20 августа на командном пункте II танкового корпуса СС в Камамбере, с «тигром» № 001

20 августа на командном пункте II танкового корпуса СС в Камамбере, с «тигром» № 001

Наш командующий, генерал Биттрих, приказал всем боевым машинам немедленно вступить в бой на шоссе Вимутье — Трен, чтобы вывести окруженные немецкие войска на запад.

Наш танк, хоть он и был не совсем готов к бою, отправился в обратном направлении мимо колонн, потоком двигавшихся на восток. Через несколько километров мы вышли к блокирующей позиции. Ее занимали совсем молодые ребята из дивизий «Гитлерюгенд» и «Гогенштауфен». Из оружия, способного поражать наступающие танки, у этих юнцов были только «панцерфаусты». Их отправили без поддержки на задание, практически не имеющее шансов на успех! Арьергард… Такие отряды почти всегда гибли. Лучшее, что могло их ожидать, — это плен. Тем не менее наступающий противник нес значительные потери.

Недалеко от Шампосуля мы встретили танки польской 1-й танковой дивизии. Когда первые два «шермана» были подбиты, остальные отступили за пределы досягаемости нашего орудия. Наша боевая группа прорвалась почти до самой окраины Шамбуа, не обращая внимания на фланги. Нас охватил охотничий азарт. Мы шли вперед, останавливались, стреляли по появлявшимся впереди вражеским танкам.

На полной скорости мы обстреливали из пулеметов транспортные колонны противника к огромной радости немецких солдат, уже почувствовавших себя одной ногой в лагере для военнопленных. Противник в ужасе смотрел, как мы азартно и дерзко ворвались в «котел» под Фалезом. Нам довелось испытать то, с чем мы никогда прежде не сталкивались — например, мы подбили «шерман», внезапно выскочивший из боковой улочки, с расстояния восемь метров! Мы выполнили задание по прорыву окружения. Весь штаб нашей танковой армии вместе с ее командующим Хауссером, все еще остававшийся в кольце, сумел избежать пленения! Но потом нам нужно было вернуться, чтобы не оторваться от деблокирующих частей!

Чтобы не остаться в окружении, мы дали юным пехотинцам забраться на танк и отправились в тыл. Теперь началась гонка к переправам через Сену. Англо-американские части уже опередили нас в направлении на Эльбеф и Руан.

Все танки и артиллерию пришлось оставить на западном берегу Сены. Их вывели из колонн, после чего часть техники была взорвана. Некоторые из танков, еще бывших на ходу, топили в реках или взрывали в лесах. Мы целыми днями оттаскивали на буксире артиллерию и ценное снаряжение от линии фронта к реке. Потом пришлось это все бросить. Экипажи и расчеты переправлялись на другой берег вплавь, оставив танки и орудия. Но мы не могли так легко расстаться со своим танком. Мы отправились на нем в Руан, надеясь все же найти переправу. Был ли еще шанс переправить танк на другую сторону? По обе стороны от дороги, которая вела к мосту, стояли целые колонны солдат в серой форме, которые, побежав вперед своих машин, теперь беспокойно осматривали мост. Неужели здесь все и закончится?

И тут с другого берега Сены подошла самоходная баржа, чтобы перевезти наш «тигр» на другой берег. Наш танк с номером 001 на башне, готовый к бою, въехал на баржу, и мы отправились в путь. Может быть, это номер 001, номер командирской машины, помог нам переправиться? Мы сидели в «тигре», ожидая конца переправы, и тут, когда мы были уже почти у самого берега, над Сеной появились два истребителя-бомбардировщика, которые вели огонь из всех стволов.

Это означало, что действовать нужно как можно быстрее, и наш механик-водитель запустил двигатель еще до того, как баржа пристала к берегу. Экипаж баржи спрыгнул на причал, чтобы пришвартоваться, и в этот момент истребители-бомбардировщики пошли на новый заход. От прицельного огня с бреющего полета можно было спастись только в надежном укрытии. Еще до того, как моряки надежно пришвартовали баржу, наш «тигр» тронулся с места. Его гусеницы уже начали цеплять причальную стенку, когда под тяжестью нашей шестидесятитонной машины баржа начала отходить от причала. Наш танк покатился по палубе прямиком в Сену. Корма баржи на мгновение задралась, и у экипажа едва хватило времени, чтобы выпрыгнуть до того, как «тигр» № 001 скрылся в волнах бухты Руана, словно подводная лодка…

Так нашел свой конец последний «тигр» 102-го тяжелого танкового батальона, который добрался до другого берега Сены. В подавленном настроении мы прибыли в пункт сбора 102-го батальона во Флери и стали ждать дальнейшего развития событий. Остатки батальона, собравшиеся во Флери, на следующую ночь отправились на северо-запад.

Это была группа голодных и усталых людей, выдержавших несколько недель беспрерывных боев! Командир батальона Кальс приказал взводному Баралю и командиру танка Фею еще раз переправиться через Сену в Руане, чтобы взорвать оставшиеся там «тигры», брошенные экипажами, и привести их в негодность!

«Фольксваген» доставил нас в город, к причалу, и оттуда серым утром 31 августа, согласовав с водителем машины и командиром лодки места встречи, мы отправились на лодке саперов на другой берег. У переправы, разнесенной накануне в пух и прах ковровыми бомбардировками, царило столпотворение. Все вокруг было усеяно горящими и дымящимися остовами машин, среди которых лежали убитые и раненые солдаты, брошенные на произвол судьбы без всякой помощи! Мы успокаивали стонущих и причитающих раненых, говоря, что скоро их заберут, но прекрасно знали, что уже через несколько часов они, живые или мертвые, попадут в руки противника. У самой переправы мы обнаружили первые три неповрежденных «тигра». Они были в панике брошены экипажами во время бомбежки.

Мы засовывали подрывной заряд, имевшийся в каждом танке, в затвор 88-мм орудия, обливали танк изнутри бензином, приводили в действие детонатор подрывного заряда и бросали гранату в моторное отделение, чтобы поджечь топливо. Потом спрыгивали с танка и бросались в укрытие. Затем следовал взрыв. Все это занимало несколько секунд, и «тигры» один за другим охватило яркое пламя! Отставшие солдаты, появившиеся из развалин, сообщили, что в нескольких кварталах стоят другие брошенные танки. Мы пошли по тихой, безлюдной улице, укрываясь рядом с домами, и в самом деле наткнулись на две «пантеры», но они уже не были брошены. Сине-бело-красные значки на башнях показывали, что танки уже захвачены бойцами французского Сопротивления. Судя по всему, они пытались разобраться со своими трофеями, совершая пробные поездки и упражняясь с прицельными и поворотными механизмами. Нужно было быстрее с этим покончить! Мы поспешно обсудили положение. Вдоль дороги, по которой мы отступали, валялось более чем достаточно «панцерфаустов». Преодолевая заборы и дворы, мы вышли на удобную огневую позицию. Бараль несколькими прицельными автоматными очередями заставил противника укрыться, расчистив улицу, а Фей почти в упор расстрелял танки из гранатометов! Потом пришло время оттуда убираться. Несколько ручных гранат, с грохотом разорвавшихся на узкой улочке, позволили нам оторваться от преследования и направиться к реке! Самое время было перебраться на другую сторону — назначенное время встречи с командиром лодки и водителем уже давно прошло. Возвращаясь, мы видели то же, что и на пути туда: повсюду раненые, умоляющие «Возьмите нас с собой… Помогите…» Снова мы могли лишь утешить их, что скоро их спасут, хотя уже отчетливо доносился шум танков и машин наступающего противника, который должен был появиться с минуты на минуту! Мы вышли к берегу. Лодки нигде не было видно. Что делать? Идти в плен? Ну, нет! Первая мысль — перебраться вплавь — была отброшена. Мы видели, как солдаты, выбравшие этот путь, беспомощно тонули посреди Сены, расстреливаемые в спину бойцами Сопротивления. Нужно было выбираться из Руана. «Маки» повылезали из своих щелей, словно крысы, в поисках легкой добычи.

Немало раненых погибло от их рук. Мы ползли вдоль реки, пока не наткнулись на лодку, на которой и перебрались через реку.

17 августа Эрнст Штренг с последними тремя «тиграми» 2-й роты 102-го танкового батальона все еще был в Фалезе.

Наши танки вели упорные уличные бои в самом центре Фалеза, у собора, и отступили на рубежи за городом только по приказу, после наступления темноты. Таким образом, из немецкой обороны вокруг плацдарма высадившихся войск был выломан краеугольный камень, и линия фронта начала быстро разваливаться.

В ранние часы 18 августа мы, получив устные личные указания, начали общее отступление из Вийи в направлении на Винья, что к югу от Френе-ля-Мер. Мы прибыли на место в 3 часа утра и заняли участок фронта к северу от городка рядом с самоходками, расположившимися на левом фланге. Днем английские танки и пехота заняли Лa-Огет. Доложив об этом в штаб боевой группы, мы получили новый приказ. Мы немедленно покинули позиции и вышли к железнодорожной насыпи у разъезда к западу от Неси. Танк № 124 из 1-й роты, подбитый там, был отбуксирован к южной стороне аббатства. Северо-западный выезд из города мы перекрыли двумя самоходками, которые около 17.00 заставили английские танки отступить.

С наступлением темноты мы получили по радио новый приказ немедленно отходить и прибыть на КП в 500 метрах восточнее Винья. Подбитый танк был уничтожен подрывным зарядом и двумя снарядами и сгорел.

Прибыв на КП в половине первого ночи, мы тут же получили новый приказ. Мы должны были прорваться через Винья в Неси с дополнительным запасом топлива на корме танков, заправить танки 1-й роты бензином и вместе с ними отойти на высоту рядом с Неси.

В 2.30 мы отправились в опасное ночное путешествие по вражеской территории с 200-литровыми бочками бензина, закрепленными за башнями танков. Чтобы провалить задание и полностью уничтожить танк вместе с экипажем, достаточно было одной-единственной трассирующей пули. Мы проскочили на полной скорости и через час добрались до товарищей без единой царапины.

После заправки наша маленькая танковая группа начала, как и было приказано, отступать на северо-восток. С первыми лучами солнца мы наткнулись на английские противотанковые позиции, оборудованные у дороги. Пока обе стороны пытались справиться с замешательством, наш танк проскочил мимо орудий и продолжил движение по дороге на полной скорости. Шройф, шедший за нами, открыл пулеметный огонь по позициям, которые мы вовремя не заметили и с которых по нашим танкам велся пулеметный огонь трассирующими пулями. Потом машина Шройфа получила два прямых попадания в корпус. Радист и механик-водитель, сидевшие внизу, были тяжело ранены. Третий танк, шедший вплотную за остановившимся танком Шройфа, на большой скорости врезался ему в корму и не мог расцепиться. Все это заняло считаные секунды. Шройф, раненный в голову и в ногу, выпрыгнул из поврежденной машины и длинными прыжками устремился под прикрытие живой изгороди и дальше через поле — к немецким позициям. Оба экипажа попали в плен к англичанам, кроме заряжающего, сумевшего проделать то же, что и Шройф. Через несколько минут, когда другие танки так и не появились, мы остановились и решили медленно вернуться, чтобы выяснить, что их задержало. Но стоило нам повернуть за поворот, как мы увидели такой фейерверк, что продолжать путь было бы безумием. Снаряды противотанковых пушек стучали по корпусу и башне, пулеметные очереди хлестали по броне. Что-то должно было произойти! Потом последовал четкий и ясный приказ командира: «Танк — стоп! Танк — вперед — марш!» Танк остановился так резко, что нас ударило о борт, а потом мгновенно рванул вперед, ревя двигателем. Молниеносная реакция нашего механика-водителя в управлении шестидесятитонным монстром не раз спасала нам жизнь!

У самого Трена немецкие саперы чинили мост, из-за которого произошла задержка. Среди царившего замешательства мы заметили автоцистерну, которую наша ремонтная рота отправила навстречу танкам. С чувством радостного облегчения мы направили машину к остановившимся танкам, которые потом поспешно заправили. Нам сообщили, что дальше следует идти в Вимутье, где мы получим новые приказы.

Через несколько секунд — мы действовали инстинктивно — наши товарищи нырнули в командирскую башенку. Первый истребитель-бомбардировщик появился над самыми крышами крайних домов центральной улицы, стреляя по нашим машинам ракетами, подвешенными под крыльями. «Внимание! Воздух!» Обеими руками я захлопнул люк, но предупреждение потонуло в грохоте взрывов и шуме ракеты, ударившей в крышу башни и на мгновение осветившей пламенем взрыва полутемное боевое отделение танка. Стекла двенадцати угловых зеркал, установленных в командирской башенке, превратились в тысячи мелких осколков и дождем осыпали нас. Ударная волна на несколько мгновений сбила дыхание и расшвыряла приборы по всему танку. Перископ с лязгом упал на пол. Потолочное освещение, электропроводка, предохранители и все крепления орудия были вырваны из сварного шва верхней броневой плиты…

Пули авиационных пулеметов градом стучали по башне и кормовому бронелисту, вокруг машины поднимались серые облачка пыли, в воздухе летали комья грязи и камни! Ревя двигателями, истребители-бомбардировщики пошли на второй заход с кормы, со свистом поливая ракетами и пулями поле и грунтовую дорогу, ежесекундно изменяя вид ее поверхности. Очереди взбивали маленькие облачка пыли, воронки от бомб глубоко впечатывались в землю, в небо поднимались столбы пороховой гари. Хотелось заорать, но приходилось сдерживаться, цепляясь обеими руками за что-нибудь устойчивое, чтобы не выскочить наружу и не броситься бежать сквозь хаос дыма и грязи! Земля дрожала, и тяжелую машину болтало из стороны в сторону. Яркий солнечный свет пробивался сквозь плотную завесу пыли. Позднее мы не могли вспомнить, доводилось ли нам когда-нибудь переживать столь страшные секунды или долгие минуты в ожидании смерти. Мы все испытали глубочайшее потрясение, руки тряслись, колени дрожали! Смерть схватила нас за глотку и стала швырять из стороны в сторону, пытаясь разорвать нас в клочья!.. Долго никто не мог вымолвить ни слова. Вдруг наступила необыкновенная тишина! Кровь с шумом бежала по венам. У некоторых были окровавлены лица. Осколки стекла, падавшие сверху, усыпали наши руки, на которых виднелись разводы стертой с лица крови…

Толкая головами и плечами, мы открыли люки. Воздух над нами был так же чист, как и прежде!

Мы медленно — заглохший двигатель удалось завести не сразу — двинулись в укрытие под кронами деревьев. Нас спасло лишь то, что ракеты попадали в танк под острым углом. В 30-мм башенной броне нашего танка остались глубокие вмятины; на корме машины не осталось и следа от покрывавшей ее пыли.

На окраине города мы остановились среди фруктовых деревьев и живых изгородей у широкой асфальтированной дороги. Харландер и Зелонке были уже там и ожидали вечера. Ехать в любом направлении было совершенно невозможно! Эскадрильи противника проносились вдоль улиц, закладывая широкие виражи в небе. В воздухе постоянно раздавался органный гул авиационных двигателей и грохот взрывов. Мы не вылезали из машин. Экипаж Харландера в это время ремонтировал поврежденную левую гусеницу. Несмотря на то что наши машины были неплохо укрыты на окраине города, где-то через полчаса на нас обрушилась вторая ракетная атака. Вокруг нашего танка поднимались столбы огня. Пулеметные пули стучали по бортовой броне и рикошетом со свистом уходили в небо или зарывались в землю, взбивая фонтанчики пыли. Ракеты рвались, и ударная волна врывалась в боевое отделение; между машинами плавали облака вонючего дыма и летали комья земли. Этот кошмар закончился так же внезапно, как и начался. Харланд и двое его товарищей, раненные, лежали под танком, истекая кровью. Кровь сочилась из ран на их лицах, руках и телах, иссеченных мелкими осколками бомб. У одного из них была длинная рваная рана на бедре, другому раздробило руку и лодыжку. Трясущимися от волнения руками мы наложили повязки на их раны. Красно-белые повязки резко контрастировали с бледными лицами раненых. К нам подбежали санитары, которые обеспечили дальнейший уход и транспортировку. Наши пальцы, ладони и руки были покрыты корочкой запекшейся крови. Ветер унес черные облака дыма с дороги в сторону деревни.

Вдруг по другую сторону дороги взметнулся огромный столб пламени. Над ним поднялся гриб черного дыма, и нас осыпало кусками металла и обломками. Немецкая зенитка сбила один из самолетов. Но по сторонам повсюду можно было увидеть лишь горящие немецкие машины, превращающиеся постепенно в пепел и искореженные обломки!

Мы прибыли в Эльбеф 25 августа 1944 года. По слухам, мост был накануне уничтожен вражескими бомбардировщиками. Следующим возможным местом для переправы через Сену был Уасель. Если мы собирались переправить тяжелые «тигры» на другой берег, нужно было добраться до этого города. На высотах вокруг Уаселя дороги, ведущие к реке, были безнадежно забиты на многие километры. Колонны машин, по две-три в ряд, двигались радиатор к радиатору, колесо к колесу, борт к борту. Тысячи машин (по нашим оценкам их было от пяти до семи тысяч) ждали возможности переправиться на тот берег. К счастью, облачность, дымка и пелена дождя ухудшали видимость. Это дало нам передышку от налетов истребителей-бомбардировщиков! Если бы стояла летная погода, день закончился бы хаосом, разрушениями и катастрофой! Для переправы через Сену оставалось всего два моста: один у Уаселя, другой в Руане (но этим понтонным мостом могла пользоваться только колесная техника). Мост в Уаселе тоже оказался временным, не рассчитанным на переправу танков. У армейских саперов чуть выше по течению был паром. Впрочем, мы были избавлены от заботы о танке. Кальс, командовавший батальоном, приказал его взорвать. Человеческие жизни были куда важнее машины! Итак, мы спокойно перешли через реку пешком по понтонному мосту. Всего через несколько часов весь район переправы был уничтожен ковровой бомбардировкой, и тысячи солдат вместе со своими машинами встретили здесь свой конец!

Отступление продолжалось и в Бельгии. Немецкая фельд-жандармерия проверяла любого, кто собирался перейти границу. Проходить разрешалось только частям, имевшим пропуск. Остатки частей направляли на сборные пункты в Брюсселе, Лувене и Диете в Бельгийской низменности. Здесь подошла к концу наша французская одиссея. Здесь собрались подразделения нашего батальона. Транспортная часть в Брюсселе смогла худо-бедно обеспечить нас машинами.

Мы отправились дальше в Маастрихт, пересекли Западный вал, где увидели бурую форму фолькештурма, впервые ставшего нашей последней надеждой. Эти плохо вооруженные солдаты не могли оказать сопротивления прекрасно оснащенным вражеским ударным армиям. Мы проехали через Ахен и Дюрен в Кельн. По всему маршруту отступления женщины и девушки рыли траншеи и окопы, чтобы укрываться от налетов. Какой в этом был смысл? Мы прибыли в Падерборн, и следующие несколько недель были посвящены обучению пополнений, которые должны были заполнить пробелы в наших рядах, образованные боями в Нормандии. Мы получили новые «королевские тигры» и знали, что наши дни сочтены!