Глава II
Глава II
На следующий день после нашего возвращения в Оренбург цирк открылся, и в него потекли толпы людей, очень довольные этим событием. Около трёх недель дела у нас шли хорошо. Затем, когда сборы стали падать, хозяин цирка решил ехать дальше, но уже в противоположном направлении.
Те шесть месяцев, которые я должен был проработать в локомотивном депо, прошли, и я знал, что мне обязательно надо что- то срочно придумать. Вряд ли отцу сообщили из депо о моём отсутствии. Вероятно, там решили, что со мной что-то случилось, и никому до этого не было дела. Однако если отец не получит известия о моём переводе из депо на должность помощника машиниста, тогда будет совсем другой расклад. Он наверняка начнет слать запросы. И всё вскроется.
Я не знал, что лучше было сделать. У меня просто ум за разум заходил. После больших раздумий я рассказал о своей беде Кураткину и попросил у него совета, что делать. Выслушав всё, что лежало у меня на душе, он сурово отчитал меня. Но что же мне все-таки теперь делать, сказать не мог. Кроме того, я был уверен, что ему не хотелось терять меня, ведь я стал теперь так полезен для него и его выступлений, а ещё мы подружились.
«Тебе лучше всего рассказать свою историю самому Андржиевскому, — сказал он, — ибо его совет, наверное, будет намного умнее моего». Гак что мы вместе пошли к хозяину цирка и выложили ему всю правду о том, как я набедокурил. Как и Кураткин, он тоже серьёзно отнесся к этому делу. «Лучшее, что ты можешь сделать, Засс, — сказал он, — это вернуться домой, полностью покаяться и довериться милости своего отца». Должен сказать, эго не особенно обрадовано меня. Хотя я довольно долго был вдали от дома, я живо представил и отца, и ту «милость», которую он скорее всего бы проявил.
В глубине души вполне уверенный в том, что правильный поступок не всегда разумный, я попросил у хозяина цирка разрешения остаться и ехать вместе с труппой из Оренбурга. Но он отказал мне в атом, смягчив свой отказ, однако, добрым словом: «Нам всем действительно жаль, что приходится расстаться с тобой, но ничего не попишешь. Поэтому мой совет — собирай вещи и будь готов ехать завтра, ибо мы завтра уезжаем из этого города». И раз больше нечего было сказать, на том и порешили. Мне суждено было вернуться в Саранск.
Той ночью, признаться, мне было совсем не до сна. Я обдумывал, что мне сказать, когда вернусь домой. Я и впрямь не знал. Что мог я сообщить, кроме правды? А сказать её — ну как?! Да уж, вы легко представите, о чём я думал. Вам это легче, чем мне написать.
Рано утром цирк готовился к отъезду, а я — к уходу из него. Все товарищи желали мне удачи и счастливого пути, а хозяин добавил к моему жалованью значительную сумму сверх того, что я заработал. «Всего тебе самого лучшего Засс, — сказал он. — ибо ты заслуживаешь этого. Я ведь и правда хотел бы, чтобы ты ехал с нами, но это невозможно».
Распрощавшись со всеми, я отправился к станции, в горле стоял комок, сердце то и дело сбиваюсь с такта. Я думал: какой бесславный конец моего отважного приключения. Вернуться с позором после шести месяцев вольной и по-настоящему взрослой жизни! Однако, чему быть, того не миновать, сказал я себе, что так же верно, как и временами отвратительно. И это был, конечно, один из таких случаев.
Вскоре я добрёл до вокзала и обнаружил, что мне придётся долго ждать поезда до Саранска. Это не улучшило состояние моего духа. Гак что я бросил сумки на платформу и рухнул на скамейку, ибо очень устал не только душой, но и телом. Так я сидел, казалось, долгие часы, думая о цирке, который теперь благополучно едет, и гадая о том, что мне уготовано в грядущем.
Наконец я выплыл из раздумий, чувствуя, что надо что-то предпринять, чтобы не заснуть. Я поднялся и принялся ходить по платформе. И тут заметил нечто такое, что заставило меня остановиться так резко, словно меня подстрелили. Ещё один плакат, обделяющий о прибытии в город Ташкент цирка — цирка Юпатова — привлёк мой блуждающий взгляд. Лотом увидел и другие плакаты этого цирка. Видимо, мне нигде не суждено было забыть о цирке, где бы я ни оказался.
Я стоял перед плакатом с глубоким интересом. О цирке Юпатова мне было многое известно по отзывам, ибо в цирке Андржиевского часто случались разговоры о нём. Это было то, что вы бы в Англии назвали «отпадным» шоу: все, кто работал у Юпатова, были звёздами, профессионалами высшего класса в своих жанрах, хотя труппа была малочисленной. Заработки здесь были, как говорили, намного выше, чем у тех. кто работал в любом другом цирке. А ещё каждый артист должен был вложить некую сумму в предприятие Юпатова, что делало этот цирк чуть ли не единственным в своём роде.
И пока я стоял там в глубоком раздумье, одна неоформившаяся мысль стала вырисовываться в моей голове. Почему бы, спросил я себя, не поехать в Ташкент и не попробовать поступить в цирк Юпатова? Это намного лучше, чем с позором ехать домой в Саранск. Да, чем больше думал об этом, тем заманчивей казалась мне сама идея. Итак, определившись, я решил отправиться с первым же поездом в Ташкент.
В справочной мне сказали, что ждать поезда долго не придётся, что ближайший ожидается прямо сейчас, поэтому я спешно заказа! билет, на его оплату у меня ушла совсем небольшая часть моих денег, так как этот город был не очень далеко. Совсем скоро поезд прибыл, и я забрался в свой вагон, весь в возбуждении, сонливость совсем прошла, я был готов к новому приключению. Прошла пара часов, и я прибыл в Ташкент[5], где быстро нашел цирк Юпатова. Как обычно, мне захотелось посмотреть представление, и я смешался с толпой, заплатил за вход и уселся в переднем ряду.
Что за зрелище давал цирк Юпатова! Его слава была действительно заслуженной. Я привык считать цирк Андржиевского самым замечательным заведением, но то, что я увидел, во всех смыслах превосходило его. Показывалось множество новых номеров, артисты были непревзойдённые. И позже я видел немало цирков, во многих сам работал. Но ни один из них не был таким, как юпатовский! Да, этот был, без сомнения наилучший цирк из великого множества.
Представление закончилось, и я заметил одному из униформистов, что хотел бы поговорить с инспектором манежа по ОДНОМУ важному делу. Моё обращение передали, и через несколько минут меня пригласили пройти вокруг арены туда, где меня ожидал этот начальник. Не тратя времени даром, ибо я уже хорошо освоил уроки, как держать себя в цирках и с их управляющими, я сказал, что мечтаю поступить в знаменитый юпатовский цирк. Я перечислил всё, что могу делать (включая то, что считал возможным), так как очень хотел, чтобы меня приняли. Рекомендуя себя, заявил, что проработал полгода в цирке Андржиевского, но захотел устроиться лучше и зарабатывать больше, поэтому нашел цирк Юпатова, так как уверен, что подхожу. Всё это инспектор манежа выслушал молча. Возможно, он прежде слышал немало подобных речей.
Но что-то во мне, наверное, произвело на него впечатление, он попросил меня подождать, пока не освободится хозяин цирка, который не откладывая примет решение. С полчаса или больше я ждал его, внутренне волнуясь, но внешне держался спокойно. Наконец хозяин цирка передал, что он готов к встрече, и меня проводили к нему. Вот он — момент, к которому я стремился. Очень скоро, сказал я себе на ходу, решится моя участь.
Так и вышло! Мне было сказано, что могу поступить в цирк Юпатова, но только на таких же условиях, на которых меня взяли в цирк Андржиевского, то есть, как вы помните, разнорабочим. Но это приятное для меня сообщение хозяина было не всё, что он хотел сказать! Прежде, чем ты поступишь в цирк Юпатова, — сказал он мне, — ты должен внести 200 рублей. Ты готов дать такую сумму?» Я, сказать по правде, замешкался с ответом.
Двести рублей! Где взять такую сумму? Я и впрямь не знал. Но было ясно, что без этого нельзя и надеяться, что меня примут. Что делать? Мучительный вопрос. Тут в мои лихорадочные мысли ворвался голос Юпатова. «Ну как, - сказал он. — ты согласен? Готов поступить ко мне на этих условиях?»
С отчаяньем утопающего, который цепляется за соломинку, я пытался найти выход. «Да, — ответит я, — сейчас я не при деньгах. Однако смогу их дать нам через неделю, если вы, в свою очередь, разрешите приступить к работе прямо сейчас. Вам придётся подождать не больше недели. Это я обещаю. Довольно вам того, что я предлагаю?»
Хозяин цирка немного подумал. Затем сказал: «Ну, хорошо, если хочешь, приступай к работе сейчас. Но деньги должны быть уплачены не позднее срока, который ты сам назвал. В противном случае тебе придётся покинуть нас».
«Они будут у вас вовремя», — заверил я, — ибо всё, что мог сделать, гак это держаться с самоуверенным видом. Но откуда взять деньги, я понятия не имел. Одно дело было так смело пообещать 200 рублей. Но добыть их за неделю — совсем другая история, и чем она закончится, было легко представить.
После разговора меня проводили туда, где я обустроился. Там меня накормили и напоили, затем поручили чистить цирковых животных. Когда я закончил работу, меня ждал ужин, на который я жадно набросился, а потом отправился на ночлег, чтобы размышлять о тяжёлом положении, в которое попал, и искать наилучший выход.
Я пролежал несколько часов, погружённый в беспокойные раздумья. Затем в моих мечущихся мыслях возникла идея, которая сначала поразила меня своей дерзостью. Почему бы не написать о деньгах домой? Только оттуда и можно было их получить. Да, чем больше я обдумывал эту мысль, тем больше понимал, что это единственная надежда. Знал, что придётся быть очень осторожным в словах. Что написать придумаю завтра, утро вечера мудреней. На том порешив, я провалился в сон.
Рано утром цирк начал пробуждаться и, пока я одевался, строчки, с которыми мне нужно было обратиться к отцу, сложились сами собой. Отец возлагал большие надежды на мою карьеру. Отсюда его отвращение к цирковой жизни, которая, как он считал, не даёт возможностей для нормальных людей. Очень хорошо, тогда пусть это будет работа с блестящими перспективами, но которая требовала двухсот рублей, чтобы её заполучить. Что в моём понимании было, в общем, правдой. Вот она, работа и перспективы, которые, на мой взгляд, просматривались. Не обязательно сообщать ему, что это был цирк. Вовсе нет!
Итак, добыв бумагу и карандаш, я при первой же возможности написал отцу, сообщая о том, что мне подвернулся многообещающий шанс. Большое предприятие предложило мне пройти обучение их делу, но требуется внести 200 рублей как доказательство моей порядочности. Я добавил, что после того, как обучусь, буду получать очень хорошее жалованье, намного большее, чем помощник машиниста. И судьбоносное послание, написанное, наконец, после того как я разорвал несколько черновиков, попало в почтовый ящик цирка.
Прошло четыре дня, я выполнял разные работы. Затем хозяин цирка вызвал меня к себе. «Ну, — сказал он. — у тебя уже есть деньги?» «Нет — ответил я, — но завтра-послезавтра они придут, ибо я написал отцу, и он, конечно, меня не подведёт». И так странно совпало, что пока это говорил, меня окликнул письмоноша. «Засс, — крикнул он. — казённый пакет для тебя!» Я лихорадочно выхватил его у разносчика из рук и разломал печати. О, радость! В нём лежали деньги, о которых я просил в письме, и поздравления от отца. Мои заботы на этот счёт окончилась.
Теперь, когда моё положение у Юпатова окрепло, дела быстро пошли в гору. Сначала, должен сказать, меня приставили помогать Дурову, которого вы, наверное, не знаете, поэтому я лучше скажу, что это был самый знаменитый в России дрессировщик домашних животных и птиц. И не только их, по также и крыс, мышей и обезьян.
Представление Дурова было очень впечатляющим. Оно являлось, по правде говоря, одним из основных аттракционов юпатовского цирка. Обычно он начинал своё шоу со сбора животных и птиц, которых звал голосом и свистом, первыми выходили кошки и собаки, затем шли куры, утки и свиньи, потом обезьяны, а последними — крысы и мыши. Думаю, вы удивлены, читая про крыс и мышей, но то, что я говорю — чистая правда. Эти маленькие животные в каждой мелочи были такие же смышлёные, как и остальные необычные артисты.
Когда все птицы и звери были в сборе, Дуров давал им знак аплодировать собачке, выступавшей первой. Остальные собаки лаяли, кошки мяукали, птицы кудахтали, кукарекали и громко крякали, обезьяны верещали, свиньи хрюкали, а крысы и мыши пищали. Затем по мановению его палочки все замолкали в один и тот же миг. Их дружное послушание ясно свидетельствовало о непревзойдённых способностях Дурова.
Я опишу два трюка, которые делали животные. Все крысы и мыши взбирались по длинному канату, который поднимался к самому куполу цирка, через большую маску в виде кошачьей морды с широко открытой пастью. В этой пасти все они исчезали, чтобы оказаться в сундуке с обратной стороны, его затем опускали и ставили на поезд. О, я, конечно же позабыл! Мне надо рассказать вам о нём. К концу действия появлялся миниатюрный поезд. Не такой уж маленький, знаете ли, достаточно большой, чтобы каждый из зверей поместился внутри. Паровоз работай на мощном заводном механизме. На него забирались две обезьяны, чтобы изображать машинистов, остальные были проводниками во главе с начальником поезда. Кошки и собаки залезали в вагоны с пометкой «1-й класс», куры и утки во второй класс, а свиньи в 3-й класс, при этом крыс и мышей, которые всё ещё сидели в сундуке, обезьяны- проводники загружали в багажный вагон. И тогда поезд отправлялся, завершая в такой весьма новаторской манере шоу Дурова, причём всегда под громкие аплодисменты.
С Дуровым я проработал довольно долго, благодаря моим способностям к дрессировке. Многому я научился у этого замечательного человека, так же, как выиграл от моего общения с «Могучим Кураткиным», когда работал в цирке Андржиевского. Затем, когда однажды заболел кассир, меня поставили на его место. Это была перемена к лучшему, если смотреть по заработкам, но я не особо заботился об этой работе, хотя высоко ценил оказанное мне доверие. И, как только кассир поправился, я снова запросился работать на арене, и моё желание уважили довольно скоро.
На этот раз, однако, меня не вернули к Дурову, а включили в группу наездников. Нас было пять человек, и мы, бывало, неслись полным галопом, вставали в рост на спины лошадей и исполняли акробатические трюки и эквилибристику, пока они бежали по кругу. Меткая стрельба тоже была особенностью этого шоу, мы палили на скаку из ружей по движущимся мишеням из ратных положений. Мы также занимались джигитовкой, работая с саблями и пиками. Мы исполняли все эти номера, о которых вы, может быть, читали в описаниях выступлений казаков — а может быть, и не читали.
Позднее меня перевели в группу выступающих под куполом на воздушной трапеции. Вот где мне чрезвычайно нравилось! Но меня оставили в ней ровно настолько, чтобы достаточно хорошо её освоить, а затем снова перевели, на этот раз — к укротителю диких зверей. Видите ли, у Юпатова было так заведено, чтобы любого, более-менее способного к определённой работе, приучать к ней, чтобы в случае необходимости или обстоятельств, когда ведущий артист не мог выступать, ему всегда имелась замена.
Обучение у укротителя сильно отличалось от шоу Дурова. Это постоянно было связано с большой опасностью, и поэтому казалось мне захватывающим. Пару раз я еле спасся, но мне всегда везло, и я выходил из опасных ситуаций без серьёзных ран. Я сейчас вспомнил о старых временах, когда несколько месяцев назад выступа! в эдинбургском театре Уэйверли Маркет, где французского укротителя сильно покалечили дна молодых льва. Я бросился со своего места, ибо хорошо умею обращаться со львами, особенно молодыми, но к тому времени, когда добрался до клетки, их уже отогнали ударами железных прутьев, так что бедняга смог выскочить оттуда. Несомненно, многие из вас тогда читали про это в газетах.