ЗОНДАЖ В СТОКГОЛЬМЕ
ЗОНДАЖ В СТОКГОЛЬМЕ
Вот в такой обстановке мы сидели в Стокгольме и заканчивали очередную, уже седьмую сессию переговоров.
В день окончания сессии, 18 октября, мы встретились с послом Берри у него дома на Стрэндвагене поговорить о перспективах на будущее перед тем, как разъехаться на перерыв. Тем более, что в середине ноября предстояла встреча Горбачева и Рейгана в Женеве. Нас было только двое. Далее, чтобы быть точным, я практически полностью приведу текст моего сообщения в Москву.
«Оговорившись, что не имеет каких— либо поручений из Вашингтона, Берри, как бы в порядке размышлений вслух, стал говорить о том, как может пойти обсуждение вопросов, касающихся стокгольмской конференции во время встречи на высшем уровне в Женеве. Скорее всего, по его словам, они будут затронуты в общем виде, и договоренность, если она будет достигнута, сведется к заявлению о намерении обеих сторон содействовать успешному завершению переговоров в Стокгольме.
Однако, сказал Берри, можно было бы подумать и о более существенном соглашении, попытаться расчистить основной завал на пути продвижения вперед. Какой бы вопрос мы не обсуждали, продолжал Берри, — будь то уведомление, обмен ежегодными планами военной деятельности или приглашение наблюдателей — конференция сталкивается с проблемой: на какие виды вооруженных сил будут распространяться эти меры доверия. США предлагают сухопутные войска. Советский Союз — сухопутные войска, ВВС и ВМС. Различие это настолько велико, что препятствует позитивному развитию переговоров.
Для США, заявил Берри, совершенно неприемлемо советское предложение об охвате мерами доверия самостоятельной деятельности ВМС в прилегающих к Европе морях и океанах. Однако они готовы распространить их на такую деятельность ВМС, которая связана с сухопутными войсками. В этом случае, утверждал Берри, Советский Союз будет получать даже больше информации о деятельности американского флота по сравнению с тем, что предусматривается советскими предложениями.
В этой связи, сказал Берри, возникает вопрос, не могли бы мы попытаться достичь соглашения о том, чтобы договориться о распространении мер доверия пока на сухопутные войска, отложив на следующий этап (после венской встречи) вопросы, касающиеся самостоятельной деятельности ВВС и ВМС. Соглашение об этом, по его словам, могло бы стать важным результатом женевской встречи, способным обеспечить успешное завершение стокгольмских переговоров».
Пожалуй, это была сенсация, которая осталась неизвестной ни вездесущей прессе, ни дотошным дипломатам, ни даже американской делегации, хотя положило начало крупным переменам. Из разных источников к нам и раньше доходили сведения, что в Вашингтоне и других западных столицах обсуждается возможность размена — Запад даст согласие на уведомление об учениях ВВС, если Советский Союз откажется от требования охвата мерами доверия самостоятельной деятельности ВМС. Но тут Берри ставит вопрос о договоренности, которая относила бы ВМС на второй этап конференции. Иными словами, впервые США выражали готовность обсуждать с Советским Союзом святая святых — деятельность своего флота. Причем тут могут быть различные комбинации. Например, выторговать охват мерами доверия деятельность ВВС, а самостоятельную деятельность ВМС перенести на следующий этап.
Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Поэтому первой мыслью было, а не обманывает ли меня Берри? Но в контактах с Гудби я привык доверять партнеру. Поэтому немедленно сообщил о высказанных американцем соображениях в Москву и сам полетел вслед за телеграммой.
* * *
В Москве по— прежнему царила суета и витал дух перемен. Правда, не известно, каких. Мидовское руководство готовилось к встрече Горбачева и Рейгана в Женеве, и я понимал, что ему не до меня и не до Стокгольмской конференции. Тем не менее, к министру пробиться удалось. Он позвал Корниенко и сказал:
— Давайте обсудим, что происходит в Стокгольме и нельзя ли использовать наметившийся там прогресс для женевской встречи.
Я рассказал о предложении Берри и подчеркнул, что, на мой взгляд, это зондаж, которым надо воспользоваться. Судя по всему, США не пойдут на то, чтобы поставить под контроль самостоятельную деятельность своих ВМС, включая выходы кораблей из портов США и мероприятия по противолодочной обороне. Однако можно добиться распространения мер доверия на самостоятельную деятельность ВВС и те военно— морские учения и передвижения судов, которые связаны с операциями сухопутных войск в Европе. А вопрос о самостоятельной деятельности ВМС нужно попробовать перенести на второй этап конференции. Я мог бы обговорить такую комбинацию с Берри, и, если она пройдет, это станет весомой договоренностью в Женеве. Для Стокгольма это был бы настоящий прорыв.
Корниенко, который хмуро слушал, сказал скрипучим голосом:
— Это химера. Наши военные никогда и ни при каких условиях не пойдут на это. Вы, Гриневский, должны знать это лучше, чем кто— либо другой.
Я хотел было заметить, что у военных есть разные мнения на этот счет, но вмешался Шеварднадзе.
— Давайте порассуждаем. Разве сейчас мы контролируем их флот и авиацию? Нет. Тогда в чем же дело? Почему не согласиться с тем, что есть? Надо серьезно поговорить с военными.
Но Корниенко упрямо стоял на своем. Программа встречи в Женеве, говорил он, уже сверстана. Она будет сконцентрирована на трех основных вопросах — демилитаризация космоса, пятидесятипроцентное сокращение СНВ и размещение РСД в Европе. По всем этим вопросам у нас и так достаточно проблем с военными, чтобы начинать теперь еще и спор по ВМС. Мы его все равно не выиграем, но можем потерять кое — что при выработке позиции по стратегическим вооружениям.
А когда выходили из кабинета, он прямо сказал, тыча мне пальцем в грудь:
— Запомните: вопросы Стокгольмской конференции в Женеве обсуждаться не будут ни на каком уровне. И ничего конкретного в привязке к Стокгольму в Женеве не будет. С американцами уже все обговорено.
Короче говоря, мне дали ясно понять, чтобы я не высовывался. Новые директивы в этой ситуации просить было бесполезно. Да и две недели перерыва — срок очень короткий. В общем, приходилось уезжать в Стокгольм с пустыми руками.