I

I

184

Письма Лидии Алексеевны Авиловой я печатаю с большими сокращениями.

*

10 ноября 1922 года. Дорогие Иван Алексеевич и Вера Николаевна, выбралась из России ровно месяц тому назад и ужасно мне захотелось перекликнуться с Вами.

Вам, пожалуй, нисколько этого не хочется. Перед отъездом была у Лидии Федоровны*) и могу сообщить Вам, что она бодра, мало изменилась… Попала я как раз в день рождения отца Веры Николаевны**), было много гостей, и я не хотела входить, но меня втащили и чуть ли не заставили съесть кусок пирога. Вероятно, вышло очень неловко и невежливо, что я все-таки отказалась и убежала. Но я стала дикая, нелюдимая и не умею разговаривать с малознакомыми, а в особенности боюсь оживления, веселости. Лидия Федоровна очень стыдила меня за это. Она нашла, что я слишком пала духом. А я тогда еще не знала, какое испытание ждет меня впереди. Я… так стосковалась о Ниночке, что не могла больше жить без нее. А когда я увидела ее, я пришла в ужас: у нее какая-то новая, ужасная болезнь, еще очень мало известная. Обычно она сопровождается безумием, а Нина сохранила всю ясность головы, но утратила уменье двигаться. Поражены двигательные центры. И лицо стало неподвижной маской, а все движения похожи на движения автомата. Говорят, что ей уже лучше, что она уже оживает, и я представить себе не могу, что было, когда было хуже. *) Мать моей жены, Лидия Федоровна Муромцева. **) Праздновали семидесятилетие Николая Андреевича Муромцева