В. Г. КУЗНЕЦОВ, ветеран войны, майор в отставке ПЕРВЫЙ ТАРАН
В. Г. КУЗНЕЦОВ,
ветеран войны, майор в отставке
ПЕРВЫЙ ТАРАН
В начале августа 1941 года на Манежной площади в Москве жители столицы с интересом рассматривали останки вражеского бомбардировщика «Ю-88». Над грудой искореженного металла стоял щит с лаконичной надписью:
«Обломки фашистского самолета, сбитого под Москвой старшим лейтенантом Еремеевым».
В газете «Красная звезда» 15 августа 1941 года была помещена статья А. Толстого «Таран»:
«…Старший лейтенант Еремеев, участник многих воздушных боев, ночью атаковал фашистский бомбардировщик и расстрелял по нему весь боекомплект. К атакованному им фашистскому самолету подходил второй неприятельский самолет. Тогда Еремеев решил идти на таран. Он, подойдя снизу, пропеллером сбил стабилизатор и руль поворота, и фашистский бомбардировщик рухнул на землю.
К этому списку таранщиков нужно прибавить Героев Советского Союза Талалихина, Здоровцева, Харитонова и других летчиков-героев».
Газета «Правда» 26 июля 1941 года писала:
«Кто они — эти храбрейшие из храбрых, умелые из умелых?
Вот старший лейтенант Еремеев Петр Васильевич. Родился он в 1911 году в крестьянской семье, комсомолец с 1930 и коммунист с 1932 года… Он хорошо знает не только авиацию, но и литературу, преподает историю ВКП(б) в своей эскадрилье. У него находятся исключительно глубокие, нежные слова о Родине, о жене, о дочери и сыне, и весь он — олицетворение простоты и достоинства советского человека, любящего Родину — большую семью и свою личную семью. У него уже четыре боевых ночи, одно ранение, после которого он все же продолжал летать, и уже не одна победа.
В ночь на 22 июля Еремеев летал на своем истребителе. Он увидел, как разворачивался двухмоторный бомбардировщик врага. Наверху сияли звезды, внизу была неясная сливающаяся темнота, впереди к Москве стоял огненный вал зенитного огня. Петр Еремеев догнал вражеский самолет, подошел и пристроился к нему в хвост. Но огонь открыл только с дистанции в 50—70 метров. Он дал длинную очередь. Тотчас немецкий стрелок-радист из задней кабины стал стрелять бестолково, во все стороны. Несколько красных трассирующих строчек прошло мимо Еремеева. Еремеев взял принижение, повременил и опять подошел к врагу настолько близко, что его самолет болтало отработанными газами вражеской машины.
Вокруг возникали красные разрывы нашего зенитного огня, но Еремеев не стал отступать и, наседая на хвост врага, беспощадно и метко расстреливал врага, пока не сбил первый вражеский бомбардировщик. Еремеев был ранен в голову, а через полтора часа уже на другой машине он вновь взлетел со своей посадочной площадки».
Указом Президиума Верховного Совета СССР старший лейтенант Петр Васильевич Еремеев за этот подвиг был награжден орденом Красного Знамени.
По понятным причинам тогда не сообщали номер авиаполка, место боя, ясно было, что это — под Москвой, но где? Какова судьба старшего лейтенанта П. В. Еремеева, первым совершившего в Великой Отечественной войне ночной таран? А это мог сделать только летчик высшего класса. Какими же путями пришел он в авиацию?
Занимаясь поисками в течение нескольких лет, я установил, что ночные тараны совершили восемь летчиков. Из них — пять под Москвой, один под Ленинградом, один на Украине, и еще раньше — в 1937 году в небе республиканской Испании. Пять летчиков после таранов остались в боевом строю (к великому сожалению, в настоящее время живы только двое).
Исследуя документы в архиве Министерства обороны СССР, нашел политдонесение военкома 27-го истребительного авиационного полка. В нем говорится:
«На митинге, посвященном вручению правительственных наград, выступил старший лейтенант Еремеев. Он заявил: «Советское правительство наградило меня орденом Красного Знамени… Я считаю себя в долгу перед Родиной и буду стараться всеми силами оправдывать заботу партии и правительства. Буду бить врага беспощадно, если кончатся патроны — протараню, но не допущу стервятников к нашей любимой столице — Москве».
А вот материалы расследования ночного тарана заместителя командира эскадрильи 27-го истребительного авиационного полка П. В. Еремеева. В них читаем, что Еремеев в ночь с 28 на 29 июля 1941 года в районе Румянцева совершил таран. Одним из членов комиссии был заместитель командира 6-го истребительного авиационного корпуса подполковник А. И. Митенков, ныне генерал-лейтенант авиации в запасе.
После длительных поисков в фондах корпуса нашел представление на П. В. Еремеева за ночной таран к ордену Ленина — высшей награде Родины, а в нем указано время тарана — 1 час 36 минут.
Наградной материал подписан командиром корпуса подполковником И. Д. Климовым, военным комиссаром корпуса бригадным комиссаром И. А. Орловым и начальником штаба полковником И. И. Комаровым. Но получил ли Еремеев орден — неясно. Нужно разыскать подписавших представление. Оказалось, все они живут в Москве. Встретился с ними несколько раз.
И. Д. Климов был командиром эскадрильи. Когда эскадрилью в 1938 году переименовали в 27-й истребительный авиационный полк, он стал командиром его. Полк, лучший в системе Военно-Воздушных Сил Московского военного округа (ВВС МВО), был награжден в 1940 году знаменем Военного Совета МВО.
Иван Дмитриевич Климов вспоминает:
«Петр Васильевич сразу же после выпуска из военной авиашколы пришел в нашу эскадрилью особого назначения. Скромный, немногословный, старательный, он с первого дня самым добросовестным образом относился к летной работе. Был в первых рядах отличников боевой и политической подготовки. Его назначили командиром звена, затем начальником связи эскадрильи, заместителем командира эскадрильи.
Рос его авторитет среди летчиков, а уж у них авторитетом пользуется тот, кто отлично летает и не показывает своего превосходства над товарищами.
Летал он на всех типах истребителей, быстро освоил обязанности летчика-ночника. Но когда мне доложили, что Еремеев совершил ночной таран, я не сразу поверил: нам ведь не было известно случаев ночного тарана. 29 июля, когда он вернулся в полк, я разговаривал с ним по телефону. Петр Васильевич доложил, как все произошло. Затем и комиссия сообщила, что нашли обломки стабилизатора вражеского бомбардировщика и концы лопастей винта от истребителя Еремеева.
Написали представление на Еремеева за этот подвиг к ордену Ленина. От нас потребовали документы экипажа и оружие с вражеского самолета. Лишь через неделю прожектористы 14-го зенитного полка передали, что самолет найден в районе Истры. Но случилось, что на этот раз документы не были отправлены из полка. Так Еремеев и остался ненагражденным. Вскоре его назначили в 28-й истребительный авиационный полк командиром эскадрильи, а в конце августа 1941 года полк вышел из моего подчинения».
Оставалось найти архивные материалы полка, в который назначен был Петр Васильевич. Запросил управление кадров ВВС. Мне ответили, что старший лейтенант П. В. Еремеев, командир эскадрильи 28-го истребительного авиационного полка, погиб 2 октября 1941 года. Место захоронения неизвестно.
Одновременно, ведя поиски полка (а их оказалось три под одним номером), разыскал родственников Петра Васильевича: сын Александр, дочь Лариса, брат Александр Васильевич живут в Челябинске, а сестра Анна Васильевна в Аше. Они тоже сказали, что место гибели П. В. Еремеева неизвестно. О таране знают из письма сестры Петра Васильевича Тони. Она, в то время студентка, сообщала, что в августе 1941 года у них в институте в Москве должна состояться встреча с Еремеевым и Талалихиным. Но приехал один Талалихин, и она очень жалела, что не увидела брата.
Продолжаю поиск. В двух истребительных авиационных полках не нашел П. В. Еремеева. И вот документы еще одного 28-го истребительного авиационного. Там и оказался комэском старший лейтенант Петр Еремеев. Полк в конце августа 1941 года был направлен под Осташков Калининской области и вошел в 4-ю смешанную авиационную дивизию.
Фашистские орды рвались к стенам Москвы. Наши соколы вели тяжелейшие бои с превосходящими силами противника. Дрались до последнего самолета, до последнего удара сердца.
Воздушные бои, штурмовка врага, разведка, прикрытие своих войск, сопровождение штурмовиков. Таяли ряды крылатых защитников. В полку только в эскадрилье Еремеева остались четыре истребителя. Спасла военная хитрость комэска. На своей посадочной площадке он приказал поставить макеты копен — получился скошенный луг. Во время взлета и посадки самолетов копны убирали. Фашисты не смогли обнаружить аэродром, где базировалась эскадрилья. Хорошая маскировка вводила их в заблуждение.
Нельзя без волнения читать скупые строки боевых документов. В оперативной сводке дивизии за 2 октября 1941 года говорится:
«28-й истребительный авиационный полк в течение дня сопровождал штурмовиков и попутно производил атаки по наземным целям. Всего произведено 9 самолето-вылетов.
9.35—10.00 прикрывал действия штурмовиков в районе Филиппова Гора, Залесье, Поленово, Селигер.
12.05—12.20 вновь прикрывал войска в этом же районе.
4.33 в составе трех самолетов вылетел на сопровождение штурмовиков, самолеты с задания не вернулись. Причины не установлены. Экипажи — летчики старший лейтенант Еремеев, лейтенант Крапивко и младший лейтенант Тюрин. Погода — низкая облачность. Штурмовики возвратились все. Не видели, куда девались самолеты. Но во время штурмовки истребители действовали хорошо. После окончания штурмовки остались над целью».
Куда же исчезли истребители? Вот еще один документ:
«Дополнительным выяснением установлено: звено «МИГ-3», не вернувшееся с боевого задания 2 октября 1941 года, сбито в воздушном бою группой самолетов противника в составе четырех «МЕ-109». Два экипажа — летчики старший лейтенант Еремеев и младший лейтенант Тюрин — в результате воздушного боя против четырех «МЕ-109» после произведенных не менее двух атак по самолетам противника были подожжены. Еремеев дотянул до деревни Красуха, где упал и сгорел. Тюрин горящим упал в районе деревни Труска, умер на руках у бойцов, извлекших его из самолета. Третий экипаж младшего лейтенанта Крапивко, будучи подожженным, упал 700 метров юго-западнее деревни Б. Веретье в болото. Летчик получил ранения и отправлен в госпиталь. Самолет затянуло в болото».
В документе нет имен свидетелей разыгравшейся трагедии.
Но свидетель был — член Военного Совета 27-й армии бригадный комиссар Михаил Васильевич Рудаков. Он наблюдал, как летчики сражались с врагом.
«Противник, очевидно, по радио вызвал истребителей, — вспоминает он о том бое. — Наши уже возвращались домой, как из облаков сзади на них вывалились вражеские истребители-бомбардировщики и внезапно атаковали наших летчиков. Ранили смертельно лейтенанта Тюрина, самолет которого загорелся. Старший лейтенант Еремеев и младший лейтенант Крапивко вступили в бой и после нескольких атак с невыгодного положения были сбиты. Самолет Еремеева загорелся (сам Еремеев был, видимо, смертельно ранен) и упал в районе деревни Красуха, а самолет Крапивко упал в болото».
Хоронил ли кто Еремеева? Если да, то где? Ответы на эти вопросы так и не удалось найти в документах архива.
Разыскал однополчанина Еремеева — Героя Советского Союза полковника запаса Василия Николаевича Матакова. Вот что он рассказал:
«Петра узнал, когда я пришел в полк после училища. Он был замечательным летчиком и товарищем. От нас, молодых, не скрывал секретов пилотирования, поэтому мы к нему тянулись. Он первым в полку был награжден орденом Красного Знамени, затем дня через три первым среди защитников Москвы совершил ночной таран. И стал нашим кумиром.
В день гибели Петра мы, несколько летчиков во главе с военкомом полка Авелевым, уехали за самолетами. Когда вернулись, то узнали, что нашего комэска нет в живых. Из однополчан никто не видел, как он погиб. И где был похоронен, тоже никто не мог ответить».
Где же похоронен герой? Написал письмо Осташковскому горвоенкому, изложил суть дела. Через некоторое время пришел ответ:
«На территории Осташковского района в числе захороненных в годы войны старший лейтенант П. В. Еремеев не значится. Летчик, упавший у деревни Красуха осенью 1941 года, захоронен неопознанным на месте падения самолета, к приходу жителей документы его сгорели. В 1956 году останки безымянного летчика перезахоронены на погосте Черемуха, что в полутора километрах от деревни Красуха».
Военком попросил прислать его фото. И вот получаю письмо, в котором сообщается, что еще раз опрашивали жителей деревни. Бывший председатель колхоза Н. С. Сергеев опознал Еремеева. Он был знаком с ним, летчик заходил к нему домой, хозяин угощал его молоком.
Так удалось выяснить место гибели героя. А по воспоминаниям бывших его однополчан вырисовывается полная картина ночного боя, когда старший лейтенант совершил ночной таран.
В 1 час 30 минут он вылетел на «МИГ-3» на патрулирование. Совсем близко на светлом фоне неба заметил, как темной тенью проходит вражеский бомбардировщик. Сделав принижение, развернул истребитель и ринулся в атаку. Зайдя снизу слева и поймав фашиста в прицел, дал длинную очередь. Вражеский стрелок в панике начал вести бешеный беспорядочный огонь. Еремеев всадил в самолет еще две очереди — тот неуклюже накренился и полетел вниз. В это время Еремеев заметил второго стервятника. Сделав разворот, он зашел так же с принижением в хвост и дал пару очередей. И опять в темноту ночи вражеский стрелок открыл огонь, но, не видя самолет Еремеева, стрелял бесприцельно.
Петр снова пошел в атаку. До врага 50—40 метров. Опытный воздушный боец решил наверняка его сбить. Гашетки утоплены до отказа, но пулеметы молчат. Перезарядив оружие, он снова атаковал врага, опять нажал на гашетки, но выстрелов не последовало: кончились боеприпасы.
Дав мотору полную мощность, настиг врага, зашел снизу под стабилизатор. Воздушные струи от винтов самолета противника бросали истребитель. С трудом удерживая ручку управления, Еремеев сумел подвести машину под хвост врага. Ручка на себя — и пропеллер рубит по хвостовому оперению бомбардировщика.
Истребитель подбросило, перевернуло через крыло. Летчик восстановил положение, но самолет трясло, на приборной доске стрелки слились в сплошные линии. Во время атаки утеряны земные ориентиры. Медлить нельзя. Самолет вот-вот рассыплется от бешеной тряски. Отстегнув привязные ремни, открыл фонарь и, оттолкнувшись, выбросился из кабины. Дернул вытяжное кольцо и почти в мгновение услышал хлопок раскрывшегося парашюта. Приземлился на опушке леса. А когда начало светать, сориентировался по сторонам горизонта и направился через ржаное поле в сторону Волоколамского шоссе.
Через некоторое время встретил мальчугана со стадом. Тот проводил к правлению колхоза.
— Здравствуй, герой! — услышал он приветствия.
— Да какой я герой.
— Это твоя работа?! — Ему показали деталь хвостового оперения «Юнкерса».
— Моя…
Кто-то принес кринку парного молока. Еремеев связался с полком по телефону. Там его давно ждали.
…Моторист К. Жакупов беспокойно всматривался в ночное небо. Где же самолет командира? Подавленно шептал воентехнику Обозненко: «Бензина почти не осталось…»
Капитан С. С. Майковский (ныне полковник запаса) рассказал, что видел, как Еремеев зашел на таран. Однополчане делали различные предположения. Тревога за судьбу Еремеева усиливалась. Время истекло, а его все не было. С командного пункта корпуса звонил несколько раз оперативный дежурный: полковник Климов требует сообщить, что известно.
— Товарищ воентехник, а не сбили его зенитчики? Ведь он тогда привел на аэродром почти разбитую машину, сам был ранен, но приземлился… — твердил Жакупов.
А утром радостная весть облетела весь аэродром: Еремеев жив, звонил из сельсовета.
* * *
Встречи с родственниками, боевыми друзьями П. В. Еремеева, изучение архивных материалов позволили восстановить биографические данные героя.
Петр Васильевич Еремеев родился в деревне Бердино Уфимского района Башкирской АССР. После того, как он окончил семилетку, семья переехала в Ашу, где отец Василий Андреевич работал слесарем в огнеупорном цехе металлургического завода. Туда же поступил клепальщиком-молотобойцем и Петр. Наставником у него был старый кадровый рабочий И. Н. Микерин. На заводе Петра приняли в комсомол, затем избрали секретарем комсомольской цеховой организации. Вскоре коммунисты завода приняли его в свои ряды. В 1932 году Петр поступил в Златоустовский металлургический техникум на отделение электрометаллургии.
Стране были нужны летные кадры, и Уральский обком ВКП(б) направляет его в авиашколу. В личном деле Еремеева сохранился документ, датированный 9 августа 1933 года и подписанный секретарем Уралобкома ВКП(б).
«Еремеев П. В., слесарь, член ВЛКСМ с 1930 года, член ВКП(б) с 1932 года. Окончил первый курс металлургического техникума. Работал клепальщиком, к работе относился хорошо. Ударник. Был секретарем комсомольской ячейки. Работал парторгом, обязанности выполнял хорошо. Никаким взысканиям не подвергался, требованиям службы в ВВС РККА соответствует вполне. Имеет желание учиться в авиашколе».
Это путевка партии. П. В. Еремеев оправдал ее. 13 августа 1936 года он окончил в Оренбурге авиашколу военных летчиков имени К. Е. Ворошилова. Как один из лучших курсантов был направлен летчиком-испытателем в эскадрилью особого назначения.
Инструктор школы Горегляд в характеристике Петру писал:
«Решителен, настойчив, опрятен, авторитетен. В общественной работе активен. Организатор кружков по ликвидации неграмотности среди красноармейцев. Техника пилотирования отличная. Находчив, вынослив. В полетах неутомим. Использовать в истребительной авиации».
Читаем донесение командира 4-й смешанной авиационной дивизии полковника Самохина:
«В системе ПВО Москвы имел более 50 ночных вылетов. С 26 августа по 2 октября 1941 года — командир эскадрильи. Совершил более 70 боевых вылетов. Из них — 26 на штурмовку врага. Еремеев как летчик и комэск подготовлен хорошо, летает грамотно, уверенно, с людьми работать может. Правдив, настойчив… Имеет массу поощрений».
…Память о герое. Она вечна. Жители поселка Румянцево собрали средства, и 21 июля 1973 года открыли в поселке мемориал, на котором начертано имя старшего лейтенанта. П. В. Еремеева, совершившего здесь первый в истории Великой Отечественной войны ночной таран. А Истринский горком ВЛКСМ учредил алую ленту Петра Еремеева, которая вручается молодым передовикам социалистического соревнования.