МОГЛИ БЫ ЗАКОНЫ И НРАВЫ ОБЕСПЕЧИТЬ СУЩЕСТВОВАНИЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ИНСТИТУТОВ НЕ ТОЛЬКО В АМЕРИКЕ, НО И В ДРУГИХ СТРАНАХ?

МОГЛИ БЫ ЗАКОНЫ И НРАВЫ ОБЕСПЕЧИТЬ СУЩЕСТВОВАНИЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ИНСТИТУТОВ НЕ ТОЛЬКО В АМЕРИКЕ, НО И В ДРУГИХ СТРАНАХ?

Если бы англоамериканцы жили в Европе, им пришлось бы изменить свои законы.Следует

различать демократические учреждения и американские учреждения.Можно создать

демократические законы, лучшие или по крайней мере отличные от тех, по которым живет

американское общество.Пример Америки доказывает лишь, что не следует терять надежду на

установление демократии путем принятия законов и воспитания нравов.

Я уже говорил о том, что законы как таковые, а также нравы более важны для существования демократических учреждений в Соединенных Штатах, чем природа страны.

Но следует ли из этого, что эти два фактора, перенесенные на другую почву, сохранят свою силу? Природные условия не могут заменить собой законы и нравы, но могут ли эти последние заменить природные условия?

Легко заметить, что в этом случае мы не можем привести доказательств: в Новом Свете живут не только англоамериканцы, но и другие народы. Поскольку все они живут в одинаковых природных условиях, я имел возможность сравнить их.

Но за пределами Америки нет ни одного народа, который, не располагая такими же благоприятными природными условиями, что и англоамериканцы, создал бы такие же законы и нравы.

233

Следовательно, у нас нет объекта для сравнения, можно лишь строить предположения.

Мне думается, что прежде всего нужно тщательно различать учреждения Соединенных Штатов и демократические учреждения вообще.

Когда я окидываю мысленно взором Европу, ее великие народы, ее многонаселенные города, ее огромные армии, когда размышляю о сложностях ее политики, я не могу себе представить, чтобы даже англоамериканцы, переселись они на нашу землю со своими идеями, религией, нравами, смогли бы жить, не подвергнув свои законы глубоким изменениям.

Но можно предположить возможность существования у какого-либо народа демократического общества, организованного иначе, чем американское.

Разве нельзя представить себе правление, основанное на реальной воле большинства, преодолевшего, однако, присущий ему инстинкт равенства для достижения порядка и стабильности государства и передавшего всю полноту исполнительной власти одной семье или одному человеку? Разве нельзя представить себе демократическое общество, в котором народные силы были бы более централизованы, чем в Соединенных Штатах, а воздействие народа на общественные дела более опосредованно и мягко, но в котором в то же время каждый гражданин, пользующийся определенными правами, по-своему участвовал бы в процессе управления?

Виденное в Америке наводит меня на мысль, что в других странах могли бы существовать подобные демократические учреждения, если бы они были осторожно введены в общество и постепенно, шаг за шагом, срослись бы с традициями и взглядами народа.

Если бы законы Соединенных Штатов были единственно возможными демократическими законами или самыми совершенными в мире, я бы мог согласиться с заключением, что их успех доказывает лишь успех демократических законов вообще, даже в стране с менее благоприятными природными условиями.

Но поскольку американские законы кажутся мне во многих отношениях неудачными и я легко могу вообразить другие демократические законы, природные особенности страны не служат мне доказательством того, что демократические учреждения не могут успешно функционировать в стране, где при менее благоприятных природных условиях законы более удачны.

Если бы американцы отличались от жителей других стран, если бы благодаря их общественному устройству у них возникали привычки и убеждения, противоположные тем, которые возникают у европейцев при сходном общественном устройстве, то по жизни американских демократических обществ нельзя было бы судить о жизни других демократических обществ.

Если бы у американцев были те же склонности, что и у всех других народов, живущих в демократическом обществе, а их законодатели положились бы на природные условия страны и на благоприятные обстоятельства, чтобы держать эти склонности в необходимых пределах, то процветание Соединенных Штатов объяснялось бы лишь внешними причинами и не могло бы служить примером для народов, желающих идти их путем, но не имеющих тех же благоприятных условий.

Однако ни одно из этих предположений не подтверждается фактами.

Я встречал в Америке те же страсти, которые мы находим в Европе. Одни из них объясняются природой человеческой души, другие—демократическим устройством общества.

Так, я встречал у американцев душевное возбуждение, свойственное людям, живущим в приблизительно равных условиях и имеющим одинаковые возможности для возвышения. Я видел там демократическое чувство зависти, которое выражается в самых различных формах. Я заметил, что американский народ часто проявляет в делах большую самоуверенность и полное невежество, и пришел к заключению, что в Америке, как и у нас, люди так же несовершенны и подвержены тем же напастям.

Но когда я внимательно вгляделся в общественное устройство, я сразу увидел, что американцы приложили большие усилия для того, чтобы преодолеть эти слабости человеческой души, исправить естественные недостатки демократии, и добились в этом успеха.

Различные законы местного управления представляют собой, как мне показалось, границы, оставляющие мало места для беспокойного честолюбия граждан и обращающие демократические страсти, которые могли бы разрушить государство, на общую

234

пользу. По моему мнению, американским законодателям удалось успешно противопоставить идею права чувству зависти, неизменность религиозной морали постоянному движению в политической жизни, практический опыт народа его теоретическому невежеству, привычку к деловой жизни необузданности желаний.

Мы видим, что в борьбе с опасностями, порождаемыми их конституцией и политическими законами, американцы не стали полагаться на природу страны. Они, пока единственные из всех народов, живущих в демократическом обществе, нашли лекарства от болезней, поражающих эти народы. И хотя их опыт был первым, он оказался удачным.

Нравы и законы, созданные американцами, не являются единственно возможными в демократическом обществе, но американцы показали, что установление демократии с помощью законов и нравов — не безнадежное дело.

И если другие народы заимствуют у американцев эту общую плодотворную идею, не подражая им слепо в ее конкретном воплощении, и попробуют стать достойными того общественного устройства, которое ниспосылает сегодня людям само Провидение для того, чтобы избежать угрожающего им деспотизма и анархии, то нет никаких причин полагать, что их ждет неудача Организация и установление демократии в христианском мире — это великая проблема нашего времени. Конечно, американцы не разрешили этой проблемы, однако они дают полезные уроки тем, кто хочет ее разрешить.