Два интервью Лиляны Булатович
Два интервью Лиляны Булатович
«Мы намного больше любим друг друга, когда нас не ведут политики…»
Для сайта senica.ru, 14 января 2010
— Госпожа Булатович, для вас тема генерала Ратко Младича всегда актуальна. Как вы считаете, что стоит за трансформацией мнения о Младиче в части сербского общества? Раньше он для всех был героем, сейчас видны признаки раскола народа по этому вопросу.
— Можно сказать, что прежде всего исследование сути дела и личности Ратко Младича со временем стало моим творческим выбором. В информации о нем, как символе основных ценностей сербского народа, т. е. сербского воина, я узрела фундамент достоинства и свободы любого человека. Увы, соросовские силы со временем полностью завоевали медийную и политическую сцену Сербии, и у нас больше нет возможности объективно ознакомиться с настроениями и ориентациями народа. Своими способами передачи лживых сообщений, широким спектром угроз и невыполненными обещаниями, они стремятся убедить народ в том, что следует отказаться от своего героя, и в соответствии с этим они проводят разные ложные опросы и исследования общественного мнения. Лично я убеждена в том, что сербский народ на Балканах лишен прав и поставлен под этническую угрозу. Поэтому он тихо дожидается возвращения Генерала Младича свободным и оправданным.
— Генерала Младича ищут, Радован Караджич в тюрьме, после ареста последнего волна народного возмущения достаточно быстро спала (во всяком случае, возникло такое ощущение). Чем бы вы это объяснили?
Не может ли повториться такое в случае поимки генерала Ратко Младича?
— По поводу ареста Радована Караджича произошла лишь вспышка следа народного возмущения, прошли демонстрации, вскоре все свелось к собраниям на площади Республики в Белграде с постоянно уменьшающимся числом людей. Но, весь случай с военным президентом Республики Сербской несет неразъяснимый покров тайны, и вскоре все свелось к разглагольствованию о догадках на тему где и кто его опознал, на каких сеансах он занимался врачебной практикой, даже вплели и россказни о том, что у него имелась любовница… Что же касается генерала Младича, в какой-то период «запустили» всякие гнусные истории о том каким образом он заставляет своих недавних соратников и их семьи охранять его, прибегая ко всяческим неподобающим приемам. Некоторые это считали прологом к его аресту. И вообще, появлялись разные сообщения о том, где он находится, и что с ним ведутся переговоры о его сдаче за ту или иную сумму денег; или, что он месяцами уже находится в американской базе Бондстил в Косове и Метохии, и лишь выжидают удобный момент для его выдачи в Гаагу; однажды даже сообщили, что он арестован, и я тут же оценила, что это является тестированием общественности: как она в тот момент поведет себя. Но, сербский народ — это чудесный народ! По крайней мере я считаю, что он все еще не поддается самым изощренным способам стирания исторической памяти и самоуважения натовскими оккупантами! Одновременно, так как знаю, что Ратко Младич является честным командующим своей армии, я уверена, что он никогда себе не позволит обесчестить погибших или раненных в этой оборонительно-освободительной войне! Значит, я не хочу верить, что арест сможет повториться!
— Как вы объясняете тот факт, что международные структуры, занимающиеся вопросами конфликтов бывшей Югославии довольно однобоко выносят суждения, когда дело касается сербов? Генерала Младича и Радована Караджича уже на весь мир «прославили» как преступников, хотя их вина, собственно, еще не доказана, и, с другой стороны закрывают глаза многие факты, доказывающие вину других сторон конфликта.
— Военный президент Республики Сербской и единственный военный Командующий Главным штабом Войска Республики Сербской символизируют поражение богов войны на Балканах, и те не могут им этого простить, они должны сурово их наказать! Сильнейшие державы мира, которые генерал Младич называл «богами войны», возобновили свои империалистические намерения из второй мировой войны, и снова сломали себе зубы на Балканах и в России! Так называемый новый мировой порядок есть не что иное, как завоевательный поход запада на природные богатства и важнейшие геополитические пункты в странах православных народов! Исламская декларация Алии Изетбеговича четко толкует цели исламского фундаментализма, ринувшегося, вместе с усташеским фашизмом, на завоевание центрального пространства бывшей Югославии: Боснии и Герцеговины и части Сербии и Черногории, именуемой ими по-турецки Санджак, хотя речь идет о колыбели Сербского государства; им удалось и из Сербии — с Косова и Метохии — изгнать сербов и создать нелегальное государство Косова! Усташам удалось изгнать сербов из Хорватии, но моджахедам не удалось их изгнать из Боснии и Герцеговины! Поэтому Караджич и Младич, вместе со всеми их соратниками, но также и государственной и военной верхушкой Государства Сербии, провозглашены величайшими преступниками 20-го века, а сербскому народу присвоен эпитет «геноцидного»! Одновременно, вся Югославская народная армия провозглашена сербской армией-агрессором, и над безвинными солдатами совершены позорнейшие зверства; Сербия провозглашена агрессором над остальными республиками, при содействии тех, кто в своих лагерях лелеял и готовил усташеских мстителей и моджахедов Бен Ладена! Было бы самонадеянно в десятке строк попытаться разъяснить действительную суть конфликта и последствий этого конфликта для исторической судьбы сербского народа. О том, насколько американская администрация была исполнена решимости по собственной диктовке сформулировать истину о современной истории Балкан, говорит и то, что ею своевластно создан так называемый Гаагский трибунал. Там совершают геноцид истины, обвиняя сербов в геноциде на Балканах!
— Как вы оцениваете шансы Республики Сербской на объединение с Сербией, учитывая последние политические события и тенденции в регионе (провозглашение независимости Косово, споры вокруг нового статуса Воеводины, некоторая напряженность в Санджаке, нестабильность в Прешевской долине)?
— Я не верю, что в обозримом будущем это станет реальностью. Но я верю в будущее союза сербских государств на Балканах! Как верю и в союз всех православных государств, каким-нибудь более прочным образом.
— Не секрет, что эпоха Ельцина была провальной в русско-сербских отношениях. С приходом Путина появилась некоторая надежда на подъем и укрепление отношений между нашими народами. Как вы считаете, эти надежды оправдались? Продолжит ли президент Медведев этот подъем (если этот подъем вообще был)? И как, по-вашему, скажется вступление Сербии в ЕС (от которого Сербия находится в полушаге) на отношения между нашими странами?
— Данный набор вопросов своим значением заслуживает целое эссе. Я на отношения между нашими народами не смотрю сквозь призму поведения наших государственных политиков. Мне думается — мы намного больше любим друг друга тогда, когда политики не ведут нас в направлении осуществления нашего союзничества и содружества. Как только наши политики вникают в какие-то практические дела, они запутывают народ различными позициями по сотрудничеству с Российской Федерацией, они вносят беспокойство в народ и разные сомнения в искренность России к Сербии! Я уже давно осознала, что межгосударственные отношения являются вопросом государственных интересов, и что сотрудничество возможно, если имеются обоюдные интересы и взаимопонимание. А Сербия — это маленькое и постоянно уменьшающееся государство, и мне кажется, что ею постоянно торгуют Америка, Великобритания, Германия, Венгрия, Турция… Увы, я не вижу истинную готовность нынешней политической верхушки Сербии к широкому и тесному политическому и хозяйственному сотрудничеству с Российской Федерацией! Наоборот, я добавлю лишь личный опыт: когда 4-го декабря в мою квартиру ворвался особый отряд полиции для обыска, ища генерала Младича, на допросе в полиции звучали и следующие вопросы: сколько раз я ездила в Российскую Федерацию, с кем там встречалась и о чем разговаривала, кто мне оплачивает поездку… Спрашивается: неужели эта Российская Федерация является запрещенной, вражеской страной для нас? Неужели снова возвращаются годы запрещенных отношений? Или же налицо двойные линии власти: те, которые провозглашают желание сотрудничать, и те, кто против этого?!
Что же тогда ваш президент Медведев скажет Тадичу, власти которого проявляют такой вид недоверия и враждебности к России?!
— На ваш взгляд, какой из этих факторов — политический, экономический, культурный, — оказывает наибольшее влияние на русско-сербские отношения? И какой, вы считаете, должен?
— Итак, на русско-сербские отношения более всего влияют политические факторы, т. е. нынешний режим в Сербии, повернутый к Западу. А нас более всего связывают традиционная любовь между народами, православие и культура. И это еще долго будет решающим образом связывать нас!
Сеница. ру
Перевод Савы Росич
«Думаю, что и тень Ратко Младича никогда не удастся схватить…»
25 декабря 2010 г.
Интервью боснийско-мусульманскому изданию «Депо-портал»
— Госпожа Булатович, Вы написали несколько книг о находящемся в розыске генерале Ратко Младиче, а также о бывшем президенте Республики Сербской Радоване Караджиче. Чем они интересны Вам как личности? И какова была их реакция на написанные Вами книги?
— Первую книгу, называвшуюся «Генерал Младич», я опубликовала в сентябре 1996 г., а на сегодняшний день выпущены еще три книжки: «Ореол или петля для Ратко Младича», «О генерале Младиче и войне в БиГ» на английском языке и «Рапорт командующему» в 2010 г. Книга «Радован» была издана в 2002 г., а «Завет матери Радована Караджича» в 2003. До этого я выпустила около десятка книг по ключевым, запрещенным режимом, вопросам о судьбе сербского народа на Балканах, особенно на Косово и Метохии, много фельетонов и расследований малоизвестных событий из современной истории. Хотя я по своей основной специальности была подготовлена к работе над отвлеченными темами (я защитила диплом на отделении мировой литературы филологического факультета Белградского университета), судьба занесла меня в самую гущу народной жизни. И в качестве главного и ответственного редактора журнала по общественным вопросам «Мир политики» я публиковала эксклюзивные тексты подобной тематики: с рассказом и документацией о том, что происходит, и почему в Югославии имеют место межнациональные столкновения, и к чему это ведет. Так я добилась для журнала максимального тиража (около 100 тысяч), но одновременно и вызвала недовольство противников настоящей профессиональной журналистики. Во время «бархатной революции» марта 1991 г. несколько журналистов и актеров на белградских площадях требовали моей смены, они добились моего увольнения в жесткой форме в апреле месяце — к особому удовольствию четы Милошевичей. Так я осталась без работы и возможности заниматься журналистикой, моей любимой профессией, а в Югославии начали развиваться драматичные, страшные события, которые мы с моими сотрудниками предвидели и которых боялись. Каждое новое известие об убийстве, ранении или каком-то другом страдании воинов ЮНА и союзной полиции в Словении вызывало глубокое эмоциональное потрясение: братство и единство, в рамках которого я и сама участвовала в строительстве автодороги в Словении, которая имела имя этого головокружительного объединяющего понятия, теперь претворилось в убийственное изгнание всего, что не было словенским…
Отчасти и поэтому, помимо всего остального, я 1 ноября 1991 г. поехала с конвоем родителей из остальных югославских республик в Хорватию, чтобы посетить и установить личности выживших солдат и офицеров ЮНА, блокированных в казармах, в которых до вчерашнего дня они несли свою воинскую повинность Отечеству! За те три самых драматичных дня в моей жизни и в жизни более тысячи двухсот несчастных приезжих, я осознала глубину наступившего раздора между нашими «братскими» народами. Я поняла, что усташи вернулись из своих мировых лагерей, где они в течение десятилетий после окончания Второй мировой войны обучали, как довести до конца неудавшееся ранее создание усташской НДХ! Поняла, что определенно проводятся в жизнь планы расчленения Югославии, давно подготовленные в крупнейших мировых центрах силы (среди политических, криминальных, банковских, военных властителей) в рамках осуществления Нового мирового порядка, чтобы завершить то, что было недоделано во время Второй мировой войны. Потом я по призыву высших офицеров ЮНА поехала в конце марта 1992 г. посетить изгнанные из Хорватии и Словении войска, в Командование Второго воинского округа в Сараево. Те дни я описала в моей книге «Исповеди».
Генерал Куканяц и некоторые его сотрудники уверяли меня тогда, что Босния и Герцеговина будет словно «маленькая Югославия». Я просто поверить не могла, что они не замечают, что джихад уже набирал силу, что ждали только провозглашение мусульманами БиГ независимости в результате референдума, и что раздался уже первый выстрел в сербского свата. В Сараево мне пришлось разговаривать с изгнанными солдатами и офицерами, которые тщетно надеялись, что усташская идея не распространится на БиГ. (Тогда я еще не была знакома с Ратко Младичем, который заблаговременно предупреждал руководство ЮНА о возможности такого развития событий после Словении и Хорватии.) Сараево было изранено, отравлено ненавистью, когда я оставила его, разделенное баррикадами, в громких возгласах мусульманских ходжей от рассвета до полночи, в неизвестности, которая у людей с быстротой молнии превращалась в страх. Я улетела последним гражданским самолётом, в сопровождении сил международных наблюдателей… Опять я понимала, что эпидемия раздробления Югославии оборачивается распространением ненависти к сербскому народу в ее самых страшных проявлении!. Это делало меня несчастной. Я хотела бы остаться и писать корреспонденции из явно надвигающегося военного круговорота, но не было редакции, для которой я могла бы работать. В следующий раз я приехала уже в воюющую Боснию, в Хан-Пиесак. Помогла группе известнейших итальянских журналистов взять интервью у генерала Младича. Нашла телефон Главного штаба ВРС и неожиданно просто попала именно на него. Мне повезло.
— Когда это было?
— Было это в январе 1994 г. С того момента и до сегодняшнего дня отслеживаю все, что касается роли Ратко Младича в той несчастной войне в Боснии и Герцеговине, собираю всю документацию, пишу и обнародую ее в своих книгах. Пишу о том единственном военном командующем Войска Республики Сербской и единственном военном президенте Республики Сербской докторе Радоване Караджиче. В их должностях и есть объяснение моего интереса к ним.
Что касается их реакции на мои выпущенные до данного момента книги, думаю, что они не имели бы замечаний. Впрочем, может быть, намного важнее то, что почти все читатели выражали только благодарность и похвалу за то, что я оставила для будущих поколений правдивые документы об этих людях, об истоках войны, ее ходе и последствиях. Так что на сегодня от тех изданий я имею только экземпляры для домашней библиотеки, а содержание предоставляю оценивать будущим историкам.
— Почти весь мир считает Младича и Караджича самыми страшными преступниками конца XX столетия. Вы же их называете героями. Чем они, по-вашему, заслужили звание героев? Каковы в частной жизни Караджич и Младич?
— Боюсь, что вы ошибочно сформулировали первую часть вопроса. Я бы сказала, что вы поддались намерению американской администрации провозгласить Младича и Караджича «самыми страшными преступниками конца XX века» еще до того, как обвинение будет доказано нелегальной институцией под названием «Гаагский трибунал». В этой институции невозможно доказать какую бы то ни было истину, судя хотя бы по известным на данный момент обвинениям, процессам и приговорам. То, что я знаю, неоспоримо доказывает, что Младич и Караджич суть символы борьбы за достойное существование и свободу сербского народа на той территории, где сербы были хозяевами на протяжении веков.
Вообще я не имела случая общаться частным образом с господами Младичем и Караджичем, так что на этот вопрос у меня нет ответа.
— Вы говорили, что во всякой войне есть жертва, а есть преступник. Кто же тогда был преступником в прошедшей войне в БиГ?
— В любой войне жертва — народ. Знаю это по собственному опыту. Я сама так настрадалась в детстве во время Второй мировой войны, что никогда не смогу этого забыть. Страх. Голод. Страх. Неизбывная боль по убитой матери. Я знаю, что такое военное сиротство. В прошлой войне (хотя прошла ли она?), преступники — это «боги войны». Те, кто решил выкопать мечи войны, чтобы перекроить границы и изменить этнический состав населения в центре Балкан, идя навстречу воле создателей так называемого нового порядка. Они не позволяют крови успокоиться. Они выносят приговоры, которые ранят жертв. Они возводят новые укрепления для новых столкновений. Проводят геноцид над истиной и убивают правду.
— Вы верите, что в Сребренице происходил геноцид или военное преступление (как это признала Скупщина Сербии), или 11 июля был день освобождения Сребреницы без гражданских жертв? Верите, что в Сребренице было убито около 8000 боснийцев?
— Извините, что опять должна сказать вам: начало вопроса неточно сформулировано. Скупщина Сербии приняла Декларацию о Сребренице, но в ней констатируется, что в ней произошло военное преступление, но не сказано, что там имел место геноцид. По крайней мере не над мусульманами, как подразумевает ваш вопрос. Хотя я написала три книги на данную тему («Истинная Сребреница», «Сербские мученики Сребреницы», «Крики и предупреждение»), причем исключительно на основе проверенных документов из всех доступных источников, наших и иностранных, а также на основе многочисленных бесед, я не могу сказать, что владею истиной в последней инстанции о том, что происходило в этом краю в начале войны, что было в военные годы до 11 июля 1995 г.
На основе того, что я изучила до сих пор, а это тысячи страниц письменных источников, бессчетное количество CD и DVD-дисков, ряд изданных книг — я считаю, что 11 июля 1995 г. Сребреница и Подринье были освобождены от тяжких притеснений, где народ годами терпел ужасные страдания и мучения от насильника Насера Орича и его подручных. При нем там было много гражданских жертв, как 11 июля, так и до этого. Знаю о многих описанных страданиях невинных гражданских лиц с самого начала войны. Так что совершенно не удивительно, что Насер Орич никогда больше не вернулся в свое родное место Поточаре, или на место своих злодеяний — в Сребреницу. Хотя я не знаю точно причин. Если изучать имеющиеся на сегодняшний день проверенные документы (включая и гаагскую документацию), то нет достаточных оснований считать, что «в Сребренице убито около 8000 боснийцев». На самом деле я должна, пользуясь случаем, сказать, что совершенно не могу поверить, что в Сребренице убито восемь тысяч боснийцев. В моих книгах, в моих научных сообщениях и докладах высказана только малая часть истины, на которой я основываю мою позицию. Впрочем, поскольку имеется достаточное число оставленных без внимания книг, научных сообщений, документов различных институтов и организаций по расследованию правды о страданиях народов на Балканах, особенно в БиГ, я все эти годы выступаю за организованное, исключительно беспристрастное исследование всех оценок, приговоров, обвинений, решений, свидетельств, связанных с понятием «Сребреница». Чтобы жертвы могли успокоиться. Чтобы все страдающие матери одинаково почитались, чтобы одинаково признавалась их боль. Чтобы сербский народ не приковывали к позорному столбу за то, чего он не совершал. Невзирая на желания «богов войны». Чтобы историю не перекраивали ради интересов отдельных политических и религиозных центров. Следовательно, Сребреница взывает к такому же международному авторитету, каким является Дик Марти! (Хотя возникает вопрос — если это правда, что за Марти стоит интерес Пацоли (Пакколи) забрать власть у Тачи, то кто же должен стоять за борцами, ведущими расследование истины о Сребренице.)
— Как вы вспоминаете Ваши встречи с Младичем? Где и когда Вы с ним познакомились, и когда в последний раз имели возможность с ним говорить? Виделись ли с ним, когда он уже был провозглашен гаагским беглецом?
— Давно уже был тот январь 1994 г., и много всего произошло с тех пор, чтобы я точно помнила все детали встреч с генералом Младичем. И последние разговоры были уже много лет назад. К счастью, все эти встречи я описывала в своих книгах, так что вашим читателям будет нетрудно их найти в интернете. А первую книгу я по своей воле, не прося на то его разрешения, опубликовала после объявления гаагского обвинения — и даже сам тот документ опубликовала, с блестящим комментарием профессора Митра Коколя, последнего ректора Университета в Мостаре, от которого и сегодня ни убавить, ни прибавить. Между тем, признаю, пропустила тот факт, когда генерал Младич «провозглашен гаагским беглецом».
— Известно, что Караджич и Младич не испытывали друг к другу особых симпатий. Как Вы думаете, что было причиной этого, и если бы пришлось выбирать между ними, за кого, как Вы думаете, выступил бы сербский народ? И почему?
— Я думаю, что некорректно в данном случае гозорить о «симпатиях» таких людей как генерал Младич и д-р Караджич, которые с самого начала осознавали свои особые исторические задачи. Они оба заслужили свое собственное место в сербской истории, а их общее с сербским народом творение — Республика Сербская, корень будущей самостоятельной Державы.
— Как Вы думаете, почему Слободан Милошевич не симпатизировал и не уважал ни одного из них? Что и кто для Вас был Слободан Милошевич?
— Опять Вы о симпатиях! Симпатии сохраняются при каких-то других отношениях, но что касается уважения, то я думаю, что Милошевич должен был их уважать, что бы там кому ни казалось. Что касается Милошевича, я не испытывала к нему симпатии, как и он ко мне, даже если кто-то и пытается трактовать это иначе.
— Несколько раз вы пишете о том, что мусульмане или турки, как вы их называете, сами убивали свой народ. Какие доказательства Вы имеете для подобных утверждений?
— Этот вопрос заслуживает целого эссе, и я не могу отнестись легкомысленно ни к Вашему вопросу, ни к своему ответу. Если я (а, вероятно, это так) написала нечто такое (включая то, что Вы в кратком изложении так цитируете), зачем Вы требуете от меня «утверждения» — я уверена, что эти «утверждения» являются следствием обнародованных доказательств.
— В одном интервью на вопрос, что Вы считаете самым важным в своей работе, Вы сказали, что Вам — за исключением двух болезненных навязанных исключений — во время работы на войне никто и никогда не указывал, что Вы написали неправду. О каких болезненных исключениях идет речь?
— Вероятно, я это описала в своих «Исповедях» 1995 г. Это происходило в то старое журналистское время, когда любое указание редактора, не отвечающее нашим личным взглядам и мыслям, представляло настоящую драму. В данном случае речь шла о столкновениях с тогдашними редакторами «Экспресс-Политики», где я была журналистом, и связано с делом «Меморандума САНИ (Сербской академии наук и искусств)».
— Сербия пыталась оградиться от политики войны в БиГ, от Младича и Караджича. Может ли Младич быть когда-либо захвачен? Знают ли власти Сербии, где скрывается Младич?
— Если под Сербией подразумевать нынешний режим, мне кажется, что он никогда так страстно не участвовал в войне в БиГ, как в последние годы. Не считаясь с фактами, без политической зрелости и ответственности перед историей, нынешние властители Сербии дают — думаю, по приказу своих менторов — пагубные оценки, принимают декларации, под самыми разными предлогами преследуют невиновных, объявляют фашизмом патриотизм и национализм. Они участвуют в мероприятиях в БиГ, которые имеют прочную связь с истоками войны в БиГ… С властями Сербии я не поддерживаю никаких отношений, не знаю их намерений, не знаю, что им известно или неизвестно. Что же касается генерала Младича, я думаю, что даже тень его они никогда не смогут схватить.
— Что Вы подразумевали, когда сказали, что «у Гаагского трибунала могли бы возникнуть проблемы» с Вами?
— Очень признательна за такое знание текстов моих выступлений. Возможно, я хотела бы, пользуясь случаем, немного «пригрозить» этому ужасному зверю под названием «Гаагский трибунал». Может быть, я подбодрю присутствующих, показав, что у меня совсем нет страха. В том числе и потому, что за мной «стоят» некоторые очень важные международные институты, которые уважают мою борьбу за истину и мои дела. Конечно, я не игнорирую того факта, что нахожусь под открытой слежкой специальных подразделений Прокуратуры по военным преступлениям Сербии (не трудно было сделать такой вывод после обыска моей квартиры в течение суток и допроса в полиции, и это как раз в большой Православный праздник Введения… Но не дай Бог любому честному сербу даже приблизиться к Гааге.
— Знаете ли, чьим был генерал Младич? Числился ли он официально (по ведомости) в ЮНА или в Армии PC?
— Я повторю, что Ратко Младич был честным офицером Армии Республики Сербской, пока шла война. С1996 года он находится в списке лиц, разыскиваемых нелегальным «гаагским трибуналом». Таким образом, я могла бы сказать о том «ордере на арест», что это — ведомость на оплату, в которой числятся несколько тысяч тех, кто его больше десятилетия преследует, желая выдать тому антисербскому и противоправному политическому чудовищу, которое находится именно в Голландии, той стране, откуда был бесславный батальон, располагавшийся в Сребренице во время войны.
Беседовала Мирна Духачек Перевод Ольги Серебровской и Михаила Ямбаева.
http://depo.ba/front/mislim-da-ni-senku-ratka-mladica-nece-uspeti-da-uhapse