2. Занятия историей в 50-х годах

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

2. Занятия историей в 50-х годах

Непризнанный философ возвратился на свою родину в Шотландию, и о дальнейшем он пишет в автобиографии так: «В 1752 году Общество юристов избрало меня своим библиотекарем; указанная должность не приносила мне почти никаких доходов, но давала возможность пользоваться обширной библиотекой. В это время я принял решение написать „Историю Англии“, но, не чувствуя в себе достаточно мужества для изображения исторического периода продолжительностью в семнадцать веков, начал с воцарения дома Стюартов, ибо мне казалось, что именно с этой эпохи дух партий наиболее исказил освещение исторических фактов. Признаюсь, я был почти уверен в успехе данного сочинения. Мне казалось, что я буду единственным историком, презревшим одновременно власть, выгоды, авторитет и голос народных предрассудков; и я ожидал рукоплесканий, соответствующих моим усилиям. Но какое ужасное разочарование! Я был встречен криком неудовольствия, негодования, почти ненависти: англичане, шотландцы и ирландцы, виги и тори, церковники и сектанты, свободомыслящие и ханжи, патриоты и придворные — все соединились в порыве ярости против человека, который осмелился великодушно оплакать судьбу Карла I и графа Страффорда; и, что обиднее всего, после первой вспышки бешенства книга была, казалось, совсем забыта» (19, т. 1, стр. 71).

Всего Юмом было написано шесть томов, два из них были им переизданы. Последующие тома вызвали к себе более благосклонное отношение, чем первые. Какова же была причина провала первого и частичной неудачи второго томов, в которых Юм хотел объективно воссоздать бурные события английской революции XVII в.? Их неуспех был вызван тем, что вигам не могли понравиться усилия автора хотя бы отчасти обелить первых двух Стюартов, а тори не могли примириться с положительной характеристикой ряда деятелей парламентской партии. Главное же заключалось в том, что и тори, и виги отвергли Юмову концепцию возникновения революционных событий: Юм усмотрел причину их в корыстных расчетах и низменных страстях духовенства, как ортодоксального, так и сектантского. В этом отношении он продолжил ту трактовку революции XVII в., которую Гоббс изложил в своем «Бегемоте»: невежественные фанатики и «фантазеры» разожгли религиозные предрассудки и суеверия, натравив все партии друг против друга. В XVIII в. религиозное ханжество снова возобладало среди многих слоев английской буржуазии, и на Юма посыпались обвинения в зловредном «вольнодумстве» и «атеизме». В одном из писем Г. Эллиоту он написал, что все англичане ненавидят его за то, что он шотландец, многие за то, что он не христианин, а одна часть их за то, что он не заодно с тори, другая же за то, что он не вторит вигам.

Конечно, между Юмом и Гоббсом имелись значительные различия. Второй предлагал узаконить какую-то одну — не важно, какую именно, — религию как общеобязательную в данном государстве, а первый, далеко не будучи последовательным атеистом, видел выход из положения в распространении всеобщего равнодушия к любому существующему религиозному культу.

Но не нужно думать, что в «Истории Англии» не было или почти не было положений, которые были бы вполне приемлемы для господствующего класса. Совсем наоборот, в своем многотомном сочинении по истории Великобритании Юм достаточно отчетливо показал себя как идеолог «новых тори», а значит, и всей британской буржуазии его времени.

Об этом свидетельствовало уже то, что страницы «Истории Англии» были проникнуты типичным для победившей буржуазии антидемократизмом (см. 58). Юм решительно осудил «опасный экстаз (enthusiasm)» сектантов-демократов периода революции, предупреждая своих буржуазных читателей, что социальное прожектерство и вольномыслие часто начинаются с разжигания религиозных страстей. Очень враждебно отнесся Юм к левеллерам (уравнителям), которые, как он указывал, появились из среды мятежной сектантской бедноты. Маркс, делая впоследствии выписки из «Истории Англии» Юма, присоединился к мнению историка Коббета, что Юм рассматривает народ как «какую-то скотину, работающую на некое неописуемое нечто, которое они (т. е. люди, мыслящие подобно Юму. — И. Н.) называют „публикой“» (5, стр. 367).

Виги и тори не сумели в должной мере оценить благоприятный для тех и других замысел Юма — посредством своего исторического исследования способствовать сближению позиций различных фракций господствующего класса и выразить единство их коренных классовых интересов, которое во много раз важнее разделяющих эти партии частных несогласий. Недаром Юм наиболее положительно оценивал как в своих книгах по истории, так и в очерках не саму революцию 1649 г., в ходе которой позиции вигов и тори были не только заметно неодинаковыми, но и конфликтующими, а последствия этой революции, начиная с событий 1688 г., в которых эта неодинаковость все более стиралась.

И виги, и тори были удовлетворены результатами переворота 1688 г., политически закрепившего союз торгово-промышленной буржуазии и капитализирующегося дворянства, т. е. в полном смысле слова блок этих двух партий. Интересам данного блока полностью соответствовал вывод Юма во втором томе его «Истории…»: «Революция вызвала новую эпоху в государственной организации и была связана с последствиями, которые принесли народу больше выгоды, чем те, что проистекали от прежнего управления… И можно, не опасаясь впасть в преувеличение, сказать, что с этой поры мы имеем на нашем острове если не лучшую систему управления, то, по крайней мере, наиболее полную систему свободы, которая когда-либо была известна людям» (15, т. II, стр. 441)[3]. Заботясь о прочности союза господствующих в Великобритании классовых сил, Юм советует обеим партиям «не заходить слишком далеко» в своей политической борьбе за единовластие. Надо сказать, что виги и тори этому принципу в своей практической деятельности в общем следовали.

Уже второй том «Истории Англии» (1756 г.) встретил более благоприятный прием, а когда вышли в свет последующие ее тома, издание нашло довольно много читателей, в том числе и на континенте. Тираж всех книг разошелся полностью, это сочинение было переиздано и во Франции Юм писал: «…я сделался не только обеспеченным, но и богатым человеком. Я вернулся на родину, в Шотландию, с твердым намерением более не покидать ее и приятным сознанием того, что ни разу не прибегал к помощи сильных мира сего и даже не искал их дружбы Так как мне было уже за пятьдесят, то я надеялся сохранить эту философскую свободу до конца жизни» (19, т. 1, стр. 73). Юм прочно обосновался в Эдинбурге, превратив свой дом в своего рода философско-литературный салон. Но планы Юма были изменены неожиданными событиями.