа в своем рабочем кабинете в Петербурге. Фот. 1900-х годов.
ЛГАКФФД **
Набережная Невы и Эрмитажный театр. Акварель А, Н. Бенуа. 1935 г,
Арка Главного штаба. Акварель А. Н. Бенуа. 1941 г.
Литовский замок и Новая Голландия. Акварель А. Н. Бенуа. 1922 г.
Большой театр в Петербурге в 1885 году. Акварель А. Н. Бенуа. 1939 г.
Вид из окна дома Бенуа на Никольской улице. Акварель А. Н. Бенуа
Петергофский дворец и церковь. Акварель А. Н. Бенуа. 1901 г.
Беседка в Павловске. Акварель А. Н. Бенуа. 1902 г. Частная келлекция, Москва» Публикуется впервые
Петергоф. Большой каскад. Акварель А. Н. Бенуа. 1901 г. ГРМ
Ораниенбаум. Акварель А. Н. Бенуа. 1901 г. ГТГ
Екатерина Гроппе (бабушка А. Н. Бенуа). Миниатюра 90-х годов XVIII в. Публикуется впервые
Луи Жголь Бенуа (дед А. Н. Бенуа) е женой и детьми. Портрет работы Оливье. Масло. 1817 г. ГРМ
Луи Жюль Бенуа (дед А. Н. Бенуа). Миниатюра 90-х годов XVIII в. Публикуется впервые
Групповой портрет братьев Бенуа работы М. И. Скотти. Масло. 1847 г. ГРМ
Н. Л. Бенуа и И. С. Китнер на заседании в Академии художеств. Рисунок И. Е. Репина. 1891 г. Собрание И. С. Зильберштейиа. Москва
Камилла Альбертовна Кавос (Бенуа). Портрет работы Я. Ф. Капкова. Масло. Начало 50-х годов XIX в.
Николай Леонтьевич и Камилла Альбертовна Бенуа с детьми. Фот. 1867 г. Из семейного архива А. А. Черкесовой-Бепуа. Париж. Публикуется впервые
Николай Леонтьевич Бенуа. Фот. 1886 г. Из семейного архива И. Н. Бенуа. Ленинград. Публикуется впервые
Юлий Бенуа 13 лет. Фот. Из семейного архива Т. Б. Серебряковой. Москва. Публикуется впервые
Медальоны с портретами Николая Леонтьевича и Камиллы Альбертовны Бенуа. Бронза работы А. Л. Обера. 1892 г. Собрание Т. Б. Серебряковой. Москва. Публикуется впервые
Константин Альбертович Кавос. Фот. 80-х годов. Из семейного архива Т. Б. Серебряковой. Москва. Публикуется впервые
Елизавета Ильинична Раевская. Фот. 1889 г. Из семейного архива Т. Б. Серебряковой. Москва. Публикуется впервые
Камилла Альбертовна Бенуа со своей старшей дочерью Камиллой. Фот. 1875 г. Из семейного архива А. А. Черкес о вой-Бену а. Париж. Публикуется впервые
Евгений Александрович Лансере. Фот. 70-х годов. Из семейного архива Т. Б. Серебряковой. Москва
Екатерина Николаевна Бенуа (Лансере). Фот. 1870 г. Из семейного архива А. А, Черкесовой-Бенуа. Париж
Леонтий Николаевич Бенуа. Фот. 1895 г. Из семейного архива Л. Л. Черкесовой* Бенуа. Париж
* Иллюстрации подобраны Н. И. Александровой.
** ЛГАКФФД — Ленинградский государственный архив кино-фоно-фото-документов
ГТГ — Государственная Третьяковская галерея
ГРМ — Государственный Русский музей
Список иллюстраций '709
Михаил Николаевич Бенуа. Фот. 1883 г. Из семейного архива А. А. Черкесовой-Бенуа. Париж. Публикуется впервые
Шура Бенуа. Фот. 1875 г. Из семейного архива А. А. Черкесовой-Бенуа. Париж
Шура Бенуа. Фот. 1883 г. Из семейного архива А. А. Черкесовой-Бенуа. Париж
Дом Бенуа на Никольской (теперь ул. Глинки, 15). Фот, 1979 г.
Маски на доме Бенуа. Фот. 1978 г.
Никольский собор в Петербурге. Фот. Научно-исследовательский музей Академии художеств СССР. Ленинград
Кабинет Николая Леонтьевича Бенуа в доме на Никольской улице. Фот. конца XIX в. Из семейного архива И. Н. Бенуа, Ленинград. Публикуется впервые
Гостиная в доме Бенуа на Никольской улице. Фот. конца XIX в. Из семейного архива И. Н. Бенуа. Ленинград. Публикуется впервые
Николай Леонтьевич Бенуа в Риме. Акварель В. И. Штернберга. 1840 г. Из семейного архива И.Л^Бенуа. Ленинград. Публикуется впервые
Триумфальная арка в Римини. Акварель Н. Л. Бенуа. 1842 г. Из семейного архива И. Н. Бенуа. Ленинград. Публикуется впервые.
Большой фонтан в Тосканелле. Акварель Н. Л. Бенуа. 1843 г. Из семейного архива И. Н. Бенуа. Ленинград. Публикуется впервые. .
Дача в Кушелевке. Акварель А. Н. Бенуа. 1951 г.
Александр Николаевич Бенуа. Фот. 1887 г. Из семейного архива А. А. Черкесовой-Бенуа. Париж
Анна Карловна Кинд (Бенуа). Фот. 1887 г. Из семейного архива А. А. Черкесовой-Бенуа. Париж
Дом в Петербурге (Васильевский остров, 10 линия, 13), в котором в 1856— 1910 гг. помещалась гимназия Мая. Фот. 1979 г.
Сергей Павлович Дягилев, Дмитрий Владимирович Философов, Вальтер Федорович Нувель, Александр Николаевич Бенуа. Фот. 80-х годов. Из семейного архива А. А. Черкесовой-Бенуа. Париж
Портрет Дмитрия Владимировича Философова. Литография В. А. Серова. 1899 г.
Собрание И. С. Зильоерштейна, Москва
Портрет Альфреда Павловича Нурока. Литография В. А. Серова. 1899 г. Собрание U. С. Зилъберштейна. Москва
Набережная Мойки. Фот. начала 1900-х годов. ЛГАКФФД
Мариинский театр в Петербурге. Фот. начала 1900-х годов. ЛГАКФФД
Невский проспект и церковь св. Екатерины. Фот. 1902 г. ЛГАКФФД
Гостиный двор и Городская дума в Петербурге. Фот. конца XIX в. Собрание
Н. Таг puna. Ленинград
Лев Самойлович Бакст. Рисунок карандашом А. Н. Бенуа. 1908 г. ГРМ
Александр Бенуа. Автопортрет. Рисунок карандашом. 1893 г. ГТГ
«Атя читает «Жерминаль»». Рисунок карандашом А. Н. Бенуа. 1893 г. ГРМ. Публикуется впервые
Вальтер Федорович Нувель. Портрет работы Л. С. Бакста. Акварель, пастель. 1895 г. ГРМ
Сергей Павлович Дягилев с няней. Портрет работы Л. С. Бакста. Масло. 1906 г. ГРМ
Мария Карловна Бенуа. Портрет работы И. Е. Репина. Масло. 1884 г. Музей-квартира И. И. Бродского На суперобложке использован силуэт Бенуа работы Г. И. Нарбута