Дама без камелий

Второе июня 1963 года, священный город Кум, север Ирана.

Чета Хомейни спит в простеньком домике, который служит пристанищем им и их детям уже полтора десятка лет. Из внутреннего дворика можно попасть в любую из четырех больших комнат со скромным убранством. Единственной ценностью являются несколько персидских ковров ручной работы, на которых сидят посетители и неброские узоры которых отнюдь не притягивают к себе взгляд. Несмотря на всю бедность, дом в глазах хозяина имеет одно ничем не заменимое преимущество: его фасад обращен в сторону Мекки.

Как и в любой другой вечер, ужин сегодня был скромным. Рис, забродившее молоко, чечевица, немного фисташек и фруктов – вот и все «лакомства», которые составляют рацион аятоллы Рухоллы аль-Мусави аль-Хомейни. Выполнив ритуал вечерней молитвы, семья легла спать в строго определенное время – как это происходило на протяжении уже тридцати лет.

Незадолго до трех часов ночи идеальный покой этого дома, в котором, похоже, никогда не происходило ничего чрезвычайного, нарушает ужасный грохот: через крышу в дом проникают сотрудники тайной полиции шаха – САВАК. От грохота просыпается супруга Рухоллы – Хадижа Сагафи. Несколькими часами раньше полицейские укрылись в находящемся за домом фруктовом саду для наблюдения за происходящим в доме и вокруг него… Раздается шум вышибаемых дверей, слышатся женские крики. Полиция мгновенно берет весь дом под свой контроль. В каждой из комнат производят тщательный обыск: ищут хозяина дома. Полицейские сгоняют слуг – их всего семнадцать – и допрашивают, пытаясь заставить признаться, где скрывается аятолла. Проходит три четверти часа, но никто из обитателей дома так ничего и не говорит полиции. Однако шум привлек внимание соседей, и они собираются перед домом.

Хомейни, услышав незадолго до вторжения подозрительные звуки, укрылся вместе со старшим сыном Мустафой в доме напротив. Сюда доносятся крики слуг и жены. В конце концов аятолла возвращается к себе во двор, превратившийся в своего рода поле битвы. Подойдя к полицейским, он кричит: «Арестовывайте! Я – Рухолла Хомейни. Если вы ищете меня, то перестаньте терроризировать этих бедных людей»[143]. Когда полицейские ведут его к припаркованному неподалеку «фольксвагену», сыновья Хомейни пытаются вмешаться. Восемнадцатилетний Ахмад преграждает им дорогу, требуя, чтобы арестовали и его. Упрямство юноши вынуждает одного из офицеров выхватить свое оружие, и это охлаждает сыновний пыл[144]. Старший сын Хомейни, Мустафа, по совместительству личный секретарь отца, решает спровоцировать беспорядки, чтобы не позволить полицейским увезти аятоллу. Взобравшись на крышу, он пытается науськать толпу на полицейских и взывает к правоверным: «О народ ислама, проснись!» Некоторые из зевак, завидев Хомейни, бросаются к нему и целуют его ноги и ладони. Полицейские с невозмутимым видом уводят шестидесятилетнего имама. Перепрыгивая с крыши на крышу, Мустафа следует за отцом вплоть до места парковки автомобиля, на котором Хомейни должны отправить в Тегеран. Видя, что аятоллу вот-вот увезут, Мустафа угрожает: «Если вы не отпустите отца, я брошусь в пропасть!» Хомейни, услыхав слова сына, приказывает ему вернуться домой, к матери.

Хадижа чувствует себя подавленной. Впервые в ее жизни арестовали человека, с которым она не расстается уже не одно десятилетие. Не зная, что теперь предпринять, она звонит подруге. «Она плакала и говорила, что они приехали из Тегерана, чтобы разыскать ее мужа, что они связали ему руки и увели под вооруженным конвоем. Я, чтобы ее успокоить, сказала, что приду к ней утром. Однако утром все дороги перекрыли, закрыли школы и университеты»[145].

Рухолле приходится провести месяц в тюрьме. За публичные высказывания против шаха его хотят наказать. В последнее время отношения между шахом и аятоллой стали очень напряженными. Мохаммед Реза стремится избавить Иран от влияния религиозных деятелей, которые, по его мнению, препятствуют проводимой им политике кардинальной модернизации страны. Шах считает, что клирики упорно толкают Иран в «эру ишака», тогда как он, Мохаммед Реза Пехлеви, стремится к тому, чтобы его народ шагал в эру реактивных самолетов. Поэтому шах без колебаний разворачивает оголтелую кампанию, направленную против этой привилегированной касты. В принадлежащих ему газетах священников называют «содомитами и агентами, работающими на англичан». Незадолго до ареста шах направил личное послание Хомейни (это послание ему вручит прямо в мечети одетый в униформу полицейский): «Ведите себя тихо, или мы переломаем вам кости». Рухолла невозмутимо ответил: «У нас тоже есть силовые структуры, и пусть Его Императорское Величество примет это к сведению». Тем самым была объявлена война между этими двумя людьми, имеющими диаметрально противоположные взгляды на будущее своей страны.

Первая атака со стороны Хомейни состоялась во второй половине того же дня – пламенная речь, произнесенная во время лекции. «Жалкое существо […]. Почему САВАК не хочет, чтобы вы говорили о шахе и Израиле? Может, шах израильтянин? Может, шах еврей? Должен ли я, господин шах, объявить, что вы язычник, и изгнать вас из нашей страны? Разве вы не осознаете, что в тот день, когда ваш народ восстанет, будет перевернута страница истории, и ни один из ваших друзей не придет вам на помощь?» Реакция шаха на такие заявления была отнюдь не словесной.

Хадижа ждет возвращения мужа из тюрьмы, она не получает от него никаких известий. За прошедшие более чем тридцать лет они расставались всего лишь один раз – когда Хомейни совершал паломничество в Саудовскую Аравию, в Мекку, в результате которого он стал хаджи. Это было еще в 1937 году. Находясь в порту Сайда в Ливане, «он сфотографировался в фотоателье рядом с цветочной вазой, а затем написал на обратной стороне фотографии: “Я мечтаю о тебе”»[146]. Он тогда около шести месяцев пребывал в разлуке с той, которая когда-то отказывалась выйти за него замуж.

До встречи с Хадижой Хомейни был прилежным – иногда даже слишком прилежным – студентом, который вызывал в Куме уважение своих преподавателей теологии. Однако его усердие по части учебы привело к тому, что он упустил один из важных моментов жизни мужчины: Рухолла, которому исполнилось 27 лет, не женат и не планирует обзаводиться семьей. Лавасани, один из его товарищей по духовной школе, полагая, что Рухолла потерял довольно много времени, как-то раз спрашивает его:

– Почему ты не хочешь жениться?

– Мне еще никто не приглянулся, и я не хочу жениться на девушке из моей деревни, – отвечает Хомейни.

– У господина Сагафи есть две дочери, которые, как говорит моя невестка, вполне годятся для того, чтобы на них жениться[147].

Сагафи – богатый аятолла из местечка Шахр-е-Рей, который, кроме того, является, как и Хомейни, Сеидом – потомком пророка Мухаммеда. Если эти два человека породнятся, будет замечательно. Более того, Хомейни значительно улучшит свое материальное положение и повысит социальный статус. Основу для этого он уже заложил: зарекомендовал себя как безупречный студент.

Приняв решение, товарищи отправляются в дом идеально подходящего для Хомейни тестя. Рухолла покупает шафран, бирюзу, лазурит, коврик для молитв, а также четки, бусины которых не совсем обычные: они сделаны из глины, взятой у могилы шиита, считающегося святым[148].

С этими подарками студенты приходят к почтенному Сагафи и рассказывают ему о цели прихода. Сагафи, пообщавшись с Хомейни, приходит к выводу, что тот «образованный, целомудренный, умный и набожный». Дело улаживается очень легко. Рухолле вскоре показывают хрупкое создание, укутанное большим толстым черным платком, позволяющим рассмотреть лишь глаза: эта девушка молча приносит чай. Хадижа, которой едва исполнилось 13 лет[149], украдкой поглядывает на кандидата в женихи. По внешности и поведению в данный момент еще ни о чем нельзя судить: девушка, принадлежащая к элите страны, воспитывается не как служанка, а как женщина, которой предстоит быть хозяйкой дома, где полно прислуги. Привыкнув к тому, что ее отец пользуется большим уважением, она, несмотря на юный возраст, тонко чувствует все то, что относится к вопросам иерархии и взаимоотношениям между людьми. Она и Хомейни не обмениваются ни единым словом: по существующим обычаям, хорошо воспитанная девушка не должна давать незнакомцу возможность услышать ее голос – чтобы не пробудить в нем через слух желание, которого не смогло вызвать то, что он видит.

Однако Хадижа отнюдь не стремится выходить замуж за муллу: ей хочется связать себя брачным союзом с государственным служащим и жить в столице[150]. Она заявляет, что не принимает его предложение выйти за него замуж. «Потребовалось целых десять месяцев для того, чтобы она в конце концов дала согласие»[151], – вспоминает один из близких родственников. Рухолла умеет быть настойчивым и почти каждый день присылает своего «эмиссара» к Сагафи. Ведение переговоров поручено матери его друга Лавасани, однако согласиться девушку заставит вмешательство кое-кого посолиднее.

Хадижа видит во сне нечто такое, что заставляет ее прекратить сопротивление: пророк Мухаммед, его дочь Фатима и его зять Али пришли к ней в гости. Кто-то четвертый показывает на них пальцем и говорит: «Ни один из этих троих тебя сейчас не любит». Она спрашивает почему и слышит в ответ: «Потому что ты отвергла их сына». На следующий день она «делает поворот на сто восемьдесят градусов»: «Я сказала родителям, что изменила свое мнение»[152]. Она наводит кое-какие справки и выясняет, что Рухолла вообще-то родился в тот же самый день, в который родилась Фатима. Смысл увиденного сна становится понятен. Фатима явилась ей в точно таком же доме, какой они снимут позднее, как раз в их будущей спальне, в которой она затем даже узнает занавески. «Просветленная» видением девушка, однако, ставит будущему жениху одно условие: он должен позволить ей закончить учебу. «Но поскольку жена священника не могла ходить в школу одна, она предложила ему стать ее преподавателем, на что он согласился», – вспоминает аятолла Мохаджерани, будущий министр культуры и исламской ориентации[153].

Вскоре после этого, радостного для Хомейни, поворота событий, а именно в конце лета 1929 года, друг Рухоллы Лавасани организует небольшую церемонию, в результате которой Рухолла и Хадижа становятся супругами. На Хадиже черно-белое одеяние с тонкой узорной вышивкой. Хомейни, прежде чем вернуться в Кум, где ему необходимо подыскать дом, наконец получает возможность увидеть лицо молодой супруги. Она спрашивает у него, чего он ждет от нее как от жены. Его ответ прямой и откровенный. «Он сказал, что он не мракобес, который стал бы требовать от меня, чтобы я полностью взяла на себя всю работу по дому. Единственное, что он от меня хотел, – так это чтобы я соблюдала правила ислама», – вспоминает Хадижа.

Рухолла, женившись, всячески старается обеспечивать семье тот уровень жизни, к которому с детства привыкла его супруга. Она не должна работать, а только руководит прислугой. Сейчас она для него таинственная девушка, вдохновляющая на написание стихов, которые вряд ли кто стал бы ожидать от этого сурового священника; она для него – «невеста сада».

Наступила весна,

и миндальное дерево начало цвести.

Конечно, невестой сада является миндальное дерево.

Вид, который дает отдых усталым глазам […].

Миндальное дерево – послание Создателя,

В котором говорится: красота и жизнь рождаются

Из грязи, несущей на себе зловещий отпечаток зимы.

Молодежь и старики беззаботно и радостно

устремляются в сад,

Наивно полагая, что цветы вечны[154].

Рухолла женится 27-ми лет от роду. Хадижа же дарит ему весну своей жизни. Земная любовь, которая описывается в стихотворении, всего лишь отражение любви, которую вызывает у него Бог. Цветок миндального дерева, как и любовь, становится вечным лишь в Боге, и горе тому, кто думает, что лепестки никогда не увянут! Хомейни осознает, что любовь – даже самая романтическая – мимолетна.

Вдруг небо мрачнеет, надвигается гроза,

На миндальное дерево обрушивается дождь,

заставляя осыпаться его цветы.

Невеста сада стоит обнаженная и дрожащая,

Как старая нищенка, которую прогоняют с улицы.

Момент забвения, момент неблагодарности,

И Бог гонит прочь тех, кто забывает.