Глава XIX ЧТО ДЕЛАЕТ ИНДУСТРИАЛЬНЫЕ ПРОФЕССИИ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫМИ ПОЧТИ ДЛЯ ВСЕХ АМЕРИКАНЦЕВ

Глава XIX ЧТО ДЕЛАЕТ ИНДУСТРИАЛЬНЫЕ ПРОФЕССИИ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫМИ ПОЧТИ ДЛЯ ВСЕХ АМЕРИКАНЦЕВ

Из всех полезных занятий, как мне представляется, сельское хозяйство у демократических народов совершенствуется медленнее всего. Часто даже можно подумать, что оно застыло на месте по сравнению со многими другими отраслями, которые развиваются стремительно.

Все склонности и навыки людей, порожденные равенством, однако, естественным образом побуждают их заниматься коммерцией или промышленностью.

Представьте себе активного, образованного, свободного, вполне обеспеченного человека, обуреваемого множеством желаний. Он недостаточно богат, чтобы жить в праздности, но он слишком богат, чтобы жить под беременем страха и нужды, и мечтает о том, чтобы улучшить свое положение. У этого человека уже появился вкус к материальным наслаждениям, и он видит, как тысячи других людей предаются им на его глазах; он сам уже начал их вкушать и сгорает от нетерпения приобрести средства для более полного удовлетворения своих потребностей. Между тем жизнь проходит, время торопит. Что ему делать?

Обработка земли вознаграждает за труд почти с полной гарантией, но далеко не сразу. Земледелец обогащается понемногу, с великим трудом. Занятия сельским хозяйством подходят тем, кто богат и уже имеет большие излишки, или же тем, кто беден и нуждается лишь в средствах существования. Человек делает свой выбор: он продает землю, оставляет дом и начинает заниматься какой-нибудь рискованной, но выгодной деятельностью.

А ведь в демократических обществах имеется очень много людей этого типа, и по мере того как равенство условий становится все более реальным, их число увеличивается.

Демократия, таким образом, не просто умножает количество тружеников, она заставляет их выбирать тот или иной вид работы и, отвращая от сельского хозяйства, привлекает в коммерцию и промышленность ¹.

Подобные соображения появляются даже у наиболее состоятельных граждан.

¹ Много раз уже отмечалось, что промышленники и коммерсанты обнаруживают чрезмерное влечение к материальным наслаждениям, и вину за это возлагали на коммерцию и промышленность; я считаю, что в данном отношении последствия были приняты за причины.

Склонность к материальным удовольствиям в людях возбуждается отнюдь не коммерцией и промышленным производством; скорее, сама эта склонность заставляет людей искать пути достижения успеха в промышленных и торговых предприятиях, благодаря чему они надеются как можно полнее и быстрее удовлетворить свои страсти.

Если занятия торговлей и промышленностью и усиливают влечение к материальному благополучию, то это происходит потому, что всякая страсть крепнет по мере того, как она овладевает человеком, возрастая с каждой попыткой ее утолить. Все те причины, которые обеспечивают в человеческом сердце преобладание любви к земным богатствам, также способствуют развитию промышленности и торговли. Одна из этих причин — равенство. Оно благоприятствует процветанию торговли не непосредственно, порождая в людях склонность к коммерческой деятельности, а опосредованно — тем, что усиливает, проникая в души большинства людей, любовь к материальному благополучию.

404

В демократических странах человек, сколь бы он ни был богат, почти всегда недоволен размером своего состояния, так как находит, что он беднее своего отца, и боится, как бы его сыновья не стали беднее, чем он сам. Большинство богатых людей в демократических обществах беспрестанно помышляют о способах приобретения богатства, вполне естественным образом обращая свои взоры на торговлю и промышленность, в которых они видят самые быстрые и эффективные средства обогащения. В данном отношении они разделяют внутренние мотивы поведения бедняков, не испытывая их лишений, или, скорее, ими движет самый могущественный из стимулов — нежелание идти ко дну.

При аристократии богатые люди одновременно власть имущие. То внимание, которое они постоянно уделяют важным общественным делам, мешает им заниматься мелочными заботами, связанными с торговой и промышленной деятельностью. И даже если кто-то из них вдруг начнет склоняться к коммерции, воля класса тотчас же встанет преградой ему на этом пути, так как, сколько бы ни восставал человек против власти большинства, он никогда не может полностью избежать его гнета, а ведь даже в самом классе аристократии, с особым упорством отказывавшейся признавать права национального большинства, складывается свое, узкоклассовое большинство, которое и управляет остальными*.

В странах демократии, где деньги не приводят к власти своих обладателей, а часто и удаляют от нее, богатые люди не знают, что им делать в свободное время. Разнообразие бередящих душу желаний, широкие финансовые возможности, влечение к необычному, которое почти всегда испытывают те, кому так или иначе удалось подняться над толпой, заставляют их действовать. Им открыта лишь одна дорога — коммерция. В демократических обществах нет деятельности более значительной и блестящей, чем торговля; она притягивает к себе взоры общественности и пленяет воображение толпы; к ней устремлена вся энергия человеческой страсти. Ничто — ни собственные предрассудки богатых людей, ни чьи-то чужие предубеждения — не мешают им приниматься за коммерцию. Богачи, живущие в демократическом обществе, никогда не образуют собой какого-либо замкнутого класса, имеющего собственный моральный кодекс и силу для его поддержания; классовые идеи и мнения не ограничивают их деятельности, ведя которую они руководствуются общественным мнением всей страны. Более того, крупные состояния, известные демократическим народам, как правило, имеют торговое происхождение, и должно смениться несколько поколений, прежде чем их обладатели полностью утратят навыки негоциантов.

Будучи весьма ограничены политической системой в сфере общественной деятельности, богатые люди демократических государств повсеместно бросаются в коммерцию; здесь они могут развернуться во всю ширь и применить свои природные способности; по рискованности и масштабности их торгово-промышленных начинаний можно даже составить себе некоторое представление о том пренебрежении, с каким они относились бы к индустриальной деятельности, если бы были рождены в лоне аристократии.

Следующее наблюдение в равной мере приложимо ко всем гражданам демократических государств, будь они бедны или богаты.

Люди, живущие в условиях демократической нестабильности, постоянно собственными глазами наблюдают проявления случайности, и в конце концов им начинают нравиться все виды деятельности, в которых случай играет определенную роль.

Поэтому торговля и привлекает их всех не только тем, что обещает быть прибыльной, но и тем, что доставляет острые ощущения.

Соединенные Штаты Америки вышли из-под колониальной зависимости Англии всего полвека тому назад; число крупных состояний у них очень мало, а капиталы еще более редки. На земле тем не менее нет народа, который добился бы столь же стремительного прогресса торговли и промышленности, как американцы. В настоящее время они являются второй морской державой мира, и, хотя их промышленники вынуждены сражаться с почти неодолимыми объективными трудностями, они не упускают возможности ежедневно добиваться новых успехов.

В Соединенных Штатах крупные промышленные проекты реализуются без особых мучений потому, что промышленностью интересуется все население; для выполнения этих проектов свои усилия добровольно объединяют как самые бедные, так и самые богатые граждане. Поэтому то и дело изумляешься, наблюдая, какую большую работу

405

спокойно выполняет нация, не имеющая, так сказать, своих богачей. Американцы лишь вчера прибыли на землю своего обитания, но уже перевернули вверх дном для своей выгоды весь естественный, природный порядок вещей. Гудзон они соединили с Миссисипи, а Атлантический океан — с Мексиканским заливом, создав путь сообщения длиною более пятисот лье через континент, разделяющий два океана. Самые длинные железные дороги, построенные в мире на сегодняшний день, находятся в Америке.

Однако в Соединенных Штатах я был особенно потрясен не столько чрезвычайной грандиозностью их отдельных промышленных начинаний, сколько бесчисленным множеством мелких предпринимателей.

Почти все американские фермеры сочетают ведение сельского хозяйства с торговлей; большинство их превратили само сельское хозяйство в коммерческое предприятие.

Редко какой американский земледелец навсегда остается на занимаемой им земле. На новых территориях Запада поля расчищаются для перепродажи, а не для последующего возделывания; ферма строится с таким расчетом, чтобы за нее можно было выручить хорошие деньги тогда, когда ситуация в районе изменится вследствие роста населения.

Ежегодно целые полчища северян отправляются на Юг, чтобы обосноваться в штатах, производящих хлопок и сахарный тростник. Эти люди возделывают землю для того, чтобы разбогатеть в течение всего нескольких лет, с нетерпением ожидая того момента, когда они смогут вернуться в свои родные места, чтобы там наслаждаться достигнутым таким образом безбедным существованием. Так американцы привносят в сельское хозяйство дух коммерции, демонстрируя этим, как и всей своей деятельностью, страсть к промышленному предпринимательству.

Американцы добились колоссального роста промышленности, занимаясь ею все одновременно; по этой самой причине их экономика подвержена неожиданным глубоким кризисам.

Поскольку все они занимаются торговой деятельностью, коммерция у них испытывает влияние столь многочисленных и сложных факторов, что заранее невозможно предвидеть все те затруднения, которые в ней могут возникнуть. Поскольку каждый из них в большей или меньшей степени связан с промышленностью, при малейшем потрясении в сфере деловой активности под угрозой оказываются все частные состояния разом и расшатываются сами основы государственности.

Я убежден, что периодическое повторение промышленных кризисов—хроническое заболевание, свойственное демократическим нациям наших дней. Его можно несколько обезопасить, но нельзя полностью излечить, так как причина его не случайна, а обусловлена самим темпераментом этих народов.