5. Чач

Во время нашего третьего турне по Штатам «Faces» два вечера играли в «Grande Ballroom» в Детройте, Мичиган. Здесь группу ждал реально большой успех, и нам всегда нравился Детройт, так как тогда это был лучший рок-н-ролльный город в Америке. Публика в Детройте всегда с радостью узнавала и принимала нас, пятерых английских парней, испытавших на себе влияние американского ритм-энд-блюза, которые выросли на скиффле, в свою очередь уходившем корнями в блюграсс и блюз, и которые смешивали два этих жанра в нечто совершенно особенное, что белые слушатели в Штатах не слышали от американских групп.

Еще мы считали, что это — чудный город, так как в нем было полно девчонок, жаждущих свиданий. Тогда мы не знали этого, и только много позднее поняли, почему в Детройте так много свободных девушек — все их бойфренды отбыли во Вьетнам.

Из-за того, что мы были бедными, или, что более вероятно, из-за того, что Питер был слишком прижимист, чтобы входить ради нас в траты, у нас не было роуди (кроме Питера Бакленда, который открыл для меня гитары «Zemaitis»), так что в Детройте, как, впрочем, и везде, где мы играли, нам приходилось нанимать в этом качестве местных.

Роуди — это всегда неизбежный элемент в любой группе, потому что благодаря роуди всё начинает работать. Они присматривают за гитарами, усилителями, барабанами — за всем, что мы называем «задней линией». Каждую гитару нужно настроить по-своему, у бас-гитары — только четыре струны, и они ощутимо толстые, а ритм- и лид-гитары разнятся между собой, так что роуди должны знать, какая гитара используется в такой-то песне, и настроить её соответственно — в «открытом ми» или «открытом соль»[12], или еще какой-либо. Быть роуди — это нелегкая работа, но тогда она была еще сложнее, так как если концерт намечался на восемь вечера, группа могла не появиться на месте до девяти, а выйти только в одиннадцать, но роуди должен быть там с девяти утра, потому что под его контролем находится вся сцена, и ему нужно проработать все связующие моменты. Потом, после концерта, он должен задерживаться на несколько часов, так как все надо погрузить в грузовик, чтобы перевести это на следующий концерт. Эти парни просто никогда не спали. Сейчас, конечно, у групп есть грузчики и водители.

В те два вечера моим роуди был белый парень с огромной прической — афро, родом из Маркетт, Мичиган, который всего на несколько месяцев был младше меня и носил сложное имя Ройден Уолтер Маджи. Однако никто не звал его Ройденом — все знали его как Чач.[13]

После нашего второго шоу в «Grande» я сказал: «Спасибо, Чач, что ты так заботился обо мне», а потом, не подумав о том, что я когда-либо увижу его снова, сказал ему обычные слова — мол, если будешь в Англии, то звони.

Спустя несколько месяцев Чач по какой-то причине ступил на английскую землю. Не знаю точно, что он собирался здесь делать, но тут его сразу ограбили, и он потерял всё — даже свой багаж. У него совершенно ничего не осталось, за исключением моего телефонного номера в кармане, так что он позвонил мне и рассказал, что с ним случилось. Я ответил: «Ну так быстрее приезжай ко мне, добро пожаловать в Англию!»

Мы с Крисси жили в Рейвенсвуд-Коут в Кингстон-Хилл, который я купил за год до этого за 12 тыс. фунтов. У нас был попугай по кличке Сэди, который жил у входной двери и, когда кто-либо открывал её, то он встречал гостей соответствующим приветствием. Приехал Чач, и Сэди поприветствовал его, как он делал обычно в таких случаях: «Пошел на…, пошел на…». Чач остался у меня на 32 года. Он стал моим постоянным роуди, членом семьи «Роллинг Стоунз» и рок-н-ролльной легендой.

Мы поселили Чача в малюсенькую спальню в этом, кстати, довольно маленьком доме. В нем была кухня, наша спальня, вторая спальня и одна ванная. Что касается всего остального, то зал служил и гостиной, и столовой, я хотел сделать его своей музыкальной комнатой. Когда прибыл Чач, я сам достраивал её, возводя в ней каменную стену в час по чайной ложке. Теперь он был с нами, и мы, наконец, завершили её.

Я нанял Чача в качестве полноправного роуди, и он работал со мной и в «Faces», и в «Стоунз». В то время у английских групп еще не было американских засценных команд, так что Чач стал первым в этом качестве, но Чач был также и лучшим, несмотря на то, что ему наступил на ухо медведь.

Вначале он настраивал гитары визуально. Он подмечал степень натяжения струн, и потом я говорил ему, что он промазал на октаву. Но к середине 80-х он стал делать это превосходно с помощью стробо-тюнера, который позволяет настраивать гитару даже не-музыканту.

Так что Чач присматривал за моими гитарами и усилителями, а когда он работал на «Стоунз» — то еще за ударной установкой Чарли. Чарли всегда путешествовал с одной и той же установкой, плюс пара запасных барабанов, пластиков и тарелок на тот случай, если произойдет что-нибудь не так, потому что Чарли — это Чарли, а он очень придирчив по отношению к тому, на чем он играет, а также придирчив к тем, кто возле его установки отирается. Чач был первым и, скорее всего, единственным человеком, которому Чарли доверял свои барабаны. Стю (клавишник-основатель, гастрольный менеджер и верный друг «Стоунз») всегда удивлялся тому, как тот настраивал его пластики.

Чач также на славу трудился над клавишами — и над всеми ручками около них — для Яна Маклагана во время «Faces» и Яна Стюарта в «Стоунз». Это — очень кропотливая работа, так как чтобы инструмент зазвучал во весь диапазон, нужно настроить басы, средние и верхние ноты. Также Чач занимался и звуковыми системами вокалистов.

Подумайте только — Чач в одиночку мог сделать всю работу для целой группы, если это требовалось. Он также с распростертыми объятиями встретил мою жену Джо, когда она поехала на гастроли в первый раз. Он капитально облегчил для неё всю гастрольную поездку, показал ей весь такелаж и стал её большим другом. Он даже принял её в команду роудей «Конкретные». Это была по-черному дружная компания, в которую входили самые лучшие роуди — Джонни Старбак, Гэри Шульц и Эрни. Джо стала в ней единственной девушкой.

В июле 2002 г. Чач скончался от сердечного приступа в возрасте 54-х лет во время репетиции «Стоунз» в Торонто, когда мы готовились к турне «Forty Licks». Мы все почувствовали себя опустошенными после этого. Он был начальником нашей засценной команды и нашим гастрольным менеджером, но самое главное — он был нашим другом более 30 лет.

Наша группа и вся сценическая бригада присутствовала на его похоронах в Маркетт, Мичиган. Мы купили ему дубовый гроб, потому что гитарные грифы и барабанные палочки делаются из дуба. Мик, Кит и Деррил Джонс встали, когда я сыграл «Amazing Grace» («Какая прелесть») на своей небольшой стил-гитаре для него и для его жены Клейр.

С тех пор не проходит и дня, когда кто-нибудь из группы или кто-то в бригаде не говорит о нем. Несколько парней из бригады даже носят черные футболки с белыми буквами впереди: ЧАЧ. Он был лидером этой банды.

Во время турне «Bigger Bang» на наш концерт пришла мама Чача. Все все бросают, когда знают, что она за сценой. Она относится к нам как к своей семье, и имеет на то полное право. Какой сюрприз! Она проходит за сцену и говорит каждому: «Чтобы я к вам не пробралась, вам надо нанять кавалерийский полк».

Мы все приветствовали её с поцелуями, и были очень рады видеть её, ей около 90 лет, и вдруг она задирает свой сарафан, чтобы показать нам футболку с Чачем и «Стоунз» в виде японских мультиков. Замечательно.

Я сказал ей: «Миссис Маджи, не могли бы вы спрятать свои титьки?», на что она немедленно ответила: «Это не мои титьки, это мой сын».

Чач по-прежнему рокует.