ИЗ «ПИСЕМ С ДОРОГИ»

ИЗ «ПИСЕМ С ДОРОГИ»

1

Темный вечер легчайшей метелью увит,

волго-донская степь беспощадно бела…

Вот когда я хочу говорить о любви,

о бесстрашной, сжигающей душу дотла.

Я ее, как сейчас, никогда не звала.

Отыщи меня в этой февральской степи,

в дебрях взрытой земли, между свай эстакады.

Если трудно со мной — ничего, потерпи.

Я сама-то себе временами не рада.

Что мне делать, скажи, если сердце мое

обвивает, глубоко впиваясь, колючка,

и дозорная вышка над нею встает,

и о штык часового терзаются низкие тучи?

Так упрямо смотрю я в заветную даль,

так хочу разглядеть я далекое, милое

                                                                       солнце…

Кровь и соль на глазах!

Я смотрю на него сквозь большую печаль,

сквозь колючую мглу,

                              сквозь судьбу волгодонца…

Я хочу, чтоб хоть миг постоял ты со мной

у ночного костра — он огромный,

                                                             трескучий и жаркий,

где строители греются тесной гурьбой

и в огонь неподвижные смотрят овчарки.

Нет, не дома, не возле ручного огня,

только здесь я хочу говорить о любви.

Если помнишь меня, если понял меня,

если любишь меня — позови, позови!

Ожидаю тебя так, как моря в степи

ждет ему воздвигающий берега

в ночь, когда окаянная вьюга свистит,

и смерзаются губы, и душат снега;

в ночь, когда костенеет от стужи земля, —

ни костры, ни железо ее не берут.

Ненавидя ее, ни о чем не моля,

как любовь, беспощадным становится труд.

Здесь пройдет, озаряя пустыню, волна.

Это всё про любовь. Это только она.

1952

2

О, как я от сердца тебя отрывала!

Любовь свою — не было чище и лучше —

сперва волго-донским степям отдавала…

Клочок за клочком повисал на колючках.

Полынью, полынью горчайшею веет

над шлюзами, над раскаленной землею…

Нет запаха бедственнее и древнее,

и только любовь, как конвойный, со мною.

Нас жизнь разводила по разным дорогам.

Ты умный, ты добрый, я верю доныне.

Но ты этой жесткой земли не потрогал,

и ты не вдыхал этот запах полыни.

А я неустанно вбирала дыханьем

тот запах полынный, то горе людское,

и стало оно, безысходно простое,

глубинным и горьким моим достояньем…

Полынью, полынью бессмертною веет

от шлюзов бетонных до нашего дома…

Ну как же могу я, ну как же я смею,

вернувшись, «люблю» не сказать по-другому!

1952,1960