«Разведай и доложи!»

Отдыхал Петя сутки и 7 октября ушел в разведку в районный центр Любань, оккупированный гитлеровцами. Вечером 8 октября 1941 года он был уже у Н.Ф. Ковалдина. Усевшись за стол, на котором находилась карта Любаньского района, возбужденным голосом рассказывал:

— Так вот, товарищ младший лейтенант госбезопасности… Днем я был в Любани. Немцы окопались на самой станции. На насыпи они нарыли между рельсами щелей, обложили их бревнами, которые укрыли большим слоем песка. Таких щелей я насчитал четырнадцать. Расположены они одна от другой на расстоянии 25–30 метров. Вот они…

И мальчик, взяв остро отточенный карандаш, склонился над картой и быстрым движением поставил на ней четырнадцать крестиков. Затем он продолжил:

— Я прошел вблизи этих щелей. В каждой их них находился один солдат с биноклем и два с пулеметом на ножках. В трехстах метрах от вокзала — немецкий пост: здесь пять солдат и крупнокалиберный пулемет.

И Петя поставил на карте большой крест, а сам продолжал рассказывать о системе обороны оккупированной фашистами Любани.

— От этого немецкого поста, метров двести к вокзалу, двухэтажное сгоревшее здание, на нем наблюдательный пункт гитлеровцев с таким же крупнокалиберным пулеметом. А за вокзалом, метров четыреста от него, усадьба… Вам все понятно, Никита Федорович?..

Мальчик отметил место, где находился наблюдательный пункт фашистов, и посмотрел на Ковалдина. Тот, удивляясь все больше и больше недетской наблюдательности юного разведчика, сосредоточенно записывал его рассказ в блокнот. Младший лейтенант ласково улыбнулся ему, кивнул головой, приглашая продолжать отчет о результатах разведки.

— Вот здесь, — Петя отметил на карте, — усадьба. Около нее замаскированная противотанковая батарея из восьми орудий, и тут же зенитная батарея из шести орудий. Рядом с ними два пулемета. В пятидесяти метрах от батареи врыты три тяжелых танка. А рядом с кирпичным домом…

Увидев, что Ковалдин не успевает записывать в блокнот добытые им данные, Петя замолчал, а затем, что-то вспомнив, тяжело вздохнул и сказал:

— В этом доме до войны жили железнодорожники. Мы с мамой однажды бывали в нем. У нее там жила подруга, тетя Вера, с семьей. Теперь здесь находится база горюче-смазочных материалов. Тут всегда полно машин. А вот здесь, — и он показал на карте, — склад боеприпасов. Охраняют его всего пять гитлеровцев.

Петя замолчал, затем пожал плечами, развел руки в сторону и, как бы удивляясь малозначительности собранных сведений, тихо прошептал:

— Вот и все, Никита Федорович.

Ковалдин обнял разведчика и горячо сказал:

— Молодец, Петя!.. Спасибо тебе за эти разведывательные данные, они очень нужны.

Лицо мальчика засияло от счастья. «Вот и я приношу маленькую пользу в нашей священной войне. Пусть маленькая, но польза все-таки от меня есть», — подумал юный разведчик. Потом он радостно посмотрел на Ковалдина и сказал:

— Да, товарищ младший лейтенант госбезопасности, отметьте, что в Любань часто заходят накрытые брезентом груженные чем-то тяжелым грузовики. Я пробовал узнать, что в них. Не удалось. Видел, что днем они заправлялись горючим на складе, а вечером и ночью, не зажигая фар, продолжали свой путь к линии фронта.

Подумав, Петя вздохнул, лицо у мальчика выражало скорбь, он грустным голосом произнес:

— В Любани меня, Никита Федорович, удивило большое количество наших военнопленных. Изможденные, голодные, оборванные, разутые, с какими-то деревянными колодками на ногах, со стираными-перестираными ржавыми бинтами и просто тряпками, они используются фашистами на самых тяжелых работах: роют щели, разгружают из вагонов снаряды и ящики с боеприпасами, разбирают завалы из кирпичей и бревен. Местное население, особенно мальчишки, по возможности, когда охранники по очереди, завалившись тут же на бревна или доски, дремлют, подбрасывают им то куски хлеба, то отварную картошку. Ведь у самих жителей Любани уже почти ничего съестного нет, гитлеровцы уже не раз их грабили, отбирая все, что они пытались заготовить себе на зиму.

Младший лейтенант госбезопасности грустным голосом сказал:

— Мы знаем, Петя, что в Любани немцы создали какой-то страшный лагерь для советских военнопленных. Вот ты и видел их на непосильных работах…

Затем Ковалдин еще раз уточнил у Петра места расположения гитлеровских объектов, поблагодарил за столь ценную информацию и отправился составлять сводку для командования фронта.

После этого Петя еще дважды ходил в разведку в тыл к гитлеровцам. Доставляемые им в Особый отдел сведения всегда были такими же точными и полными. Если этот не по годам смышленый и наблюдательный разведчик указывал, что в таком-то населенном пункте находятся немцы, то тут же подробно сообщал об их оборонительных сооружениях, наличии вражеских огневых точек, артиллерии, танков. Ничто не ускользало от пытливых глаз мальчика.

В то же время это был необыкновенно находчивый и смелый разведчик. 9 октября 1941 года он снова ушел в тыл врага. Ему нужно было проникнуть в деревню Кирково, где располагались большие силы гитлеровцев. Юный разведчик знал, что по дороге в эту деревню немцы держали пять охранных постов. Пройти незамеченным через них было почти невозможно, Плохо было тому человеку, на кого падало подозрение охранников этого района. Его ждал неминуемый расстрел.

Первый пост гитлеровцев располагался в пятистах метрах от станции Любань. И вот Петя, не доходя метров триста до первого кордона фашистов, сидел в кустах и терзался одной и той же мыслью: «Как проскользнуть пост?» И тут его внимание привлекло большое поле с капустой. Белые, крепкие кочаны убегали от его глаз вдаль стройными, какими-то удивлёнными рядами. Пете казалось, что они сейчас закричат: «Люди, ведь пора же! На носу зима…»

Мальчик вздохнул и подумал: «Эх, если бы не война! Здесь было бы полно колхозников. Каждый радовался бы такому урожаю».

И тут мальчика осенила неожиданная мысль. Он быстро встал, выбрал два увесистых кочана капусты и пошел с ними по дороге. Тяжеловаты были они для Пети, но он упрямо тащил их. Наконец, вот — первый пост. Рыжий, здоровенный верзила в звании фельдфебеля взмахом руки подозвал мальчика, а затем зло крикнул:

— Ти есть кто? Бистро говори. Я понимай, ти есть малый шпик. Ми будем тебя бух, бух!

Гитлеровец больно ткнул дулом автомата в грудь Пети и рассмеялся. Мальчик прижал к себе капусту, в глазах показались слезы, и он испуганным голосом проговорил:

— Я из Кирково, из деревни. Там у меня малые братья, они голодные, ждут меня с капустой. Они хотят кушать, пустите меня.

Гитлеровец что-то крикнул на немецком языке, и из дома вышли два солдата. Один из них ударил Петю по шее и начал обыскивать его карманы. Не найдя ничего, фашист хотел отобрать у него капусту, но Петя прижал ее к своей груди и горько заплакал. Растирая одной рукой по лицу обильные слезы, второй прижимал к себе кочаны и жалобно говорил:

— У меня в деревне голодные маленькие братья, вот такие киндеры.

И он показал рукой рост своих братьев. Затем он ткнул себе пальцем в открытый рот и продолжил:

— Они хотят кушать — ням, ням. Капуста им… Моим голодным братьям…

Фельдфебель пронизывающим взглядом смотрел на Петю. А мальчик, ухватившись уже двумя руками за кочерыжки, стоял в ожидании участи. И вдруг гитлеровец схватил своей огромной лапой Петю за шею, развернул его на 180 градусов, поддал ему кованым сапогом пинка и, довольный собой, рассмеялся. Тут же раздались веселые крики солдат. Они хлопали в ладони и гнали его, словно зайца на охоте.

Всхлипывая, юный разведчик продолжил свой путь. На следующих постах мальчика также ждали побои и унижение. Но Петя все выдержал и добрался с капустой до Кирково. Разведывательное задание Особого отдела и на этот раз им было успешно выполнено.

Командование Ленинградского и Волховского фронтов в это время готовилось к операции по частичному прорыву блокады Ленинграда, для чего планировалось освободить от немецко-фашистских войск Октябрьскую железную дорогу. Для решения данной операции фронтовому командованию требовались точные разведывательные сведения о противнике.

Разведчики Особого отдела НКВД Ленинградского фронта не знали покоя. Ночью и днем на железнодорожных станциях, шоссейных и проселочных дорогах, в населенных пунктах и лесах, оккупированных гитлеровцами, они с риском для жизни собирали разведывательную информацию.

Разведчик Н.И. Кузьмин. 1936 г.

Н.И. Кузьмин, 1940 г.

Разведчик Ваня Голубцов

Полковник Д.Д. Таевере, 1950 г.

Школьный снимок Ваня Голубцов — второй справа в нижнем ряду

Начальник Особого отдела НКВД Ленинградского фронта П.Т. Куприн. 1938 г.

Н Ф Ковалдин, 1940 г.

Подполковник Н.Ф, Ковалдин, 1953 г.

***пропущено в скане***

…новском. Знаешь, что большинство советских военнопленных духовно не сломлены, и в невыносимо тяжелых лагерных условиях они проводят патриотическую работу.

Ковалдин тяжело вздохнул. Не хотелось ему отправлять на это необычное задание юного разведчика. Петя же всеми мыслями был уже там, в Любани. В этом небольшом городке ему пришлось побывать дважды до войны: на пионерском слете и с мамой у ее подруги, тети Веры. Он уже обдумывал, откуда начнет свой путь, но мысли его были прерваны указанием Никиты Федоровича:

— Колонну военнопленных ты встретишь у бывшего городского овощехранилища, в котором фашисты устроили проклятый лагерь. Это у шоссейной дороги, всего в полутора километрах восточнее станции. Дальше действуй по обстановке.

Петя согласно кивнул головой. Так действительно ему будет проще подойти к военнопленным.

Рассвет еще только-только занимался, когда Петя подходил к Любани. Ночью был небольшой мороз, и вот на глазах темная октябрьская ночь быстро сдавала свои полномочия надвигавшемуся, на радость всему живому, солнечному дню, что было так необычно для глубокой уже осенней поры. Бесконечные черные, так всем надоевшие тучи под силой ветра уплыли наконец куда-то на восток, и взору разведчика предстала редкая красота: восходящие лучи утреннего солнца медленно поднимались по белым, заиндевелым верхушкам деревьев, и вот они опустились на окраине города на крыши, покрытые инеем. Яркие солнечные лучи заставили мальчика закрыть даже глаза. И он, сняв с плеч котомку, в которой были полтора каравая крестьянского хлеба и два десятка печеных клубней картошки, стоял и думал: «Очень скоро солнце растопит эту красоту. Побегут, потекут по крышам ручейки, застучат по земле капли с деревьев. Никто не может нарушить законы природы. Даже фашисты с их проклятой войной».

Вскоре Петя был у бывшего городского овощехранилища, опутанного колючей проволокой. «Вот он, этот проклятый лагерь», — подумал разведчик. Мальчик медленно двинулся вдоль лагерных ворот, откуда сразу раздалось злое рычание сторожевых собак. Тут же из небольшого бревенчатого дома вышел толстый краснощекий гитлеровец с автоматом в руках и, погрозив Петя кулаком, стал ходить у ворот. Мальчик скрылся за высокий густой кустарник на другой стороне шоссейной дороги. Он уселся на широкий пень от недавно спиленной сосны и стал наблюдать за лагерем. Здесь он решил ждать военнопленных.

Вдруг за спиной разведчика раздался шорох листьев, и туг же он услышал приглушенные голоса. Петя оглянулся. Из-за кустов на него смотрели две пары настороженных ребячьих глаз. Один из них, в старой телогрейке, размер которой был явно ему не по плечу, выглядел лет на двенадцать. Другой, в рваном тоненьком пальтишке, был ровесником Пети. В руках они держали по узелку из чистого белого полотна. «В узелках еда для военнопленных», — решил Петя. И ему стало совсем спокойно на душе: с этими ребятами он дождется военнопленных. А они стояли и настороженно смотрели на разведчика и его котомку. Вот мальчик, который был в телогрейке, кивнул головой в сторону лагеря и тихо спросил:

— Не выходили еще?

Петя отрицательно помотал головой. А мальчик в пальто возбужденно сказал:

— Я уверен, там что-то случилось! Они уже почти два часа должны работать… Мы со станции, не дождались их там и решили подойти сюда. Нет, что-то случилось!