ПЕРЕЖИВАЮ ПОЗОРНЫЙ ПРОВАЛ!
ПЕРЕЖИВАЮ ПОЗОРНЫЙ ПРОВАЛ!
Позвонил мне в Москве Маршак Самуил Яковлевич, просил приехать к нему. Сидя у него в кожаном кресле, прочел я ему стихотворение «Mon Dieu». Но имени автора не назвал. Маршак говорит:
— Знаешь, похоже на Лермонтова! Видел Николая Семеновича Тихонова — Тихонову прочел:
— О-о! — говорит. — Это манера лермонтовская! И стал вспоминать лермонтовские стихи, напоминающие это бурное заклинание.
Что же касается литературоведов — они привыкли больше верить не ощущениям, а фактам.
— Автограф известен? Нет? И копии нельзя верить? Тогда вероятного мало…
Приехал я в Ленинград, завел разговор в Рукописном отделе Пушкинского дома в присутствии известного пушкиниста Николая Васильевича Измайлова — элегантного, высокого, статного, хоть и начал изучать Пушкина лет пятьдесят назад с лишним и немолод уже. Прочел я это стихотворение ему — он от удивления даже голову в плечи втянул:
— Помилуйте! Какой же это Лермонтов? Это — Рылеев!
Я всполошился:
— Рылеев? Почему вы так думаете?
— Да я не думаю! Я просто знаю! Как стихотворение Рылеева оно было напечатано еще в тысяча восемьсот шестьдесят первом году.
Ужас какой! Оказывается, стихотворение появилось впервые в заграничном издании, в Лейпциге.
Вот так так! Полный провал! Рылеева принял за Лермонтова! Да еще опубликованное стихотворение! Вот где ждал меня бесславный конец! А главное, вырыл себе яму сам, без чьей-либо посторонней помощи. И теперь в нее рухнул. Просто профессию надо менять!.. Не пойму: как же я так обмишурился? Память у меня покуда что крепкая — и вдруг… не узнал рылеевские стихи!
Хватаю томик Рылеева…
Нету «Красы природы»!
Другое издание…
Нету!
Дореволюционное…
Нету!
О счастье! Рано стонать! Не все пропало еще! В издании 1872 года редактор его П. А. Ефремов в примечании указывает, что стихотворение «Краса природы, совершенство…» приписано Рылееву без оснований и не включается, в собрание его сочинений, потому что является полной противоположностью нравственным убеждениям Рылеева. И действительно, автор стихотворения «Краса природы…» обещает сокрушить в небе бога, а Рылеев перед смертью пишет жене: «Как спасительно быть христианином».
На душе стало несколько легче. Значит, с 70-х годов прошлого века это стихотворение рылеевским не считается. Но, увы, на той же странице Ефремов сообщает, что оно приписывалось поэту пушкинской поры Михаилу Деларю.
Прочел стихи Деларю. Не мог он сочинить это стихотворение! Деларю на каждой странице с умилением пишет о боге и об ангелах в «горних высотах», а в стихотворении, присланном Куштой, богу посылается вызов.
Только я успокоился — рано еще! Стихотворение приписывалось поэту H. M. Языкову.
Перечитал Языкова — не Языков! Ничего общего с языковским стилем нет.
Итак: не Рылеев, не Деларю, не Языков. Но ведь это еще не значит, что Лермонтов.
Прежде всего надо выяснить, когда стихотворение написано.
Если оно было известно в 20-х годах, когда Лермонтов стихов еще не писал, Лермонтов отпадает. Наоборот, если стихотворение начинает распространяться в списках в 30-х, шансы, что это Лермонтов, повышаются.
Друзья подают совет: обследовать архивы, изучить все дошедшие до пас списки.
Послушал добрых советов — обследовал:
В Москве — Библиотеку имени Ленина, Центральный государственный архив литературы и искусства СССР, Государственный Литературный музей, Исторический музей на Красной площади. В Киеве — Институт литературы имени Т. Г. Шевченко, Рукописное отделение Киевской Публичной библиотеки. Литературовед Ефим Григорьевич Бушканец прислал две копии из казанских хранилищ. Получил сведения из Свердловска.
Обследовал Публичную библиотеку имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, перелистывал рукописные сборники.
Сиднем сидел в Пушкинском доме, в Рукописном отделе…
Нашел одиннадцать списков. Все разные. В шести — подпись Рылеева, в одном — Деларю, в двух — Лермонтова. Два — безыменных. Большинство списков поздние — середина 40-х годов, 50-е годы. И все же радоваться нечему. В общем, вопрос можно считать решенным — не Лермонтов.
В Пушкинском доме хранится тетрадка стихотворений Рылеева. В этой тетрадке стихотворение — то самое. Только без первой строфы. Под заглавием «К жене». А на обложке тетради каллиграфически выведено:
Альбом стихотворений
К. Рылеева
С.-Петербург
1825
Значит, в 1825 году стихотворение было уже известно? А Лермонтов начал писать стихи в 1828-м.
Ну, надо это дело кончать!.. Только тетрадь какая-то странная. Ошибки — чуть не в каждой строке: «Чертоге» вместо «чертога», «непередатель» вместо «не предатель», «состатель», а не «создатель», «против бог», «взглят»… Словно не русский писал. Кроме того, составитель тетрадки приписал Рылееву стихотворение поэта-декабриста Федора Глинки, которое Глинка сочинил после смерти Рылеева — в 1827-м. Да и другое стихотворение написал совсем не Рылеев, а Полежаев. И тоже после смерти Рылеева — в 1828-м!
Значит, стихи вписывались после 1825 года? А на обложке — 1825?!
Ничего не пойму!