РАЗГОВАРИВАЕМ, СИДЯ ПОД ЯБЛОНЕЙ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

РАЗГОВАРИВАЕМ, СИДЯ ПОД ЯБЛОНЕЙ

Поехали к Куште. Остановились возле его плетня, у калитки. Луна стояла уже высоко над садами и хатами. Кушта давно уже спал. Его разбудили. В высокой соломенной шляпе он вышел к нам под лунную яблоню.

— Вы сообщили в Москву, в редакцию радио, стихотворение Лермонтова, — извиняясь, говорю я ему. — Нельзя ли мне посмотреть альбом, где это стихотворение?

— Его нет у меня.

— А откуда же стихотворение, простите?

— Из альбумчика. Только он был не мой. Я его возвернул хозяйке.

— Откуда же текст, который вы нам прислали?

— Он был у меня на листочке списан. Только тот листочек пропал ще при Петлюре.

— За столько лет, — говорю я, стараясь скрыть разочарование и мысленно браня себя за опрометчивый вылет, — за целых полвека текст в памяти мог претерпеть изменения… Вряд ли это может быть то, что вы читали в альбоме. Скорей — приблизительный текст…

— Да нет, у меня память хорошая, — степенно говорит Павел Алексеевич Кушта. — Я помню точно. Правда, признаюсь, я две строфы позабыл. Я и писать их не стал. А за другие строчки ручаюсь… Спросите меня Шевченка стихи или Пушкина… Я их ребенком учил, а и теперь скажу без ошибки. Что ж вы думаете — я только с печатного помню? Я и с писаного так же хорошо помню.

Не возразишь — убедительно.

— А кому принадлежал тот альбом? — спрашиваю.

— Соболевской Анне Андреевне…

И Кушта обстоятельно объясняет. До революции в Верховке служил агроном Игнатий Балтазарович Соболевский. Поляк. Жена у него была украинка — Анна Андреевна Подольская. Ее сестра работала в Одессе зубным врачом. По словам Павла Алексеевича Кушты, Анна Андреевна «была хороша, как у Рафаэля Мадонна». Детей Соболевских звали Еленой, Казимиром и Антониной — Антосей. Сам Павел Алексеевич, окончив учительскую семинарию в Коростышеве, вернулся в Верховку преподавать. Соболевские пригласили его репетитором к детям. Антосю Кушта отличал более всех: старательная, красивая, стройненькая, умная, похожа на мать.

Однажды Анна Андреевна показала Куште старинный альбомчик. В нем учителю понравилось стихотворение «Mon Dieu» («Мой бог»). Он списал его на листок — альбомчик вернул.

— Кому, — спрашиваю, — принадлежало имение?

— Бибиковой, помещице.

Это сведение показалось мне интересным. Бибиковы состояли с Лермонтовым в родстве. У одного из Бибиковых хранился лермонтовский альбом со стихами, которые так и остались нам неизвестными — пропали вместе с альбомом.

Спрашиваю:

— Может быть, это Бибиковых альбом?

— Нет, — задумчиво качает головой Кушта. — Не думаю. Я Бибикову, помещицу, знал. Бибочкой ее звали. Невзрачная была, пигалица, можно сказать. А Соболевская Анна Андреевна — как у Рафаэля Мадонна. Она, как передавала альбом, говорит мне: «Вот, погляди, учитель Павел Алексеевич, какой у меня есть старинный альбумчик». Эти слова не забывают.

Ну, ему видней, чей альбом! Стало быть, Соболевских!

— А куда девались они?

Идет украинская ночь. Идет разговор потихоньку.

— В тысяча девятьсот шестнадцатом году, — рассказывает Кушта не торопясь, — Соболевские купили участок земли тут же, на Винничине, в Могилев-Подольском уезде. Из Верховки уехали. Жили они от Могилева-Подольского к югу двенадцать верст… Название села… вроде… Садки…

— Садова! — подсказывает кто-то из моих спутников.

— Нет, не Садова… Садова — двенадцать верст к северу. А это — на юг.

Во время гражданской войны Павел Алексеевич встретил в Могилеве-Подольском Антосю. Он пульвзводом командовал, а она служила в военкомате. И все. Больше не знает…

Старик провожает нас. Сняв шляпу, дожидается, покуда мы сядем в машину. На чесучовом его пиджаке фестоны лунного света.