Десант на границе

Десант на границе

Границы установлены для того,

чтобы было из-за чего воевать.

Кароль Бунш

Тревога! Один из двухсот десантных вариантов. На этот раз — «Кавказ». Это значит — местных не брать. Остальное согласно расчету. Всё отработано до автоматизма. Через четыре часа полк на аэродроме. Сходу загрузка в ИЛ-76-е. К «нежному» запаху авиационного керосина примешивается запах бензина и соляры, слитых из бензовозов прямо на бетонку. Опять тыловики пригнали «наливники», залитые под завязку, а «бортачи» разрешают загрузку только заполненных на 75 %. Время не ждёт, а война всё спишет…

Летим усмирять очередную вспышку национализма. На этот раз начали резать некоренных в Баку и громить государственную границу с Ираном. Как будто из-за армян, русских, украинцев или евреев азербайджанцам вдруг стало невыносимо плохо, а с иранцами будет удивительно хорошо. Как будто вчера они не гуляли на совместных праздниках и свадьбах, не пели общие песни и не ходили друг к другу за спичками и солью. Сегодня режут армян. Наводят убийц соседи… Местные власти наблюдают и не вмешиваются. Торжество демократии с национальным уклоном, так сказать.

В Насосном встречаемся со «скобарями». Они спешат в Баку, а мы на границу. Там на сотни километров снесена «система», разграблены заставы и открыта государственная граница. Едкий запах полыни и пыли навеял ностальгические воспоминания: это запах Афгана. Дивизия меньше года как вышла оттуда. Какой-то тумблер щёлкнул внутри помимо моей воли. Наспех обнимаемся с друзьями из Псковской дивизии, желаем друг другу удачи и разбегаемся по свои колоннам.

Пошли. Впереди постоянно какие-то проблемы. Наконец встали глухо. Мост перекрыт «Камазами», загруженными бетонными плитами. Колёса спущены. Внизу железнодорожные пути, не объехать. Съехали с дороги, встали лагерем. Недалеко посёлок Аджи-Кабул. Там дислоцируется учебный авиаполк. Опять из серии «ностальжи»… Приехали местные «бугры». Привезли листовки, газеты, агитки. Обещают еду, вино и полное радушие, только бы мы никуда не ходили. В их городе резни не было и, обещают, не будет. До ночи ждём какого-то указа или приказа.

С противоположной стороны на мост выходит воинская колонна. Красиво идёт, мощно. На мосту лёгкая заминка… и вот она мимо нас пошла на Баку. Узнаём, это Кировобадская десантная дивизия. Видать, до них приказ уже дошёл. Пользуемся моментом и проходим через мост. Там несколько обгорелых и разбитых «Камазов», остальные сброшены с моста. К машинам жмутся местные с разбитыми и испуганными мордами. Смотрят с уважением. Блин, а мы-то чего телились? Хотя мы уже неделю не просто десантура, а воздушно-десантная дивизия погранвойск КГБ СССР. Поэтому деликатничаем и прём на границу! Но на очередной баррикаде из тракторов задержались недолго: разведчики, кому надо, поразбивали рожи, а сапёры завели и сбросили в кювет трактора. Подмога в лице местных аборигенов, бежавшая со стороны городка, услышав моё предупреждение, с такой же быстротой рванула обратно. Откуда-то из темноты не по-доброму по броне дзенькнули пули. За лязгом гусениц и рёвом моторов выстрелы не слышны. Разбираться некогда. По радио передают сообщения о столкновениях и жертвах в Баку.

К заставе прибыли вовремя. Одинокое строение КПП, рядом молотит лопастями МИ-8. Прижимая одного ребёнка к груди, а другого, держа за руку, к вертолёту бежит женщина. За ней с двумя чемоданами военный. Увидел технику, бросился к нам. Подбегает, смотрю, капитан-пограничник.

— Товарищ командир, — это ко мне (знаки различия под комбезом), — помогите! Нас идут громить. Надо человек двести, перекрыть дорогу!

Смотрю, по дороге к заставе пылит толпа, мужики, бабы, дети, трактора, зелёные знамена. Народу тысячи две.

— Капитан, — говорю, — иди, успокой жену и ни о чём не беспокойся!

Первый попавшийся на глаза лейтенант был назначен начальником караула с единственным постом на этой дороге и с задачей — пропускать кого бы то ни было по ней только с моего разрешения. У лейтенанта ещё до конца не смыта афганская пыль с ушей, поэтому задачу понял с полуслова. Через минуту на дороге стоял часовой. Один.

Мой передовой отряд принимал на себя колонну полка. Размещаю прибывающие подразделения, а краем глаза слежу за действиями часового.

Толпа, заводимая агитаторами с мегафонами, орёт и движется, трактора гудят, часовой на дороге, ноги на ширине плеч, дистанция 50 метров. Не повышая голоса:

— Стой! Кто идёт! Стой! Стрелять буду!

И… длиннющая очередь над головами громил! Через пять секунд на дороге валялось с десяток флагов и каких-то плакатов. Толпа так бежала километр, как наш полк не бегал ни на одной проверке! Дальше восточный колорит: женщины царапают себе лица и воют, что пришли «пограничники Горбачёва» и будут их всех убивать. Нам больше делать нечего! Ещё полчаса и толпа рассосалась. Застава уцелела, но от неё до Каспия все заставы разграблены, дорогущая «система»[46] уничтожена, контрабандисты шляются тысячами с обеих сторон.

Послушали рассказы местных погранцов. Живут в блокаде. В город ни-ни. Постоянные провокации и убийства, военнослужащих в том числе. Успокоили женщин, что мы не уйдём. Сели с начальником разведки в УАЗик и поехали на рекогносцировку в ближайший городок. Местные немного пришибленные, носятся на полусогнутых, вымучено улыбаются и, что самое удивительное, сдачу дают до копейки. Группки из молодых азеров смотрят зло и удивлённо. Разрезаем небольшую толпу перед рынком, спрашиваем про проблемы. Оказывается — никаких! Шашлык из индюшатины жёсткий, вино приторное, только лаваш тёплый и вкусный. Хозяин — само радушие, но глаза холодные и испуганные. Ни одного горбатого слова, полное уважение и готовность помочь. Мы потеряли запаску, так один три квартала догонял, чтобы сообщить, кто поднял, куда отнёс, где живёт и как зовут. Почему городок Пришиб называется? Заехали по адресу. Хозяин так «обрадовался», что лично прикрутил запаску и на дорожку пытался всучить барана. Пообещали за бараном заехать позже.

Вернулись, сидим в гостях у давешнего капитана, начальника заставы. Жена заглядывает в глаза, суетится и не знает, чем бы ещё угостить. Мы рассказываем, какой милый городок, и какие обходительные жители.

— Это они вас увидели и хвосты поджали. Вы ещё посмотрите, что они сделали с соседней заставой!

Когда женщина вышла, спрашиваю у капитана, почему не защищались, в конце концов, зачем вам дали оружие?

— У меня инструкция, — говорит, — должен выходить, уговаривать, если не получается, закрываться в казарме и докладывать начальству. Да и не смог бы стрелять, там же дети.

— Это потому, брат, что ты не видел, как такие же дети в Афгане шомполами через глаз добивали наших раненых… Ладно, блюди инструкцию и не мешай. Разберёмся…

Далее началась работа. Границу «захлопнули». В первые ночи задерживали сотни нарушителей с той и этой стороны. Своих сдавали местным ментам, чужих — иранским пограничникам. Чтобы не потерять десантные навыки, отрабатываем засады, захват пленных, налёты. Бойцам это нравилось. Вначале. Даже соревновались, кто больше захватит. Через неделю приелось. А когда в общем потоке начали различать знакомые рожи, стали потихоньку звереть и… вести профилактическую работу.

С местными жили душа в душу, но правда, кого ловили на границе по второму и, особенно, по третьему разу, немного били. Как бы при оказании сопротивления во время задержания. Пусть недельку отлежится, подумает о своём поведении и не шляется, где не положено. Уже через десять дней после нашего прибытия на 200 километров вглубь иранской территории все знали, что «прибыли новые пограничники, все в железе и очень больно дерутся локтями, лучше не ходить». Почему локтями? Очевидно потому, что солдатам строго настрого запретили трогать задержанных хотя бы пальцем! Вот бойцы пальцами и не трогали. Но когда тебя в десятый раз за ночь поднимают по тревоге из-за придурка, которого ты уже знаешь в лицо и дважды предупреждал, невольно возникают подозрения, что слова до него не доходят.

Через месяц произошёл перелом, местные сами пришли помогать восстанавливать границу. Оказалось, иранцы и они сами на десятки километров вглубь своей территории очистили магазины от всего, что можно было воткнуть в розетку. Нередко ловили тщедушных иранцев, прущих на себе холодильник. Кончились лампочки, свечки, мыло, иголки и т. д. Зато базары были завалены хной, импортными сигаретами и «Кока-колой», а притоны наркотой. Азеры быстро поняли, что живут гораздо лучше своих иранских братьев и ворота, отделяющие их от бедных родственников, лучше держать закрытыми. Характерный пример: иранец заходит в гости к местному.

— Ты бек? — спрашивает, увидев дом, машину.

— Нет, я экскаваторщик, — отвечает хозяин.

— Ты бек? — снова спрашивает гость, войдя в дом и увидев цветной телевизор.

— Да нет же, я обыкновенный строитель.

— Нет, ты — бек, — уже сидя за столом, утверждает иранец. — У нас живут в таких домах и кушают каждый день мясо только беки!

Когда спал напряг на границе и число задержанных стало исчисляться единицами, стали заниматься ерундой. Учить уму-разуму местных «мухтаров» — настоящих пограничников. Себя-то пограничниками мы не считали. Во всяком случае, в первую очередь, мы были десантники! В тревожной группе по расчету обязательно был один местный погранец с собакой. Норматив жёсткий. Этот местный постоянно опаздывал. То ли он ленился, то ли собака тормозила, но доставалось всем. Бойцы втайне от офицеров начали в свободное время тренировать местных погранцов. Видно, с применением особых методов, потому что через неделю собака уже первая приволакивала на поводке своего поводыря и заскакивала в кузов ГАЗ-66. Норматив перекрывали вдвое в любое время дня и ночи.

На каждой заставе своё подсобное хозяйство. Свиньи иногда выбредали из загонов и бродили вокруг заставы. Провожу разбор «ночных полётов», из-за угла казармы выходит здоровенный хряк, на голове пограничная фуражка, на «плечах» масляной краской нарисованы зелёные погоны. Я стою спиной, кого-то распекаю, а все позакрывали рты руками и давятся от хохота. Поворачиваюсь, и всех прорвало, ржали до слёз, от хохота проснулись даже те, кому было положено отдыхать. Кабан потряс головой и побрёл по своим свинским делам.

«Мухтары» не растерялись: на следующий день хряк, уже явно кем-то подталкиваемый, вновь явился на построение. На этот раз у него на голове был берет, а свинячью грудь украшали нарисованные масляной же краской полоски, как у тельняшки. Из окон казармы торчали головы и визжали от удовольствия все аборигены, включая жён и детей. Бойцы поругание десантных символов не простили и, похоже, до очередного построения хряк просто не дожил.

Вот так, с шутками и прибаутками прославленная Витебская дивизия закрыла брешь на границе и, пообещав местным в случае чего вернуться, убыла на благословенную белорусскую землю.