Кнебель и Васильев

Поскольку нам на курс в ГИТИСе никак не могли найти худрука – мы прогоняли всех, кого считали ретроградами, нас стала учить Мария Иосифовна Кнебель. Вернее, Мария Осиповна, как ее принято было называть.

Мы не сразу осознали, как нам повезло. Потому что шли учиться, ориентируясь на таких, как Эфрос, Любимов, Захаров, Товстоногов. А тут какая-то старушка азы рассказывает. Метод действенного анализа, который мы, конечно же, стали называть метод девственного анализа. Хихикали и над фамилией, как полные идиоты. Были в ходу шутки типа «Срочная доставка кнебели населению» и пр. Больше всего нас интересовало, в каких отношениях она состояла со Станиславским – было или не было?!

А когда прочли в ее автобиографической книге, что она сидела на коленях у Толстого и у того были острые коленки, мы, конечно, живо интересовались, коленка ли это была или что-то другое. На всякие предложения и задания Марии Осиповны мы выдвигали контраргументы. Считали, что все это устарело, Эфрос делает не так. И мы доводили Марию Осиповну чуть ли не до слез.

У Марии Осиповны был параллельно четвертый курс, где учились интеллигентные люди – Саша Бурдонский, Елена Долгина, ныне работающая в РАМТе с Алексеем Бородиным. Они уже поняли, кто такая Мария Осиповна и пытались нас образумить: ребята, ведите себя нормально, будьте мягче, мы переживаем.

Но мы были настроены скептически.

В это время мы с Толей Васильевым выпускали в театре МГУ спектакль, и на афише он поставил фамилию своей мамы – Рабчинский.

Однажды Лена Долгина приехала на дачу к Марии Осиповне. Мария Осиповна сидела и занималась каким-то очередным теоретическим трудом у себя в комнате. Ее старшая сестра Елена, очень переживавшая за свою сестру, которую она называла по-еврейски Монале – спросила:

– Леночка, что там за новые студенты у Монале? Они над ней издеваются. Она все время приезжает в слезах. Это какие-то выродки.

Долгина говорит:

– Да нет, они интеллигентные ребята – образованные, чудесные. Пройдет время, переменятся. Это просто юношеский максимализм в них бурлит.

Елена Иосифовна не унимается:

– Особенно выделяется какой-то Васильева – наверное, жуткий антисемит?

– Да нет, он на самом деле Рабчинский, и мама у него Анна Давидовна.

– Монале, Монале! Ты слышишь? Оказывается этот бандит Васильев – еврей!