ПУБЛИЙ СЦИПИОН ПРОТИВ ГАЗДРУБАЛА, СЫНА ГЕСКОНА, МАГОНА И МАСИНИССЫ. ВЕЛИКАЯ БИТВА ПРИ ИЛИПЕ (207–206 гг. до н. э.)

ПУБЛИЙ СЦИПИОН ПРОТИВ ГАЗДРУБАЛА, СЫНА ГЕСКОНА, МАГОНА И МАСИНИССЫ. ВЕЛИКАЯ БИТВА ПРИ ИЛИПЕ (207–206 гг. до н. э.)

Положение дел было таково. Газдрубал, сын Гескона, согласно своему первоначальному плану ушел в Гадитанскую область. Почти вся Тарраконская Испания и Бетика были теперь в руках Публия. О Масиниссе в этот период ничего не слышно. Видимо, его партизанские набеги не имели успеха. Вместо Газдрубала Баркида карфагенское правительство прислало нового военачальника Ганнона с войском. Магон, вернувшийся с Балеарских островов, соединился с ним.

Публий считал врага не столь значительным, а своих офицеров уже достаточно опытными, поэтому не только сам не пошел против Ганнона, но даже не послал Лелия, а доверил все дело Силану, дав ему небольшой отряд (тысячу пехотинцев и пятьсот всадников). Силан сразу показал себя достойным учеником Публия: хотя идти приходилось через ущелья и теснины, он, по выражению Ливия, «опередил не только вестников, но даже самый слух о своем приходе» (Liv., XXVIII, 1). Он сразу же разбил соединенные силы пунийских полководцев; сам Ганнон был захвачен в плен, Магон Баркид бежал в Гадес к Газдрубалу (Liv., XXVIII, 1–2). Газдрубал двинулся было на помощь к своим, но тут против него выступил сам Сципион. Узнав об этом, Газдрубал не стал его ждать и бросился бежать назад к Гадесу. Он боялся открытого сражения и придумал следующую хитрость: он разделил свое войско на небольшие отряды и разместил их во всех близлежащих городках, сам же переправился на остров. Публию предстояло растрачивать силы на осаду мелких крепостей, как в свое время Ганнибалу в Италии. Но он не собирался этого делать. Заметив, что выдумка Газдрубала превосходна, он ушел, оставив брата Люция, которому поручил взять главный город Оронтис. Люций без труда выполнил эту задачу. Так кончилась кампания этого года (Liv., XXVIII, 2–3).

Страшные удары, нанесенные римлянами в Иберии, поразили карфагенское правительство. Ганнибал, запертый на крайнем юге Италии, тщетно требовал помощи с родины: «из Карфагена не было никакой помощи, там заботились только о средствах удержать Испанию» (Liv., XXVIII, 12). Поэтому карфагенский Совет, видимо, потребовал решительных действий от своих военачальников, которые «прятались у Гадеса от Сципиона» (ibid.). Ждать и правда было нечего: положение пунийцев с каждым днем становилось все хуже, а римлян все лучше. И вот весной 206 года до н. э. Газдрубал собрал все свои силы, соединился с Магоном и Масиниссой и двинулся к Илипе. Здесь он разбил лагерь у подошвы горы. Пехоты у него было около семидесяти тысяч, конницы около четырех тысяч и тридцать два слона.^{27}

Наконец случилось то, чего когда-то так опасался римский военачальник: все пунийские вожди соединились и двинулись против него. Казалось, ему грозила судьба отца и дяди. «Дело в том, что одних римских войск без союзнических было недостаточно для того, чтобы отважиться на решительную битву; между тем полагаться на союзников в решительной битве казалось небезопасным и чересчур смелым» (Polyb., XI, 20, 1–6). Но даже и с иберами войска у Сципиона было много меньше, чем у карфагенян: у него было всего около сорока пяти тысяч пехоты и трех тысяч конницы (Polyb., XI, 20, 8). Говорят, Публий долго колебался, начинать ли битву, а потом явился перед войском со взором светлым, охваченный божеством. «Он сказал, что явился его даймон и позвал его на врагов. Надо полагаться, сказал он, больше на бога, а не на количество войска. Ведь и в прежних битвах победу принес им бог, а не множество войска». Его радостная уверенность мгновенно передалась воинам. «Они были захвачены его видениями и возбуждены, как будто уже победили» (Арр. Hiber., 100–103).

Публий решил воспользоваться отрядами иберов, но «выставить их только для виду». Масиниссе и Магону не терпелось напасть на врага. Им казалось, что самое время сделать это теперь, когда римляне заняты разбивкой лагеря. И они устремились со своей конницей на врага «в уверенности захватить Публия врасплох. Но Публий заранее уже предвидел нападение врага и укрыл свою конницу, равносильную карфагенской, за холмом» (Polyb., XI, 21, 1–2). Все случилось вопреки расчетам пунийцев: не они врасплох напали на римлян, а на них самих нежданно обрушилась римская конница. Многие тотчас же обратились в бегство, остальные приняли бой. Они еще ни разу не встречались лицом к лицу с воинами Сципиона, поэтому представляли их себе такими же, как легионеров его отца и дяди. Они ошиблись — «ловкость спешившихся римских всадников поставила карфагенян в большое затруднение; они выдержали недолго и с большими потерями стали отступать» (Polyb., XI, 21).

После этого ни римляне, ни карфагеняне не начинали открытой битвы. Каждое утро они выходили на равнину, лежащую между обоими лагерями, выстраивались в боевой порядок и простаивали так друг против друга целый день. Так проходили дни за днями. Газдрубал все не решался начать битву, хотя на его стороне был такой значительный перевес. Но он все медлил, вероятно, утешая себя мыслью, что и вождь римлян не отваживается напасть на него. Но он ошибался. Публий лишь усыплял бдительность врага перед решительным ударом.

На сей раз Публий применил двойную хитрость. Он заметил, что Газдрубал вставал поздно и расставлял свои войска так, чтобы в центре стояли карфагеняне, а на флангах союзники. Очевидно, не очень рассчитывая на последних, он впереди обоих флангов ставил заслон из слонов. Сам Публий вставал еще позднее,^{28} римлян ставил в центр против карфагенян, а иберов на флангах. Таким образом, лучшие, отборнейшие части в обеих армиях стояли в центре, друг против друга. Накануне решительного дня Публий велел римлянам наутро встать до восхода, позавтракать и, вооружившись, выходить из лагеря. Все догадались, что завтра будет долгожданная битва, и очень обрадовались. Наутро Газдрубала разбудили ни свет ни заря военные рожки. Он выскочил из палатки и наспех построил, как обычно, своих воинов, голодных и сонных. Но Сципион выстроил свои войска в другом порядке, чего спросонья не заметил Газдрубал. Теперь иберы стояли в центре, а римляне на флангах: на правом — сам военачальник, на левом — Марций и Силан.

Прежде всего Публий выслал вперед конницу и легкие отряды, которые и завязали с карфагенянами схватку. Римский военачальник нарочно тянул время, зная, что воины врага ослабели от голода. Приближался полдень. Жгучие лучи испанского солнца немилосердно жгли противников. Карфагенян совсем сморило. Они стояли уже, опустив голову, опершись на щит. Тогда Сципион велел играть отбой. Конница и легковооруженные вернулись назад; пехота, по приказанию полководца, расступилась и пропустила их в тыл. Сципион расставил их двумя колоннами. Затем он дал сигнал к общему наступлению. Римляне двигались вперед не спеша. Когда между обеими армиями оставалось не более стадии, римский военачальник приказал иберам, составлявшим центр, продолжать идти на врага медленным шагом, а сам выстроил свой фланг колонной, развернул его лицом вправо и повел вперед быстрым шагом, почти бегом. Левый фланг точно так же повернулся влево и побежал вперед. Подойдя к врагу на достаточное расстояние, они одновременно остановились и снова построились в линию. Карфагенских войск было так много, что их боевая линия была намного длиннее римской и нависала над ней с обеих сторон. Благодаря же маневру Публия римская боевая линия настолько вытянулась, что легионеры разом напали на неприятеля с двух сторон: пехота спереди, конница и легковооруженные — с боков.

Битва при Илипе. План.

В то время как на флангах кипел бой, римский центр был еще на расстоянии полета стрелы от неприятеля. Карфагеняне, стоявшие в центре армии Газдрубала, не знали, что делать. Они не решались поспешить на помощь своим флангам, боясь обнажить центр перед наступающим врагом. Поэтому главные силы пунийцев стояли в полном бездействии. Между тем легковооруженные прежде всего вывели из строя слонов, обстреляв их дротиками. Испуганные животные убежали, сильно смяв ряды самих пунийцев. В происшедшей затем битве карфагенские союзники были разбиты, отрезаны от своих и большей частью перебиты или обращены в бегство. Ряды карфагенян дрогнули, и они также обратились в беспорядочное бегство. Это была решительная победа (Polyb., XI, 20–24; Liv., XXVIII, 13–15).

Битва при Илипе приводит в восторг Полибия, считавшего ее образцом для всех полководцев (Polyb., XI, 23, 9). Ею восхищаются и новейшие исследователи. «Военная история, — пишет Лидделл Хат, — не знает более классического примера генерального сражения, чем Илипа. Редко такая полная победа может быть одержана слабейшим противником».[64] Поражают в ней удивительная продуманность, искусство и слаженность действий всех частей. Этот эффект мог быть достигнут, во-первых, путем продолжительных упражнений, во-вторых, благодаря тому, что войско было разделено на небольшие манипулы. Иначе колонна перед лицом неприятеля просто не могла бы быстро развернуться в боевую линию.

От полного уничтожения карфагенян спасла только внезапно разразившаяся гроза, заставившая римлян вернуться в лагерь. Но наутро Сципион бросился преследовать карфагенян с обычной своей стремительностью. Он уже нагонял Газдрубала, когда благодаря ошибке римского проводника тому удалось ускользнуть. Он добежал до побережья океана, римляне следовали за ним по пятам. Карфагеняне попробовали защищаться: «завязалось было сражение, но правильнее было назвать его бойней: неприятелей убивали, как беззащитных животных» (Liv., XXVIII, 16). Пунийцы укрылись на каком-то холме; ночью, тайно от своих, Газдрубал бежал с жалкой горсткой охраны. Брошенные на произвол судьбы воины оказали римлянам слабое сопротивление и частью были взяты в плен, частью перебиты. Газдрубал добежал до Гадеса, немедленно сел на корабль и покинул сделавшуюся для него страшной Иберию. Узнав об этом, Публий оставил там Силана с небольшим войском, а сам «возвратился к Тарракону после семидесяти переходов. Дорогой он вникал в положение царьков и князей для того, чтобы каждому дать то, чего он стоил» (ibid.). Магон и Масинисса бежали в Гадес. Войска пунийцев частью рассеялись по городам, частью передались римлянам. Это была решительная победа. Война в Испании была окончена. «Благодаря мудрости и счастью Публия Сципиона карфагеняне были изгнаны из Испании» (ibid.).