Тихое торжество

И все же время шло, даже для Хокинга. Годом позже, 30 сентября 2009 года, ему пришлось отказаться от звания Лукасовского профессора математики, которое он носил тридцать лет, – по уставу университета профессорам полагается в шестьдесят семь покидать кафедру. Преемником Хокинга стал Майкл Грин, известный физик-теоретик, специалист по теории струн.

В отличие от шестидесятилетия, отставка была отмечена в узком кругу, выпили шампанского на кафедре. Особых изменений не произошло – все то же до отказа перегруженное расписание, научная работа, кабинет в DAMPT. Теперь официальная должность Хокинга называлась “руководитель исследований Кембриджского центра теоретической космологии”. Ни на просторный угловой кабинет, ни на прилегающие к нему помещения, отведенные для личного секретаря и помогающего Хокингу аспиранта, никто не покушался. В записи радиовыступления на Би-би-си Хокинг подчеркивал, что не уходит на пенсию, меняется лишь название должности. Он завершил свою речь словами: “Эта эпоха – прекрасное время, чтобы жить и заниматься теоретической физикой. За последние сорок лет наши представления о вселенной радикально изменились, и я рад, что смог внести свой вклад в эту работу. Я хочу разделить со всеми свой интерес, свой энтузиазм. Миг озарения, эврика, когда открываешь нечто никому прежде не ведомое, – с чем это сравнить? Не стану сравнивать с сексом, тем более что этот миг длится дольше”[428].

В тот год Хокинг неоднократно грозился покинуть Кембридж и даже Англию в знак протеста против предполагавшегося сокращения финансирования фундаментальных исследований – вроде тех, которыми он занимался, – и государственной поддержки научного образования, к которому он так упорно подталкивал молодежь. Вместо этого основные средства собирались вложить в прикладную, промышленную науку, чтобы заработать побольше денег. Хокинг уже десять лет протестовал против подобной расстановки приоритетов – “невежественной по отношению к прошлому и слепой по отношению к будущему”, как он выражался. “Нелепо требовать от каждого научного проекта промышленной отдачи. Многие ли из великих открытий прошлого, на которые теперь опираются современные технологии, были осуществлены в поисках немедленной выгоды для промышленности? Да ни единое!”[429]

Куда бы он переселился, если бы решился на отъезд? Ему нравилось работать в замечательном исследовательском центре Ватерлоо (Онтарио), и возглавлявший Институт теоретической физики Нил Турок неоднократно приглашал Хокинга. Ходили слухи, будто, уйдя с кафедры, Хокинг займет какую-то должность в этом институте. Но Хокинг так и не уехал из Кембриджа и вряд ли уедет. Пусть он уже не Лукасовский профессор, и правительство досаждает ему, урезая фонды, и здоровье изменяет, все труднее общаться и делиться своими идеями, Хокинг по-прежнему верен своей невероятной мечте: “Полностью понять вселенную, почему она так устроена, почему она вообще существует”[430]. Сколько времени на это понадобится? Хокингу задавали этот вопрос годом ранее в интервью для шоу Чарли Роуза. Он повторил слова из Лукасовской лекции 1980 года: “До конца столетия”. И со своей фирменной ухмылкой уточнил, что до конца XXI века осталось куда больше лет, чем оставалось тогда до конца ХХ века.

Личный секретарь Хокинга Джудит Кросделл организовала в начале 2009 года приватный “Большой взрыв”, подарив боссу на день рождения мини-установку для запуска ракет. Игрушка запускала ракету через весь кабинет. В марте Хокинг слетал в Лос-Анджелес и познакомился с недавно появившейся на свет внучкой Роуз. Ей они с Люси посвятили вторую книгу о Джордже. Роуз – младшая сестра Джорджа, дочка Роберта и Катрины.

По дороге в Лос-Анджелес Хокинг выступал с лекцией в Пасадене. Это было масштабное мероприятие при огромном стечении народа, но Хокингу не привыкать. Подобное случалось по нескольку, по многу раз в год, даже в Калифорнийском технологическом, где он чувствовал себя как дома.