ШКОЛА

Я умела читать и писать и перерешала с мамой весь учебник арифметики и должна была пойти во второй класс. Но все получалось как-то не так, даже началось все не так.

Я с Хильдой и Лемпи играла у канавы. К нам из нижнего конца деревни прибежала Пенун Хильма и что было мочи закричала:

— Что вы не идете записываться в школу?! Сегодня день записи! Мы спрятали куклы и посуду под лопухами у канавы и помчались в Ковшово. Там во дворе школы было очень много ребят, нам пришлось ждать. Я забралась на школьный забор, но какой-то ковшовский мальчишка столкнул меня. Мой сарафан зацепился за кол и порвался пополам. Хильда дала мне булавку, я запахнула одну полу на другую и пристегнула булавкой. Из-за этой юбки я забыла сказать, что мне нужно записаться во второй класс.

В школе у меня получались драки. Бабушку стали вызывать к учительнице. Она сердилась, даже однажды пришла из школы с прутом в руке и настегала мне ноги. Я спряталась под кровать и кричала:

— Все равно не больно, ничуть не больно!

А бабушка, выходя из комнаты, пробормотала:

— Tama hyvast Jutenitsa on! [8]

А я ей крикнула, что у меня нет мамы, и поэтому она меня бьет. Потом я плакала, потому что бабушка заплакала, а мне нисколько не было больно. Я хотела рассказать бабушке, что все ребята в школе обзывают и дразнят друг друга, а я не могла не стукнуть, когда меня дразнили, но бабушка не любила слушать про такие дела и настегала меня. Наши учителя тоже однажды подрались из-за табуретки. Куда-то исчезла у учительницы из другого класса табуретка, и она прислала мальчика за табуреткой к нашей Александре Ивановне. Та была старенькая, а наша — молодая, но она не хотела отдать табуретку. Тогда пришла сама Марина Иосифовна к нам, и они кричали друг на друга. Марина Иосифовна выхватила из-под нашей Александры Ивановны табурет, но наша успела схватить его за ножку и вытолкала Марину Иосифовну за дверь. Мы все в этот раз сидели тихо и смотрели.

Я слышала, как бабушка говорила нашей соседке тете Мари, что таких учителей она еще не видела. А тетя Мари покачала головой и сказала:

— В эту школу вообще бы нельзя пускать детей. Прислали учителей, которые не понимают финского языка. Ваши хоть говорят по-русски…

Но никто из взрослых не знал всего, что было в школе. Учителя на собраниях тоже не все рассказывали. Не могла же Александра Ивановна рассказать, как однажды, еще осенью, когда наступили первые морозы и уже надо было топить печку, она забыла отдать с вечера ключ уборщице. Когда мы пришли в школу, на дверях висел большой замок, а она очень сердито прокричала нам:

— Идите, разбудите свою Шурку, я не добудилась.

Мы всей школой отправились к ее дому. Сначала мы громко кричали у нее под окном, но она не слышала. Никто из нас не хотел войти к ней. Тогда мы решили затолкнуть в ее дом Витьку, он был вообще дурачок, его даже прозвали Sylttypaa [9]. Мальчишки стали держать дверь, чтобы он не вышел. Но вдруг мы услышали, как мужской голос громко заорал в комнате, мальчишки отошли от двери, Витька весь красный выскочил на улицу, а за Витькой вышел военный в шинели и галошах на босу ногу. Из-под шинели были видны белые кальсоны с завязочками. Он дал ключи и сказал:

— Идите в школу. Александра Ивановна сейчас придет. Еще он крикнул вдогонку:

— Затопите печки. Марина Иосифовна уехала в район.

Но мы не сразу пошли в школу, а стали кричать под окнами:

— Huora, huora! [10]

Мы пошли в школу, но печку топить не стали, а решили побить нашу Шурку. Мы положили много дров на пороге и приоткрыли дверь. Когда она начнет перешагивать через дрова, мальчишки толкнут дверь и свалят ее. Придумал все это Аатами Виролайнен. Сам он сел на табуретку, которую он поставил на учительский стол, и закурил папиросу. Мы, девчонки, испугались, когда увидели Шурку в ее сером кроличьем берете, бегущей по деревне. Мы быстренько спрятались под парты. Вдруг вскрикнула и застонала наша учительница, мы вылезли из-под парт, подошли к ней. Она не могла подняться. Я увидела, что одна нога у нее как-то странно вывернута, на глазах у нее были слезы. Она кусала губы, наверное, чтобы не плакать. Я с девочками побежала за медсестрой, но всю дорогу мы твердили:

— Так ей и надо.

Пришла медсестра Аня и послала мальчишек за носилками. Мы все вместе унесли Шурку в медпункт. Аня сказала, что у нее сломана нога. Мы слышали, как Шурка объясняла медсестре, что она споткнулась и упала. С тех пор мы прямо при ней называли ее «huora», другую учительницу, которая учила второй и четвертый класс, мы прозвали musta perse [11]. Но наши учителя все-таки не понимали, что мы им говорили.

В конце года в наш класс пришла новая девочка — Катя Золотарева. Ее отца прислали агрономом в Ковшово. Она была русская и ничего не понимала по-фински. Кроме того, у нее на шее был красный пионерский галстук. У нас в школе еще не было пионеров, но все мы знали стишок про пионера: «Pioner pitka kiel', lampaan merkki kaulaas» [12].

Катина мама, наверное, боялась школы, она каждое утро провожала ее, а Катя тихо сидела все перемены за своей партой. Мы скоро перестали ее замечать. Она ведь не понимала ни слова по-фински, а наши мальчишки не умели дразниться по-русски, получилось так, что ее как бы и не было у нас.