Шарманка
Шарманка
Валентин и Наташа были пожилой супружеской парой. У них было трое детей — два сына и дочь, которые уже давно обзавелись собственными семьями и жили далеко от родителей. Они отпраздновали «золотую» свадьбу — 50 лет совместной супружеской жизни. В ресторане собралось много гостей, звучали тосты, играл оркестр, все танцевали и веселились.
Но их счастливую старость омрачала одна проблема. Наташа подозревала, что Валентин в молодости ей изменял. Она столько раз повторяла это, что постепенно и сама поверила в свою выдумку. Она считала всех сотрудниц организации, где работал когда-то ее муж, а также многих знакомых женщин его бывшими любовницами. Особенно она ненавидела троих, которых называла одну — «лупоглазой», другую «кривоногой», а третью — «косой» б…дями. Она говорила, что его измены стоили ей половины жизни и что она этого никогда не забудет. Каждый день к месту и не к месту она вспоминала про его измены. К примеру, он говорил:
— Дорогая, ты сегодня прекрасно выглядишь!
Она отвечала:
— Что-то ты раньше этого не замечал! Зато ты замечал, как выглядит эта твоя «косая» б…дь, называл ее «амазонкой»!
— Ну что ты говоришь! Я всегда любил только тебя!
— Это ты расскажи тем, кто тебя не знает, а мне твои сказки давно осточертели!
Он говорил:
— Давай поедем куда-нибудь, надоело сидеть на одном месте!
Она отвечала:
— Это теперь, когда тебе за 70, ты хочешь ехать со мной, а раньше ты постоянно уезжал в командировки со своими бабами! А для меня, когда я хотела ехать с тобой, у тебя всегда был один ответ — «На это нет денег!»
— Это неправда. Ты работала и не могла ехать со мной в командировки. Кстати, ты тоже ездила в командировки, и тоже без меня!
Если Валентин был чем-то недоволен, она говорила:
— Надо было жениться на какой-нибудь из твоих любовниц, они бы ухаживали за тобой лучше, чем я!
— Но ведь я женился на тебе и в дальнейшем от тебя не ушел, значит, мне никто не был нужен, кроме тебя!
— Это потому, что ты был уверен, что я буду за тобой ухаживать лучше, чем они, ты знал, что эти б…ди при малейших трудностях махнут хвостом и уйдут!
Так продолжалось изо дня в день. О чем бы ни шла речь, Наташа скатывалась все к той же тематике — к любовницам, которые по ее мнению, у него были когда-то. Сперва он сердился, возмущался, кричал. Пытался ее убедить, что ничего не было. Потом начал объяснять, что даже если предположить, что когда-то что-то и было, хотя это и неправда, то пора об этом забыть: им обоим уже далеко за 70 лет и не стоит портить себе нервы, вспоминая то, что якобы было 20, 30 или 40 лет тому назад. Но на Наташу это не действовало: она снова и снова говорила о его любовницах, чаще других вспоминая «лупоглазую», «кривоногую» и «косую».
Она, как заезженная пластинка, повторяла одно и то же. Он стал называть ее испорченной шарманкой. Стал веселым смехом встречать ее очередные сентенции на эту тему, громко кричал в ответ: «Шарманка, шарманка!», или «Заткни свою шарманку!» Но и это не помогало. Она продолжала петь свою песню.
Шли годы, и количество болезней, которыми они страдали, постоянно увеличивалось. Появлялись новые болезни, а старые не исчезали. Они оба перенесли по несколько серьезных операций. Однажды Валентин лег вечером спать, а наутро не проснулся. Ему было 77 лет. Его похоронили на местном кладбище, поставили на могиле памятник. Наташа стала часто приезжать на кладбище. Она садилась у его могилы на принесенный с собой складной стульчик и снова и снова повторяла вслух свои обвинения. Даже сейчас, когда его уже не было на свете, она не могла остановиться и думать о чем-либо другом. Она говорила:
— А, теперь ты молчишь! А молчание — это знак согласия! Теперь-то ты, наконец, признаешь, что у тебя были любовницы: эти «лупоглазые», «кривоногие» и «косые»! Теперь ты, наконец, понимаешь, что своим поведением ты отнял у меня полжизни!
Говоря это бессчетное число раз, она однажды подняла глаза и взглянула на памятник. И пришла в ужас: ниже имени и годов жизни белела надпись: «Останови шарманку, наконец!»
Она, не чувствуя под собой ног, бежала с кладбища. Долго не решалась снова отправиться туда. Но приближалась годовщина смерти Валентина, и многие друзья собирались посетить кладбище. Ей тоже пришлось ехать. Она медленно приблизилась к памятнику и взглянула на него — надписи не было! Ей почудилось? Или надпись тогда действительно была? Она не знала. Но с тех пор она стала снова ездить на кладбище. Садилась на принесенный с собой складной стульчик, но больше мужа не ругала — теперь она вспоминала только хорошие, счастливые моменты их жизни.