Легендарный летучий Охранный полк ГШ АРС

Легендарный летучий Охранный полк ГШ АРС

Свидетельствует генерал АРС Мияомир Савчич

Пока мы были в блокаде в Учебном центре сухопутных войск ЮНА «Маршал Тито», с марта по июнь 1992 г., в перерыве между снайперскими и другими атаками из близлежащих зданий в Сараево Любиша Дикович сказал мне, что нет конца развалу, нет ниоткуда помощи, а я ему говорю: «Лучше всего было бы сформировать сербскую армию, а командующим поставить этого Младича из Книна! Он бы точно помог!» И получилось, как будто я и впрямь его вызвал.

Так начался наш разговор с генералом Миломиром Савчичем в середине апреля 2009 г. в Белграде. Конечно, тогдашний капитан первого класса ЮНА и не мечтал, что 7 июня 1992 он явится к генералу Младичу, командующему Главным штабом АРС, за военными распоряжениями… Вот как рассказывает об этом генерал Савчич:

«Генерал Младич был уже хорошо известен в войсках и в народе благодаря своим смелым действиям в Книнском корпусе. Я ощутил огромную ответственность, когда он при первой же встрече назначил меня одновременно начальником штаба и и.о. командующего 65-го охранного моторизованного полка!»

Миломир Савчич родился в 1959 г. в Соколаце. В Сараево переведен из Панчево в звании капитана первого класса, в конце 1991 г. Вскоре после этого, в марте 1992 г., одновременно с возникновением первых баррикад в городе на реке Миляцке началась блокада казармы ЮНА и в Сараево. Всё, как всегда в таких случаях: местные власти отключают электричество, воду, снайперы начинают круглосуточно бить из близлежащих зданий по гражданскому населению и военнослужащим на территориях казарм, которые ещё раньше покинули все офицеры и солдаты других национальностей. Почти одни только сербы остались на мушке обученных боевиков из отрядов Патриотической лиги, Зелёных беретов и разных групп уголовников.

«Помимо пятидесяти курсантов третьего класса средней военной школы и оставшихся офицеров, наш Учебный центр представлял собой в некотором роде и сборный лагерь для беженцев. Кроме солдат и офицеров ЮНА, бежавших во главе с генералом Перишичем из Задара, ужасы этой блокады переживали и их семьи: жёны, дети, родители… 5 июня 1992 г., после нескольких попыток, мы сумели выбраться из казармы через Лукавицу и Пале в Хан-Пиесак к казарме, которая уже была переполнена военными беженцами. Поэтому мы распределились по палаткам и стали ожидать, как сложится наша судьба.

На следующий день всех нас построил генерал Младич и прежде всего сказал:

— Поздравляю вас с выходом на свободу!

А потом кратко обрисовал нам ситуацию, в которой мы оказались, сказал, что речь идет о грязной войне, угрожающей сербскому народу, и призвал всех, кто считает борьбу за защиту сербского народа честной и справедливой, вступить в Армию Сербской республики, как называлась тогда будущая Республика Сербская.

Все в строю тогда приветствовали его слова и говорили, что принимают призыв генерала, но что им нужно только уладить кое-какие мелкие дела в некоторых других местах, в основном, в Сербии, в Белграде, и после этого они вернутся. Почти все уехали автобусами туда, куда хотели, и больше не вернулись.

Остался я и, может быть, пара офицеров!»

Назавтра у Савчича взяли данные из его военного досье кадровики АРС полковники Грубор и Лукич. Поскольку в Панчево он служил в диверсионном отряде, предложили генералу Младичу, который уже был в должности командующего Главным штабом АРС, назначить его в Охранный полк ГШ АРС.

«Так я 7 июня оказался в подчинении у генерала Младича и получил военное назначение в Црна-Риеку, где располагался Главный штаб и где было всего человек пятьдесят солдат и офицеров. Царившую тогда напряжённую тревожную атмосферу буквально взорвала трагедия, которая произошла за день до нашего выхода из Сараева.

Конкретно: 4 июня страшная смерть постигла 42 солдата АРС, которые доставляли продукты и воду в заблокированную казарму центра связи ЮНА, получив гарантии местных мусульманских властей, что им не будут препятствовать. Они прошли три мусульманских села под горой Зловрх, а потом между сёлами Брложник и Борак их поджидала засада. Их забивали палками, резали, жарили живьём… Это, наверное, самые тяжелые потери нашей Армии за один день. Мусульмане одну из своих частей назвали в честь этой даты, чтобы «с гордостью» вспоминать жуткую резню, учинённую над безоружными сербскими солдатами.

Тот край вообще заброшен и давно известен своей отсталостью. Особенно село Жеп. Говорят, что когда мусульманки разглядывали и обирали убитых, то удивлялись, мол, «они — совсем как мы». Такие известия, да ещё в изгнании и учитывая всё, что предшествовало, приходилось переживать, сдерживая свои эмоции», — говорит Савчич.

В таких обстоятельствах Охранный полк нужно было организовать так, чтобы он мог физически обезопасить командный пункт Главного штаба и все его подразделения; обеспечить безопасность командующего и помощников на месте и при передвижениях; вести борьбу с диверсионно-террористическими группами. На практике он постоянно участвовал в боевых действиях. Во всех других частях действовал принцип смены, но только не в Охранном полку!

Важно знать, что до Второй мировой войны Црна-Риека была сербским селом, в котором жили Новаковичи, Борковичи, Зеленовичи… Кто-то решил, что здесь будет командование ЮНА, и они в 24 часа были выселены из своего села. Времени им хватило только на то, чтобы собрать самое необходимое и покинуть свои родные дома.

А над Црна-Риекой, буквально над селом, были расположены мусульманские села Криваче, Плане, Потплане, Поджепле… Как выяснилось, мусульмане в этих селах были обучены и подготовлены к войне. Кроме того, поскольку они в основном жили за счёт леса, то были охотниками и браконьерами, хорошими стрелками, вооружёнными, и они ежедневно как коршуны нападали на сербских военных и гражданских лиц.

Убивали их из засады, и только через какое-то время тех находили убитыми, изуродованными.

С самого нашего прихода сюда мусульмане постоянно нападали на сербов и сербские села, а 6 августа 1992 г. заняли Велики-Жеп, село, находящееся примерно на 200 м выше ставки командующего Главным Штабом.

«У нас сил немного, и генерал Младич приказывает генералу Таличу, командиру 1-го корпуса, прислать один батальон подкрепления. И вот к нам прибывает батальон из 43-й приедорской бригады, чтобы обеспечить охрану командного пункта и выбить части мусульман с занимаемой территории. Мне было поручено провести данный батальон на позиции для планируемой военной операции. В этом мне помогали командир полиции в Хан-Пиеске Перович и его заместитель Йовичич, с которыми мы сформировали разведгруппы, чтобы пробить путь батальону. В середине августа произошли первые стычки. С одной группой примерно из тридцати офицеров я 4 сентября сопровождал и распределял силы на территории до горы Радава. Здесь мы попали в засаду и три моих воина погибли, а ещё больше, как и я сам, было ранено. Тем не менее операция была успешно завершена, а я пятнадцать дней провёл на лечении. Тем самым наша часть и я лично завоевали полное доверие генерала Младича, и я получил повышение, чин майора.

Всё это время не хватало бойцов, а также офицерских кадров. Вследствие обстоятельств, в которых мы оказались, офицерам даже приходилось стоять в карауле! Только в середине августа пришли солдаты-призывники, они проходили краткое обучение и включались в боевые действия.

Особую трудность для нашего полка представляло разоружение разных паравоенных формирований и изгнание их из PC. Из-за этого у меня были проблемы и с Арканом, но мы их сумели решить без инцидентов.

Если говорить о ратном пути нашего полка, прежде всего вспоминается 1992 г., Каменица-Горня, резня на Глоджанско-Брдо, опустошённый Зворник… В декабре — разорённый Братунац, хотя город всё ещё оборонялся, когда мы подоспели на помощь. Помню, туда как раз приехала какая-то французская журналистка и спрашивала меня, для того ли мы сюда пришли, чтобы напасть на Сребреницу! Тогда я удивился вопросу, но ненадолго. Мы вернулись в Црна-Риеку, но после кровавой резни сербов на Рождество в Кравице — мы уже снова в Подринье, теперь в Скелане. Идём на поле боя гасить огонь.

После тяжелых потерь среди сербского гражданского населения в Скелане, около 23 января 1993 г., я перешёл мост к городу Баина-Башта. Это был для меня самый тяжёлый день войны. Через реку Дрину от Скелане, на Таре, находились крупные силы ЮНА. Все мои однокашники и друзья офицеры. Корпус спецназа ЮНА, полицейская команда пограничных батальонов. По решению генерала Панича было договорено в 4 часа утра объединёнными силами ударить по мусульманам. В 4 часа — ничего. В четыре часа пять минут — без изменений… Так я никогда и не узнал потом, кто и почему предал. Может быть, Милошевич не хотел воевать с Алией.

Одна из самых опасных диверсионных операций противника произошла в декабре 1992 г. Группа из 140 террористов, прекрасно обученная, но не подготовленная, была заброшена со стороны Тузлы и Кладаня с целью добраться до КП командующего АРС и его ликвидировать. Мы их вовремя обнаружили и провели операцию по всем правилам воинского искусства. Несколько дней мы их дразнили, они блуждали в незнакомой местности на морозе до минус 36, сдавались, погибали, прятались на деревьях, где мы их потом находили прямо на ветках… Несколько человек всё же подобрались к ставке командующего, и даже к нему самому — на своё же несчастье!

В течение всего 1993 года Охранный полк воевал в зоне ответственности Сараевско-Романийского и Дринского корпусов. Помогали мы им на Нишичах и Нишичском плоскогорье, где нам всегда были рады.

По правилам Охранный полк должен был быть мощной силой: в батальоне военной полиции должно было быть 600 солдат и офицеров; в диверсионном отряде — 80; в моторизованном батальоне около 500 (позже они обороняли позиции перед Жепом), танковая рота, дивизион ПВО, миномётная батарея, рота обеспечения — а в действительности наша воинская часть насчитывала всего около трехсот солдат и офицеров! Бывало, что и восемнадцатилетние новобранцы на девятнадцатый день обучения участвовали в военной операции. Я лично водил их на Олово. Были храбрыми и хорошими бойцами. Они не позволяли называть себя детьми!

Для нас важную роль играли энергия и решительность генерала Младича. Это была движущая сила армии. Его присутствие на поле боя поднимало нас до исключительных высот самопожертвования.

А война могла бы закончиться ещё в 1993 году, если бы все зависело от армии. Ещё на Игмане. Мы были на Белашнице, на её гребне. Нам как на ладони было видно всеобщее бегство из Сараево в сторону Иван-седла.

Тогда мы и могли закончить войну. Но — Слободан Милошевич отправился в Женеву, вернул Караджича с переговоров, чтобы тот убедил Младича отступить с Игмана. Генерал Милованович ведёт переговоры с генералом Хейзом из СООНО о выводе, затем наступают французские части быстрого реагирования…

Или тот же Сански-Мост… Мы могли взять его 15 сентября, для чего в военном отношении были все условия. Но в решающий момент происходит смена частей. Только наша не уходила на месячный отдых. Нам удается заставить 5-й корпус отступить в Грмеч и как раз когда надо было их смести, видим, что за нами, на нашей территории, всё горит!

Ну не могли это поджечь мусульмане! Мне только и оставалось, что идти за 5-м корпусом Дудаковича со своими пятью танками, вместе до села Дабар. Тут мы разошлись — они налево, мы направо. Тогда мы остановились, и из пяти танков ударили по мусульманскому корпусу. У них началась полная неразбериха, и это их сильно задержало. Мы отошли к Хашанам и выбрались.

Особое значение на ратном пути Охранного полка имеет июнь 1995 г. Тогда мусульманские силы в Сараево решили прорвать блокаду города и двинулись в наступление одновременно к северу и к югу. Там, где в бой вступил Охранный полк, вместе с Сараевско-Романийским корпусом, в направлении к Трново — только там они не прошли. Понесли огромные потери. Они кричат «Аллах акбар!», а мы «Помоги, Боже!», и как ринемся в бой! За тот бой Младич вынес нашему полку благодарность и поставил об этом в известность все части АРС.

Помню также и другую особую дату — 26 июня 1995 г., когда мусульманские силы 28-й дивизии из Жепы и Сребреницы всей своей мощью пошли в атаку на Главный штаб в Црна-Риеке. Мы защищаемся меньшими силами, в координации с полицейским отделением в Хан-Пиеске, с Батальоном военной полиции из Касабы. Младич требует от генерала Драгомира Милошевича вернуть нам часть из Охранного полка! Генерал Милошевич умоляет: если вернём их из Сараево, будет разорвана линия фронта, прольётся кровь. Как раз в это время Насер Орич переместился из Сребреницы в Сараево и действовал оттуда.

С двадцатью опытными бойцами и десятью девятнадцатилетними новобранцами мы удержали все позиции, отразили атаки мусульман и оставались в Жепе до 25 июля.

Особую похвалу от генерала Младича мы получили еще и за наше контрнаступление между Грахово и Книном.

Но, начиная с 27 июля, один за другим пали Грахово, Гламоч, Книн, Дрвар, Петровац, Сански-Мост… Младич своим духом, своим присутствием воодушевлял армию, повышал её боевой дух, но когда его не было, а потери шли ежедневно, — войска падали духом, начиналось дезертирство…

Главную роль в этом сыграли американские беспилотники. Они нас ежедневно снимали и обстреливали. Поливали нас дождем пуль. Целые подразделения были контужены, было очень много раненых. Спастись от них было невозможно. Именно они более всего повлияли на падение духа нашей армии. Благодаря им американская дипломатия создала условия для заключения Дейтонского соглашения, в котором добилась от нас несправедливого раздела территории бывшей БиГ — 50 на 50!

Я слышал разговор генерала Младича с генералом Рупертом Смитом,[60] командиром СООНО на Брезова-Равне над Жепой. Когда они встретились и обменялись рукопожатием, было такое впечатление, что они находятся чуть ли не в дружеских отношениях. Но в конце Смит сказал дословно следующее:

— Мы пустили вас в Сребреницу и Жепу. Не рискуйте головой, не выступайте к Горажде. Мы будем бить вас всеми имеющимися у НАТО средствами!»