POST SCRIPTUM
POST SCRIPTUM
И всё же универсам № 30 ещё раз всплыл в моей жизни. Шла осень 1989 года. Советская власть ещё существовала, но уже клонилась к упадку, и все наслаждались свободой. Как раз в это время в Болгарии в славном городе Бургас проходил «Орфикон», и я, как один из авторов журнала «Орфия» был туда приглашён. В Союзе Писателей мне помогли с визой, и я отправился в первое в своей жизни заграничное путешествие. Могучий авиалайнер ТУ-154 должен был отнести меня за рубеж. Пулково-2, паспортный контроль, таможня… — как всё было ново и необычно! Ждём посадки в накопительном тамбуре — сейчас эта штука называется иностранным термином «дьюти фри». И тут я вижу Ирину Александровну, коммерческого директора моего универсама. Ту самую Ирину Александровну, которой профсоюзная мымра поручила разобраться со мной, чтобы я не смел качать права.
Взгляд Ирины Александровны, брошенный на меня, был воистину драматическим. Вроде бы она меня узнала, но мощный психологический барьер не позволял ей узнавать. Не может грузчик быть здесь, среди избранной публики, едущей отдыхать на Слънчев Бряг, который в ту пору был верхом мечтаний чистой российской публики.
С некоторым чувством злорадства я демонстративно отвесил Ирине Александровне поклон. Не узнать меня стало невозможно. В ответ последовал судорожный кивок. Впервые я воочию наблюдал, как рушатся представления о жизни. Психологи называют этот процесс когнитивным диссонансом.
В самолёте места Ирины Александровны и её спутника были на два ряда впереди меня. То и дело, то он, то она оглядывались, проверяя, не снится ли им этакое чудо.
В Бургасе мы практически одновременно прошли таможню и вышли в зал, где толпились встречающие.
Наверное, каждому, кто впервые попал за границу взрослым, знакомо чувство беспомощности, которое охватывает человека, не знающего языка, когда он ступает на землю чужой державы. Беспомощность эта сквозила в каждом движении коммерческого директора. Наверное, я представлял бы ещё более жалкое зрелище, но меня-то встречали болгарские друзья! Меня хлопали по плечу, спрашивали, хорошо ли я долетел. Потом меня усадили в машину, и я уехал, провожаемый непонимающим взглядом моего бывшего начальства.
И это уже действительно конец.