КОМСОМОЛ ЗАПАДНОЙ БЕЛОРУССИИ

КОМСОМОЛ ЗАПАДНОЙ БЕЛОРУССИИ

Ни нужда и безработица в городах, ни голод и безземелье в деревне, ни избиения, аресты и беспощадные преследования полиции везде и повсюду — ничто не может сломить или хотя бы задержать рост и работу западнобелорусского комсомола. На зло и бессильное бешенство польской яснопанской власти и радость КИМ мы мощно растем и крепнем, все шире и глубже охватываем массы рабочей и крестьянской молодежи, пускаем все новые ростки — ячейки в новые фабрики, мастерские, деревни.

НАШИ ДРУЗЬЯ

Но мы не только приобретаем новых членов, не только организуем новые ячейки и районы — мы завоевываем себе все больше симпатии и любовь трудового населения. И то, что мы чувствуем, что мы, комсомольцы, не одиноки, что у нас, кроме страшного врага, полиции, есть много-много друзей — в деревне поголовно все население, а в городе широкие слои рабочих, — это придает нам неизмеримую силу, увеличивает нашу смелость и дерзость.

И любовь-то эта не платоническая. Нераздельно с этой любовью и симпатией к нам идет и реальная помощь — поддержка наших друзей — рабочих и крестьян, несмотря на то, что они очень хорошо знают и каждый день убеждаются в том, как «благодарит» власть за эту любовь к нам.

Так, например, в Вильно после последнего Первого мая, когда организация наша была буквально разгромлена, когда, кроме комсомольцев, было арестовано около 300 человек, когда по городу днем и ночью маршировали вооруженные отряды полиции, когда шагу нельзя было ступить, чтобы не повести за собой шпика, — одни только рабочие профсоюза портных в первые же два дня после арестов по своей инициативе собрали около 100 злотых для арестованных комсомольцев, а правление союза печатников в срочном порядке весь свой профсоюз обложило специальным налогом в пользу заключенных комсомольцев. А сколько было единичных случаев, когда во время арестов и провалов беспартийные рабочие и крестьяне сами предлагали нам свои квартиры для ночлегов и заседаний, караулили сами на улице, охраняя нас от полиции.

НАШИ ВРАГИ

Собственно говоря, самым опасным, самым беспощадным нашим врагом является дефензива (охранка). Враг этот такой многоокий, многоухий, многоногий и многорукий, что очень часто серьезно мешает нам работать.

В борьбе с нами дефензива затрачивает огромные суммы денег, использует сотни людей (если их только можно назвать людьми), изобретает все новые средства. Мало уже ей полиции, мало жандармов, мало шпиков, тайных и явных. Все еще, по мере развития нашей работы, дефензива прибегает к другому, но верному средству — провокации, с каждым днем расширяет систему осведомителей на фабриках, в школах, в деревнях, в профсоюзах. Бывают случаи, беспримерные по своему бесстыдству и наглости.

Призывают, например, в дефензиву нашу комсомолку и заявляют ей: «Мы знаем, что вы комсомолка, но вы не волнуйтесь, это даже очень хорошо. Мы совсем не собираемся вас арестовывать, вы и будьте комсомолкой, аккуратно посещайте все собрания, внимательно слушайте все, о чем там говорят, будьте активной, старайтесь войти в комитет, ходите даже расклеивать листовки, но одно маленькое условие: каждую неделю вы будете приходить к нам с докладом обо всем, что особенно важного произошло у вас в организации за это время: какие были собрания и где, кто ими руководил, какие новые члены вступили в организацию, кто участвовал в расклейке и разброске листовок, кто раздавал эти листовки. Но не думайте, что мы даром от вас требуем этой услуги. Нет, нет. За эту мелочь вы будете получать от 50 до 200 злотых с доклада». И когда парень или девушка, возмущенные, отказываются от выполнения этой гнусной роли, начальник дефензивы долго и терпеливо доказывает… неразумность такого отказа:

— Ведь теперь такая безработица, такая нужда, а вы ведь молодая девушка, вам надо прилично одеться, кроме того, у вас есть родители, вы и им должны помочь; а тут за мелочь вам предлагают огромные деньги, и вы отказываетесь. Неразумно, очень неразумно…

Чем больше мы работаем, тем скорее уменьшаются даже и те маленькие легальные возможности, которые до сих пор были. И нам приходится все глубже и глубже зарываться в подполье.

У нас теперь нет уже никакой возможности собирать хоть сколько-нибудь значительные группы беспартийной молодежи. По всей Белоруссии царит военное, чуть ли не осадное положение, запрещены даже депутатские собрания и митинги, закрывают не только наши юношеские секции, но все профсоюзы вообще, и поэтому нам приходится все чаще и шире использовать наши листовки. И тут-то у нас простор. Тут уже запрещения на нас не действуют. Почти каждую неделю мы буквально залепливаем город или деревню, все прилегающие казармы, идущие в разные стороны деревни.

И несказанно приятно на следующий день утром, проходя по улице, видеть, как орава полицейских бешено носится по улицам, и, закатав рукава, смывает водой, соскребает ножами, замазывает краской крепко приставшие к стенкам беленькие листовки. А сколько осталось по карманам у рабочих, идущих на рассвете на фабрики!

В деревне, где полиции, конечно, меньше, чем в городе, воззвания наши часто висят по неделям.

А использовать богослужение в церквах и синагогах для того, чтобы с хоров или с колокольни белой тучей пустить наши листовки, — это стало обычным делом. Бедный тогда поп! Напрасно он призывает верующих не поддаваться искушению дьявола, потоптать ногами это наваждение нечестивого дьявола и вернуться к богослужению. Все в церкви жадно ловят листовки, отбирают их друг у друга, радостно группами и в одиночку громко читают. И, несмотря на огромное число распространяемых нами листовок, провалов за расклейкой и разброской в последнее время почти не бывает. Наспециализировались ребята. Под самым носом, за самой спиной у блюстителя порядка не только наклеят листовку, но и красное знамя повесят.

Да еще как повесят! Так, что полиция часто до полудня голову ломает над тем, как снять эту «красную чуму». Но особенно хорошо и свободно мы себя чувствуем в деревне. Там мы господа положения. Высокое революционное настроение всего белорусского крестьянства, общее стремление и воля к восстанию, непрерывная борьба с правительством, какую там ведет население, большая революционная активность всей белорусской деревни нам, комсомольцам, предоставляют больше возможности для ведения работы. Конечно, чтобы сохранить от провала нашу организацию, мы и в деревне устраиваем наши заседания то на чердаке, то в погребе, то в лесу, то в поле, но если в деревне нам приходится сталкиваться с полицией, там мы, безусловно, чаще, чем в городе, выходим из боя победителями. Так, например, в день годовщины войны, несмотря на все запрещения полиции, в Брестском округе в деревнях все-таки организовывались митинги под открытым небом, посреди деревни.

Приготовились к приходу полиции. Кругом деревни были расставлены караулы, было много вооруженных. Но полиция не приходила, не пришла и тогда, когда после митинга вся деревня с необычайным подъемом и энтузиазмом пела «Интернационал».

Храбрые защитники панского «жонду»[16] осмелились явиться только на следующий день. Арестовали солтыса (старосту), несколько парней и девушек и хотели увезти в волость. Используя возбуждение и негодование всего населения, комсомольцы организовали всю деревню и отбили арестованных.

Но распространение литературы, вывешивание знамен и, хоть редкие, митинги — все только нити, связывающие нас с массами.

И эта работа, требующая у нас много энергии, много ухищрений, не заслоняет собой той большой внутрикомсомольской работы, какую ведет западнобелорусский комсомол. Большого труда стоит быстро возникающие новые ячейки сразу втягивать в общую систему организации, воспитывать их и политически, и организационно, и, что очень важно, в духе конспирации.

И нужно сказать, что все-таки, несмотря на все препятствия, мы с этой задачей справляемся.

Сильнейший экономический кризис, застой в промышленности, безработица мешают западнобелорусскому комсомолу увеличивать число фабричных ячеек. Но союз твердо стоит на этом пути, и везде, где только возможно, даже в маленьких городах, где только есть фабрики, у нас уже есть фабричные ячейки.

Начать работу в деревне нам удалось сравнительно недавно, но уже этот период времени дал нам больше 40 деревенских ячеек.

Закрытие профсоюзов является серьезным препятствием на пути ведения экономической работы. Но неутомимая энергия и изобретательность комсомольцев побеждают и эти трудности, и комсомолу Западной Белоруссии, кроме повседневной упорной борьбы за 8-часовой рабочий день, за лучшие условия труда для молодежи, удалось даже провести две забастовки молодежи, где в обоих случаях молодежь вышла победительницей.

Итак, в своем глубоком подполье, в маленьких городах и глухих деревнях Западной Белоруссии комсомол, вечно бодрый и неунывающий, через головы польской дефензивы бросает клич комсомолу всего мира:

— Да здравствует неустрашимый, вечно бодрый, везде и повсюду отважный мировой комсомол!

Подпольник [17] (Польша)

Журнал «Мировой комсомол» — орган Исполкома Коммунистического Интернационала молодежи и ЦК РЛКСМ № 5–6, 1925, стр. 5–6.