2

2

После Аустерлицкой победы Наполеон Бонапарт стал властителем Европы: в марте 1806 года он сделал своего брата Жозефа королем Неаполя, в июне — брата Людовика королем Голландии. «Не должно отчаиваться о спасении Европы», — писал «Вестник Европы». В этом журнале говорилось о Наполеоне: «Сделавшись императором, королем, законодателем, похитителем чужих областей, он раздает короны… Похититель, бич народов, действует по системе разрушительной»; «Уже около пятидесяти независимых областей лишены бытия политического». Россия готовилась к войне, к реваншу за Аустерлиц, за потерянное влияние в Европе.

Ударим мощною рукой,

Как дети грозного Борея,

И миру возвратим покой.

Низвергнув общего злодея! —

писал Карамзин, захваченный общим патриотическим подъемом. По его примеру все, кто только мог подобрать две рифмы, бросились сочинять патриотические оды. Большинство их было так плохо, что Жуковский, тоже увлеченный духом патриотизма, написал эпиграмму: «На прославителя русских героев, в сочинениях которого нет ни начала, ни конца, ни связи»:

Мирон схватил перо, надулся, пишет, пишет

И под собой земли не слышит!

«Пожарский! Филарет! отечества отец!»

Поставил точку — и конец!

В сентябре составилась четвертая коалиция против Наполеона: Англия, Россия, Пруссия и Швеция. 30 августа Александр Первый издал манифест о войне против Франции, По всей России стало формироваться народное ополчение, по тогдашнему — милиция. Считалось, что Наполеон хочет вторгнуться в Россию. В октябре на помощь Пруссии был отправлен корпус Беннигсена.

…Жуковский приехал в Москву. Он поселился в Петроверигском переулке у Тургеневых и стал подумывать о вступлении в ополчение. А между тем начал писать большую оду «Песнь барда над гробом славян победителей» (первоначальное ее название — «Песнь барда над гробом падших славян»), в которой хотел выразить общее стремление отомстить Бонапарту за Аустерлиц, обезопасить Россию от завоевателя и принести свободу Европе. Тему эту нечаянно подсказал Жуковскому Дмитриев: «Скоро ли увидим что-нибудь ваше, — спросил он как-то, — что-нибудь вроде идиллии о возвращающемся в свое отечество воине или, например, о барде на поле битвы после ночного сражения? Пусть бы это была и ода! В конце концов надо же показать Шатровым и Хвостовым, каковы бываю! хорошие современные оды!»

И тут — в одно ослепительное мгновение — увидел Жуковский свою будущую оду. Именно бард, подобный суровому Оссиану, старцу с развевающимися седыми волосами, поющему славу погибшим в сражении… Горит костер, воины насыпают над телами убитых высокий холм. Вдохновенный бард ударяет по струнам арфы, рассказывает о подвигах, которые совершили павшие в бою герои… Жуковский принялся за работу. Вскоре он уехал в Белев и там продолжал писать «Барда». 15 ноября отправил оду в «Вестник Европы»; Каченовский уже был наслышан об этом произведении, ждал его, и оно пошло в печать в один из последних номеров года. «Барда» ожидал большой успех.[74]

В декабре Жуковский снова в Москве. Оттуда он писал Александру Тургеневу в Петербург о своем желании поступить в штат командующего каким-нибудь из областных ополчений, чтобы вести письменные дела. «Можешь ли ты для меня это сделать? — спрашивал он Тургенева. — Я стал бы работать и душой и телом. Впрочем и во фрунт идти не откажусь, если нужно будет идти, хотя за способности свои в этом случае не отвечаю». В этом же письме Жуковский говорит о призванных в ополчение крестьянах: «Определить бы награду и для самих мужиков, и вот мне кажется, благоприятный случай для дарования многих прав крестьянству, которые бы приблизили его несколько к свободному состоянию». Жуковский, искренне сочувствовавший крестьянам, все еще верил в то, что император Александр всерьез обдумывает сложнейший вопрос освобождения крепостных.

^{СТИХОТВОРЕНИЕ В. А. ЖУКОВСКОГО «ПЕСНЬ БАРДА».}

^{Автограф.}

Жуковский поручил Александру Тургеневу издать в Петербурге отдельной книгой оду с виньеткой на обложке. Книжка вышла и в короткий срок была трижды переиздана.

В другом письме Жуковский сообщал Тургеневу об этой оде: «Кашин почти положил эту пиесу на музыку. Она должна быть представлена мелодрамою на театре, и думаю, что произведет великое действие».[75]

Александр Тургенев в это время пишет одному из своих товарищей: «Если можно будет, пришлю тебе „Песнь барда“ Жуковского. Le plus веаи morceau de la litterature russe.[76] Великий поэт Жуковский!»

В Москве Жуковского сравнивали с Бояном — певцом из «Слова о полку Игореве». «Видно, — сказал один современник поэта, — в славянской природе есть особенное свойство величественно и трогательно воспевать то, что другие народы почитают для себя унизительным». В самом деле — в «Слове о полку» и в «Песни барда» рассказывается о поражении русских; оба автора призывают соотечественников сплотиться и отомстить врагам.

…До отъезда в Москву, в октябре, Жуковский писал не только «Песнь барда», но перевел еще добрых полтора десятка басен Флориана и Лафонтена, эти басни все в следующем году были напечатаны в «Вестнике Европы». Жуковский не просто переводил их — он их насыщал русским бытовым колоритом. Басню «Мартышка, показывающая китайские тени» он начинает так:

^{АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ ТУРГЕНЕВ.}

^{Рис. П. Соколова.}

Один фигляр в Москве показывал мартышку… —

и потом вместо французского имени Жако он дает обезьянке русское — Потап. Таких обезьянок случалось видеть Жуковскому на народных гуляньях у Пресненских прудов или на Девичьем поле. Схематичные басни Флориана он оживляет диалогами, различными деталями. Так, Лев у него не просто гуляет, а «ботанизирует по роще от безделья», а жалобы сороки на пьяного мужа словно подслушаны на улицах Белёва:

Дал бог мне муженька! мучитель окаянной!

Житья нет! бьет меня беспошлинно, безданно!

Ревнивец! а как сам — таскаться за совой…

Много было удовольствия Маше и Саше от чтения этих басен. Они были очень рады, когда узнали, что эти басни похвалил Дмитриев, который в то время считался первым русским баснописцем.

…А ехать учиться в Иенский университет не пришлось: Иену, как и многие другие, прусские города, в том числе и Берлин, захватил Наполеон.